Современная мадонна - Кендрик Шэрон - Страница 3

О трауре напоминали только его черные джинсы. Но в сочетании с зеленым свитером это выглядело совершенно обычно. Энджел взглянула в окно, где во всем великолепии поднимались зеленые склоны холмов Уиклоу. Январь в этом году выдался необычайно холодный и унылый, и в этой части Ирландии в ближайшем будущем улучшения погоды не предвиделось.

— Привет, Энджел, — мягко произнес Роури. Его синие, как море, глаза смотрели ей прямо в лицо, и на мгновенье у Энджел возникло странное ощущение, будто этот взгляд проникает в самые глубины ее души.

— Пр-ривет, Роури, — дрожащим голосом ответила она. Медленно поднявшись с дивана, двигаясь с преувеличенной осторожностью, словно старуха, она пересекла комнату и остановилась перед ним. И только тогда ощутила его бездонную печаль. Страшное горе, почти осязаемое в хрупкой тишине. Его глаза затуманились болью, а напряженное выражение лица выдавало, каких неимоверных усилий ему стоило внешнее спокойствие.

Поддавшись минутному порыву, Энджел поднялась на цыпочки, обвила его руками и беспомощно уронила голову ему на плечо, ожидая, что и Роури обнимет ее в ответ.

Она сделала бы то же самое, кто бы ни оказался перед ней — мужчина, женщина или ребенок. Это выражение боли в синих глазах потрясло ее, но Энджел сразу почувствовала, как нервно напряглись его мускулы, как дрогнула жилка на шее под кончиками ее пальцев, и тут же отпрянула, неуклюже опустив руки.

— Мне очень жаль, — сказала она, робко глянув в его замкнувшееся лицо. В конце концов, Роури — англичанин. Может, вдове его брата не следовало проявлять такую фамильярность.

— Да, я знаю, — мертвым голосом отозвался Роури. — Всем очень жаль. Он был еще так молод… Слишком молод, чтобы умереть.

Мысленно пообещав себе в дальнейшем вести себя самым благопристойным образом, она указала на кресло.

— Может, тебе лучше присесть, Роури? — предложила она, стараясь, чтобы это прозвучало сухо, вежливо, и только. — Ты ведь с дороги.

Он взглянул на кресло с таким видом, словно сомневался, поместится ли в нем его могучее тело, и покачал головой.

— Нет, спасибо. Если ты не возражаешь, я постою. Я несколько часов просидел в машине.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Нет. Не сейчас.

Их глаза встретились.

— Тогда, может, расскажешь мне, почему ты здесь? — тихо спросила Энджел. — Зачем ты приехал?

Он многозначительно покачал головой.

— Не сейчас, — повторил он, и Энджел подумала, что никогда раньше не встречала человека, который умел бы вести себя так уклончиво, в то же время оставляя чувство, что он внутренне уверен в себе.

В глазах Роури вдруг мелькнуло изумление. Он подошел к столику около дивана и взял свадебную фотографию, которую Энджел рассматривала за несколько минут до его прихода. Губы Роури скривились.

— Значит, ты еще раз переживала счастливые времена, да? — спросил он жестко и насмешливо.

— Что в этом такого? — Ее слова прозвучали вызывающе и в то же время так, как будто она пыталась защититься. Может быть, все дело в трагедии с Чадом, именно она заставляла их произносить не те слова, которые они хотели бы произнести? — Это одна из немногих фотографий твоего брата, которые у меня остались.

Роури пожал плечами.

— Прости меня, если мои слова звучали цинично, но, как ты знаешь, я никогда не считал свадьбу самым главным в отношениях между мужчиной и женщиной.

— О, да! Я знаю! — тихо прошептала Энджел с бледной улыбкой. — Ты ясно дал это понять в свое время.

— Жизнь подтвердила мою правоту, хотя бы на примере ваших отношений, — задумчиво произнес он.

Она в ужасе взглянула ему в лицо.

— Да ты бесчувственное чудовище!

На лице Роури не дрогнул ни один мускул.

— Я был бы лицемером, если бы сейчас вдруг заявил, что всегда одобрял ваш брак, только потому, что Чад умер.

Когда он уронил это холодное, последнее слово, Энджел вздрогнула и глубоко вдохнула.

— Зачем ты так бессердечно говоришь об этом? — спросила она, вдруг усомнившись, что в нем есть хоть капля сочувствия.

Его губы сжались.

— Как ты хочешь, чтобы я говорил? Назвать эту ужасную безвременную смерть концом, последней точкой короткой жизни Чада? Он не «ушел» и не «уснул», ты знаешь. Он мертв, Энджел, и мы оба должны понять зто.

— Ты намеренно так жесток? — тихо спросила она.

— Да, — кивнул Роури, глядя, как бешено пульсирует жилка на ее шее. — Но иногда жестокость заставляет посмотреть фактам в лицо.

Факты.

Энджел опустилась на край стула, не в состоянии думать о чем-либо, и спросила, хотя ей вовсе не хотелось услышать ответ:

— Так что же все-таки произошло?

Казалось, Роури колебался, его синие глаза сузились, как будто он напряженно размышлял. Но, когда он заговорил, в голосе его звучало ледяное спокойствие.

— Его машина врезалась в другую, и… — Роури остановился, заметив мертвенную бледность ее лица. Он сразу обратил внимание на бледность Энджел, как только вошел в комнату. Но сейчас девушка совсем помертвела. — Ты еще не готова для этого, — резко сказал он. — Тебе нужно выпить.

— Нет.

— Нужно.

Не в силах возразить ему, Энджел смотрела, как он взял два стакана и наполнил их бренди.

— Вот. Выпей. — Он протянул один стакан ей так же повелительно, как поступал со своим младшим братцем, когда требовалось остановить его безумные выходки.

Энджел сделала глоток, и ее словно обожгло. Крепкий напиток немедленно заставил расслабиться напряженные мышцы. Она откинулась на спинку стула и закрыла глаза. А когда вновь открыла их, то увидела, что Роури сидит напротив, внимательно вглядываясь в ее лицо. Несмотря на свое полуобморочное состояние, Энджел мысленно отметила, что его стакан бренди остался нетронутым.

— Как ты? — спросил Роури.

— Уже хорошо, — пробормотала она.

— Ты неважно выглядишь. Такая бледная, словно вот-вот потеряешь сознание. Правда, может быть, так кажется из-за твоего черного платья, — с неодобрением добавил он.

— Ты, очевидно, полагаешь, что я не должна носить траур, да? — с обидой спросила Энджел, почувствовав упрек в его голосе.

Роури чуть повел плечами, выразив этим едва уловимым движением все свое осуждение.

— Конечно, мое мнение по этому поводу абсолютно ничего не значит, — произнес он спокойно. — Ты должна носить то, что считаешь нужным. И вообще вести себя так, как ты находишь подобающим.

Но было ясно, что ее траурный наряд он считал неподобающим! Энджел дрожащей рукой поставила стакан на столик. Да что он о себе возомнил? Явился в Ирландию, хотя она вовсе не хотела видеть его! Да еще с таким видом, будто имеет право судить ее! Словно она девица легкого поведения. В конце концов, все знают, что Роури Мандельсон в свои тридцать четыре года имел больше женщин, чем любой другой мужчина.

— Именно так я и буду себя вести, — с вызовом ответила она, слегка встряхнув головой. — Можешь не беспокоиться об этом, только объясни, почему, на твой взгляд, я не имею права носить траур по мужу?

Его глаза сузились и, как два ярких сапфира, засверкали под эбеново-черными бровями.

— Чад только назывался твоим мужем. Он исчез из твоей жизни более полутора лет назад. Свадебные обеты, которые ты так горячо произносила, не стоят теперь даже той бумаги, на которой они написаны.

Энджел резко вздернула подбородок.

— Как ты и предсказывал.

— Да. Как я и предсказывал, — спокойно подтвердил Роури.

Энджел закусила губу.

— Представляю, какое удовольствие ты испытываешь от сознания своей правоты. Твои мрачные предсказания действительно сбылись. Мы не смогли жить вместе…

Его брови сошлись у переносицы, и он издал странный звук, отдаленно напоминающий смех, но смех невеселый.

— Удовольствие? Неужели ты думаешь, мой эгоизм настолько велик, что я мог радоваться, видя, как рушится ваш брак, даже если я когда-то предполагал такую возможность?

— Ты предупреждал меня, — ответила она голосом, лишенным всякого выражения.