Последняя битва - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/64
• Следующая

— Факел! — спохватился десятник. — Афанди, отнеси ему факел!

Янычар, получивший приказ, полез в складки широкого атласного пояса, достал кожаный кисет, вытряхнул огниво, слегка размял трут, высек искру, привычно раздул, подсунул пучок сухой травы, подул сильнее, а когда растопка занялась, торопливо выдернул из приготовленной охапки факел, наложил его сверху. Пахнуло горелой шерстью и прогорклым жиром. Воин поднял разгорающийся факел, одной рукой неуклюже запихнул огниво в кисет, зубами затянул узел, спрятал его в пояс. Факел чадил и потрескивал, но языки пламени становились все выше и выше. Прочие янычары стали разбирать остальные факелы, зажигая их от первого. Десятник, нахмурясь, кивнул в сторону пролома. Воин по прозвищу Афанди, поправив рукоять ятагана, шагнул туда — но тут суфий выглянул наружу и уверенно кивнул:

— Это она. Ведите сюда девственниц.

— Слушаю, шейх Саид, — поклонился ему десятник.

— А, факел, — прищурился на весело скачущее пламя суфий. — Это хорошо. Идите со мной.

Янычары переглянулись, но перечить не рискнули и один за другим стали пробираться в узкий проем. Стоило первому факелу оказаться внутри — как вперед с громким треском покатилась огненная волна. Испуганные воины тут же шарахнулись назад, шепотом взывая к милости Аллаха — но это была всего лишь густая паутина, тут и там свисающая с потолка длинными седыми гроздями, облепленная пылью и невесомыми летучими семенами одуванчиков, кленов и тополей.

— Сюда, — пальцем поманил их суфий, словно и не заметивший огненной волны. — Отодвиньте эти камни.

— Я позову невольников, — предложил Афанди, водя факелом из стороны в сторону. Время от времени огонь касался еще уцелевших паутинных гроздей, и те короткой вспышкой превращались в пепел.

— Нет. Гяурам не нужно этого видеть, — возразил шейх.

— Они никому не расскажут, — осклабился воин.

— Расскажут, — покачал головой суфий. — Мертвые куда хуже хранят тайны, если умеешь правильно спрашивать. Тот, кто догадается, о чем спросить, наверняка умеет задавать вопросы даже мертвым. Двигайте камни, если не хотите узнать тяжесть султанского гнева.

Янычары недовольно поморщились, но и теперь ослушаться не посмели и один за другим оттолкнули три крупных валуна из центра пещеры к ее краю. Снизу открылась гранитная плита со сбитыми буквами, утопленная на глубину примерно в три пальца.

— Нам ее не выковырять, — покачал головой янычар, проведя факелом вдоль края. — В эту щель даже нож просунуть невозможно.

— Эту дверь я открою сам, — кивнул суфий. — Ступайте, вы и так увидели слишком много.

Воины обрадованно ринулись к выходу, забыв оставить старцу хоть один факел. Впрочем, тот ничуть не обеспокоился наступившей темнотой. Он даже прикрыл глаза и о чем-то заунывно запел, слегка разведя руки и вращаясь возле странной плиты, медленно переступая ногами. В тихом шелестящем танце прошло несколько минут, прежде чем снаружи послышался шум, решительные окрики. Вскоре через пролом внутрь протиснулась упитанная девушка, одетая в длинные юбки и кофту, цвет которой в сумерках было не различить. Следом стал забираться и десятник янычарской стражи, но шейх, не останавливая вращения, легко скользнул к нему, тихо скомандовал:

— Жди снаружи. — А пламя факела погасло, словно задутая свеча.

Воин не заставил себя уговаривать — тут же попятился, пару раз громко чихнул. Девушка ощутимо вздрогнула от резкого звука, тихонько заскулила.

— Не бойся, — ласково коснулся ее руки старец. — Тебе ничего не угрожает. Иди сюда. Осторожнее, не оступись. Еще шаг, — провел он невольницу через темную пещеру к плите. — Наклонись и постарайся удержать равновесие…

Мягким стремительным движением суфий коснулся ее горла. Девушка захрипела, вниз хлынул поток крови, заливая плиту от края и до края. Старец нежно обнял ее за талию, не давая упасть, и опустил к камням только тогда, когда из вен упали вниз последние тягучие капли. Плита тем временем начала медленно проседать вниз, потом вдруг задрожала, чуть подпрыгнула, резко сдвинулась в сторону. Из ямы — неуклюже, пошатываясь — поднялся широкоплечий человек, встряхнулся, прокашлялся, вытянул руку в сторону старца:

— Имя! Отдай ее имя!

— Тебе не нужно его знать, Черный Иблис, — покачал головой суфий. — В час нового полнолуния, когда эта кровь отравится смрадом и станет бесполезна твоему телу, я приведу тебе новую девственницу, чистую и непорочную. И призову старую кровь наружу.

— Имя! Отдай имя! — снова потребовал иблис, с силой сжимая пальцы в кулак.

— Твоя сила велика, Черный Иблис. — Суфий вскинул левую руку, пошевелил пальцами, и в них вдруг возникли холодные нефритовые четки. — Именно потому великий султан и решил поднять тебя из небытия и призвать на службу. Против твоей воли не способен устоять ни один смертный. Посему ты станешь повелевать, купаться в роскоши и наслаждениях, развлекаться своим любимым зрелищем. Но при этом ты не должен забывать, кому ты служишь, и неукоснительно исполнять волю великого султана.

— Имя! — повысил хриплый голос иблис.

— Твоя сила велика, Черный Иблис, — улыбнулся суфий, — но она ничто пред волей преданного слуги Аллаха, очистившего плоть и мысли, постигшего милость Всевышнего и познавшего тайны демонов. В твоем теле течет чужая кровь, Черный Иблис, и только я знаю ее имя.

— Я раздавлю тебя, как насекомое, жалкий смертный! — снова сжалась в кулак рука восставшего из ямы существа.

— Тогда некому будет позвать твою кровь, когда наступит день полнолуния, Черный Иблис, — невозмутимо защелкал четками старец. — Она останется в твоем теле и отравит тебя гнилью. Лишь я один знаю, как вызвать старую кровь и сменить ее свежей. Ты можешь убить меня. Но тогда мы умрем вместе. Хочешь остаться в мире живых — дай клятву верности султану. Служи ему честно, и тогда каждый месяц я буду приводить к тебе свежую кровь.

— Ты хочешь сделать Черного Иблиса своим рабом, жалкая таракашка? — зарычало существо.

— Я уже сделал это, — ничуть не дрогнул суфий. — Но у тебя будет достойная цель и великая власть, которой позавидует половина мира. Тебе не стоит бояться позора. Твою тайну знаю я один — величие же увидят все.

— До нового полнолуния еще много дней. Я успею раздавить тебя, погулять вдосталь и умереть свободным.

— Ты насладишься свободой в полной мере и останешься жив, если принесешь клятву верности, — ответил старец.

— Твои слова слишком заманчивы, чтобы быть правдой, — наконец опустил руку Черный Иблис. — Я не верю тебе, смертный.

— Я оживил тебя. Разве может быть что-то хуже могильной ямы?

— Позор хуже небытия, — твердо ответил иблис. — Лучше быть мертвым, чем оказаться обманутым слугой смертных.

— Загляни в мои глаза. Разве ты не способен распознать обман? Великому султану нужен союзник. Сильный, как ты, и верный, как…

— Как собака на коротком поводке, — закончил вместо него Черный Иблис. — Хорошо, смертный, я поверю твоему слову. Но едва настанет день полнолуния, я подниму свою сестру. Она станет следить за мной и тобой, смертный. И если ты предашь свою клятву, она придет на мою могилу и напоит меня свежей кровью. После этого я снова встану, смертный. Я встаю уже не первый раз. Я встану и буду помнить только о мести. И она будет страшна.

— Пока ты будешь верен султану, тебе не о чем беспокоиться, — улыбнулся суфий. Угрозы иблиса не произвели на него особого впечатления. — Идем, тебя ждет новое имя, горячая вода и мягкая постель.

— Мне удалось это, Лютобор! — довольно похвастался Зверев стоящему над речным обрывом волхву. — Я исцелил Пахома! Он ныне здоров, весел, ест за четверых, дрова все в усадьбе переколол, един троих холопов гоняет, за девками, ровно юнец, ухлестывает. Крепок и силен пуще прежнего!

— Вот как? — покосился на него чародей, залитый ослепительным рассветным солнцем. — Ты оказался более умелым учеником, нежели я ожидал. Нашел лекарство, о котором не слышал даже я. Что это за зелье?

• Предыдущая
• 3/64
• Следующая