Тайная песня - Коултер Кэтрин - Страница 2

• Предыдущая
• 2/64
• Следующая

— Убирайся, — произнес он наконец. — Ты все-таки ухитрилась меня обидеть. Мать соберет тебя к отъезду в Колчестер. У тебя будут повозки, груженные кухонной утварью, как у каждой невесты. Видишь, как я несказанно щедр. Не хочу прослыть скрягой или заставить кого-нибудь усомниться в моей любви к тебе. Ты уедешь через три дня. Конечно, я приеду на твою свадьбу и, если ты будешь послушной, может быть, привезу с собой твою мать. Ну, что же ты молчишь? Ничего не хочешь сказать? В таком случае оставь меня.

Дария несколько секунд смотрела на дядю — не на его тело, поскольку восставшая плоть и эти светлые волосы, покрывавшие грудь, пугали ее, но на его искаженное ненавистью лицо. Потом повернулась и вышла из комнаты.

Ее мужем будет Ральф Колчестер!

Мать утешала Дарию, пока та плакала, и повторяла ей, что любой брак, даже с Ральфом Колчестером, лучше, чем жизнь здесь с дядей. Ей надо подчиниться и вести себя как подобает леди — с достоинством и спокойствием.

Но Дария презирала двадцатилетнего Ральфа Колчестера с его безвольным подбородком, кривыми тонкими ногами и злобным выражением лица. Она видела, как он поступил с Анной, четырнадцатилетней хорошенькой, большегрудой глупышкой. В течение целой недели Ральф насиловал девушку дважды в день. А мужчины смеялись, хлопали незадачливого юнца по плечу и хвалили его твердое и верное копье.

Мысли Дарии наконец вернулись к настоящему, и она подняла лицо к небу. Теперь падал снег, кружась все быстрее, укрывая белым саваном Дрейка, его людей и повозки. Снежинки били ее по лицу, и она чувствовала их пронизывающий холод. Генриетта споткнулась и заржала, и Дария потрепала ее по холке. Позволит ли ей Ральф ездить верхом, когда они поженятся? И будет ли он насиловать ее дважды в день, как Анну?

Дрейк повернулся, крикнув ей, что они скоро прибудут в цистерцианское аббатство Грейнсворс, где остановятся на ночлег.

Вскоре им пришлось вытянуться цепочкой, так как обрывистая голая дорога очень сузилась, зажатая по обеим сторонам огромными скалами и упавшими валунами.

На них напали из засады, и хуже всего было то, что Дрейк и десяток его людей не могли разглядеть врага. Лошади ржали и вставали на дыбы. Воины падали один за другим, сраженные стрелами, выпущенными из-за скал. Даже доспехи не спасали, ибо стрелы летели очень кучно и в конце концов пронзали лицо или шею человека. Тех воинов, которые были в камзолах, подбитых мехом, убивали еще быстрее. Ни у кого из них не оставалось шансов спастись от врага, спрятавшегося в засаде и посылавшего стрелы сквозь густую завесу белого снега.

Как ни странно, но после первого потрясения, вызванного атакой, Дария больше не испытывала страха. В глубине души она знала, что не умрет. Во всяком случае, не сегодня и не от стрелы, пущенной ей в грудь. Когда в живых остались только Дария и ее служанка Ина, когда стихли крики и воздух очистился от стрел, появились нападавшие — целые и невредимые. Они издавали торжествующие крики и смеялись, радуясь легкой победе. Дария сразу же распознала их главаря — человека огромного роста. Он смеялся громче всех, когда вел своих людей грабить мертвых, забирать лошадей и разворовывать повозки.

Великан снял свой шлем. Дария никогда не видела таких рыжих волос.

Роланд де Турне без труда нашел замок графа Реймерстоуна. Он возвышался на окруженном скалами мысе, врезавшемся в реку Тегби, что впадала в Северное море в миле отсюда. Замок, построенный в нормандском стиле прапрадедушкой здравствующего графа, был скорее неприступным и непоколебимым, нежели удобным, и больше напоминал фортификационное сооружение. Однако граф щедро заплатил купцам, стремясь придать уют аскетичному зданию из серого камня: тяжелые вышитые ковры покрывали стены и защищали от сырых ветров с моря; пол устилали ковры в ярко-алых и синих тонах; кресла — вышитые подушки, выполненные с большим мастерством. Тем не менее длинные скамьи в большом зале были все те же, и сучковатые столы на козлах, за которыми ели мужчины и женщины трех поколений, хранили все выбоины, все вырезанные ножом инициалы и всю вековую грязь.

Роланд дожидался появления графа Реймерстоуна, Дэймона Лемарка в огромном зале. Он перехватил любопытные взгляды служанок и подмигнул им, что вызвало у них смешки и лукавые улыбки. К нему спешила какая-то женщина, возможно, хозяйка Реймерстоуна, лет тридцати с небольшим. У нее были карие глаза, тусклые рыжие волосы и миниатюрная фигура. Ее лицо хранило следы былой красоты; сейчас же она казалась поблекшей и усталой, словно побитой жизнью. Однако когда она увидела Роланда, выражение ее глаз внезапно изменилось, и женщина, украдкой оглядевшись по сторонам, быстрыми шагами приблизилась к нему — ее походка была легкой, как у девушки.

— Сэр, вы Роланд де Турне? — тихо спросила она бархатным голосом.

— Да, миледи. Я прибыл по приглашению графа Реймерстоуна.

— Он скоро будет здесь. Я — леди Кэтрин Фортескью, родственница графа. Его сводный брат был моим мужем.

— Я слышал, он случайно погиб на турнире, а должен был уехать с королем Эдуардом на святую землю. Примите мои соболезнования.

Женщина потупилась и кивнула. Роланд нахмурился. Почему она не смотрит ему в глаза? Может быть, боится его?

— Вы знаете, зачем лорд Реймерстоун попросил меня приехать?

Она подняла голову, и он увидел в ее глазах страх.

— Это касается моей дочери, — торопливо произнесла она и схватила его за рукав. — Вы должны найти мое дитя и привезти ее сюда. А, вот и он идет. Прощайте, сэр.

Прежде чем граф мог увидеть ее, она выплыла из комнаты, смешавшись с толпой слуг.

У Роланда было время изучить графа Реймерстоуна, когда тот шел ему навстречу. Это был высокий худощавый мужчина лет сорока, с копной белесых волос и бледно-голубыми глазами. Его волевой подбородок был чисто выбрит, а выражение лица свидетельствовало об упрямстве. Он производил впечатление человека, который знает, чего хочет, и делает все по-своему. Роланд потратил немало времени, разгадывая характеры незнакомых ему людей, и за последние пять лет редко ошибался. Исключением стала женщина, леди Иоанна Тенесби — такая юная, красивая… Он отогнал печальные воспоминания.

Граф отвесил Роланду легкий поклон, и тот понял, что лорд Реймерстоун тоже успел оценивающе разглядеть его за эти несколько минут.

— Вы прибыли вовремя, де Турне. Проходите и садитесь рядом со мной. Нам надо многое обсудить.

Роланд пригубил чашу с элем и стал ждать, пока хозяин перейдет к сути дела.

— Я хорошо заплачу вам. — Дэймон Лемарк поднял свою чашу в тосте.

Роланд бросил на него настороженный взгляд и спросил без обиняков:

— Кого я должен убить? Граф рассмеялся.

— Я не собираюсь нанимать убийцу, ибо могу расправиться с любым врагом. Я нанимаю человека, славящегося своим мастерством, своими способностями к языкам и умением менять внешность в зависимости от обстоятельств. Разве не вас принимали у варваров на святой земле? Разве не вы два года сходили за сарацина? Разве не вы переодевались мусульманином так искусно, что даже самые набожные не поняли, кто вы?

— Вы хорошо осведомлены.

Роланд не был тщеславным, но и чрезмерная скромность не входила в число его добродетелей. К тому же лорд Реймерстоун ему нисколько не польстил. Странно было другое. Те качества, которыми Роланд так гордился, граф воспринимал как пороки. Он ждал с еще большим интересом. Очевидно, у графа действительно какая-то необычная просьба. Должно быть, задача ему не по силам, и это его раздражает.

Дэймон Лемарк выдержал самодовольный и дерзкий взгляд молодого человека, который вдобавок к своей репутации храбреца и хитреца считался красавцем. Его худое лицо было изящно вылепленным, густые черные волосы блестели, в темных глазах светился ум. Но он был смуглым, как коренной ирландец, и не славился ни богатством, ни знатностью. Дэймон Лемарк напомнил себе, что этот человек не обладает ни титулом, ни, что важнее, землей. Он прокладывает себе дорогу игрой и обманом, и все же ему, графу, надо проявить щедрость и предложить Роланду кругленькую сумму. Это бесило его.

• Предыдущая
• 2/64
• Следующая