Я помню Паллахакси - Коуни Майкл Грейтрекс - Страница 12
- Предыдущая
- 12/52
- Следующая
ИДИ КО МНЕ, БРУНО. Весна глядела на меня, совсем молодая, с припухшими губами. Я/Бруно потянулся к ней…
Щеки мои запылали, я поспешно отступил. Я понял, что могу скользить назад по памяти отца, и воскресил давнишнюю охоту. Удар копьём. Тяжёлый запах крови. ОТЛИЧНО, БРУНО! НУ ВОТ, ТЕПЕРЬ МЫ С МЯСОМ. Я вышел из транса и ухмыльнулся: А НЕПЛОХАЯ БЫЛА ОХОТА, ОТЕЦ!
Теперь я приступил к главному: мне следовало разобраться в странных отношениях отца и Станса. Правда, заглядывать в память живого родственника считается неэтичным, но ведь отец всё равно не узнает…
И я нашёл презрение. И жалость. И непоколебимую лояльность.
Отец безусловно считал дядю Станса ослом (словечко укоренилось в моём лексиконе) и всё же покровительствовал ему, как подобает старшему брату. Прекрасно зная слабости дяди, он помогал ему руководить Иамом и ненавязчиво исправлял его грубейшие ошибки. Я просмотрел внушительную коллекцию эпизодов, в которых отец выручал дядю Станса из беды. И пришёл к окончательному выводу.
Мой отец, Иам-Бруно, был рождён, чтобы стать предводителем.
Чего недостаёт его младшему брату, так это длинных ушей.
Я встал и ополоснул лицо в пруду: преждевидение – не такое уж лёгкое занятие, и я изрядно вспотел. Вода оказалась прохладной, но воздух был очень тёплым. Я скинул вещички и прыгнул в пруд, и начал плескаться, вскрикивая от удовольствия.
Потом я услышал насмешливый гогот. Триггер и Каунтер стояли на берегу, указывая на меня пальцами.
Не знаю, как земляне, но голый стилк чувствует себя бесконечно, уязвимым. Я мигом выскочил из воды и стал натягивать одежду на мокрое тело.
– С тебя течёт! – завопил Триггер и чуть не помер от смеха, болван.
Когда-нибудь, если всё пойдёт своим чередом, он станет предводителем Иама.
– Говорю тебе, Станс, семена не взошли.
– Я знал, что так будет! Я знал! – Дядя, казалось, был даже доволен несчастьем. – Ранний сев оскорбляет Козла-прародителя! Ты ввергла нас в огромную беду, Ванда.
– Но в чём причина, как ты думаешь? – спросил отец, игнорируя выкрики Станса.
– Возможно, во время оттепели зерно подмокло и перепрело. А может быть, оно и уродилось невсхожим в прошлом году. Я не знаю.
– Зато я знаю, – сказал дядя Станс. – Это ты во всём виновата, Ванда!
– Я признаю свою вину. Но это не меняет ситуации.
Ванда, дядя Станс, отец и я стояли посреди нашего лучшего поля, густо заросшего сорняками, среди которых виднелись редкие чахлые ростки. Несколько женщин истово занимались прополкой.
– Корнеплоды выглядят не лучше, – вздохнула Ванда.
– Тебе следовало знать, чем это кончится, – заявил дядя Станс. – Ракc, мы уже пробовали ранний сев десять, нет, одиннадцать поколений назад. Тогда затея провалилась, как провалилась и сейчас.
Ванда побагровела до синевы и уставилась на него убийственным | взглядом.
– У нас НЕ БЫЛО никаких проблем ни десять, ни одиннадцать поколений назад! Это были тёплые годы, и урожай удался на редкость! Боюсь, мне придётся напомнить, что я прямой потомок тогдашней предводительницы. Чего ты добиваешься этой дурацкой ложью, Станс?
Время остановилось.
Дядя Станс совершил самый худший и непростительный в нашем обществе грех: он исказил память предков, дабы подкрепить свою точку зрения.
И однако он ничуть не смутился, глядя поверх головы разъярённой Ванды, словно перед ним не предводительница женщин, а мелкий визгливый зверёк, не достойный даже презрения мужчины.
– У нас есть вопросы и поважнее, – заявил он. – Как мы будем расплачиваться с Носсом за рыбу?
Напряжение спало, все вздохнули полной грудью. У Ванды оказалось достаточно такта, чтобы не настаивать на своём.
– Тебе придётся объяснить им ситуацию, – сказала она.
– Только не мне! Ты подвела нас, Ванда, тебе и отвечать.
– Не я договаривалась с Носсом о рыбе.
Все взгляды обратились к отцу.
– Ладно, – согласился тот. – Я готов унижаться в Носсе, чтобы сохранить мир в Иаме.
Сердце моё подпрыгнуло.
– Можно мне поехать с тобой?
– Конечно. Это будет очень полезный урок дипломатии.
Однако Ванда ещё не успокоилась.
– Кстати, – ехидно заметила она, – есть одна очень интересная идея. Как ни странно, это предложение Дурочки Мэй.
– Да? – бросил Станс с каменным лицом.
– Надо приручить других животных помимо локсов. Лоутов, хрипунов и так далее.
– Но это же охотничья дичь!!!
– Все они дичь, за исключением локсов.
– Мы НИКОГДА не приручали диких животных. Я не потерплю святотатства!
– На самом деле, Станс, тебя это никак не касается. Домашние животные – занятие для женщин. Просто принеси с охоты несколько живых детёнышей, идёт?
– Нет, нет и нет!
Я хорошо понимал проблему дяди. Разведи мы стада – и охота больше не понадобится, а дядя Станс потеряет самую эффектную сферу своей деятельности.
Ванда проигнорировала его возмущение.
– Ладно, мы сами позаботимся об этом.
На этом спор закончился, но за ним воспоследовало нечто более любопытное.
Скиммер всю стужу пролежал у нас во дворе под кожаной накидкой, и я залез под неё, чтобы оценить ущерб, нанесённый морозами. К счастью, ничего особенного не случилось: несколько мелких трещин, но в воде древесина быстро набухнет. Я едва нашёл то место, где прежде была дыра, которую мы с отцом ловко заделали.
– Только попробуй ещё раз выкинуть этакую штуку, и ты потеряешь мою поддержку, Станс!
Голос отца был хриплым от ярости.
Я замер. Вылезать было поздно, я уже услышал лишнее.
– Минутная несдержанность, только и всего, – ответил дядя как ни в чём не бывало.
– Я не шучу, Станс! До нынешнего дня я делал всё возможное, но это уже слишком.
– Я знаю, знаю! – Теперь в его голосе звучали потоки признательности. – Как хорошо, что ты поедешь в Носс, Бруно. Я чрезвычайно ценю твою помощь.
Последовала пауза. Потом отец сказал:
– Это будет нелегко. Лонесса – крепкий орешек…
Голоса удалились, но я продолжал сидеть на корточках, обдумывая услышанное. Что бы это могло означать? Отец никогда не гневается! без весомой причины. Что натворил дядя Станс? Соврал о каких-то исторических всходах? Или подразумевалось что-то ещё?
Одно мне было совершенно ясно: Станс во всём зависит от отца. Не будь отца, дела в Иаме давно пошли бы прахом.
В планах дяди Станса значилась охотничья экспедиция, так что мотокар был свободен для поездки в Носс. Утро выдалось прекрасное, длинные тени падали косо и чётко, и люди собрались посмотреть, как мы уезжаем.
Подобно большинству деревень, Иам расположен на скрещении старых дорог: северная идёт через моховые болота к древнему городу Алике, южная – к побережью, где стоит Носc, восточная – к священному городу Паллахакси. На западе протекает река, и там есть брод. Сама деревня представляет собой беспорядочную россыпь небольших домов, тяготеющих к той или иной дороге. На перекрёстке дороги расширяются и образуют довольно большую площадь. К северу от перекрёстка живут мужчины, к югу – женщины.
На этой площади мы с отцом и принимали добрые напутствия. Мой старикан был страшно импозантен в своём церемониальном плаще, но я в поношенной тунике выглядел бледновато.
– Желаю удачи, Бруно! – воскликнул дядя Станс, приветственно вскинув копье. За ним маршировала охотничья команда, старательно отбивая шаг.
– Доброй охоты, Станс! – откликнулся отец и дал прощальный гудок. Наш мотокар тронулся с места и покатил на юг, а вся ребятня Иама помчалась за ним с безумными воплями. Зачем они это делают, я понять не могу, но мистер Мак-Нейл утверждает, что это массовая истерия.
Мы навестили землянина по дороге.
– Я был крайне огорчён, – сказал мистер Мак-Нейл, – когда узнал о вашем неудачном визите на станцию Девон. Но ведь я предупреждал. Политика невмешательства. Она соблюдается очень строго.
Мы стояли в саду перед резиденцией мистера Мак-Нейла. Некоторые земные растения уже цвели.
- Предыдущая
- 12/52
- Следующая
