Толкование сновидений - Фрейд Зигмунд - Страница 24

Я должен упомянуть только о двух сочинениях, которые близко касаются моего понимания проблемы сновидения. Молодой философ Г. Свобода, пытавшийся распространить биологическую периодичность (в промежуток от 23 до 28 дней), открытую В. Флиссом, на явления психической жизни, открыл этим ключом в своем фантастическом сочинении, между прочим, и загадку сновидения (H. Swoboda, Die Perioden des menschliche Organismus, 1904). Значение сновидений у него сводится к весьма немногому: содержание их объясняется совпадением всех тех воспоминаний, которые в данную ночь заканчивают в первый или в n-ный раз один из указанных биологических периодов. Частное сообщение автора заставило меня вначале предположить, что он сам несерьезно защищает свое учение. Оказалось, однако, что я заблуждался; в другом месте я приведу несколько наблюдений относительно мнения Свободы, не подкрепляющих, однако, последнего. Значительно ценнее для меня было неожиданное столкновение с пониманием сновидения, вполне совпадающим своею сущностью с моим. Время появления этого сочинения вполне исключает возможность того, что оно было написано под влиянием моей книги; я должен поэтому приветствовать в ней единственное в литературе совпадение независимого мыслителя с сущностью моего учения о сновидениях. Книга, в которой я встретил воззрения, аналогичные моим, вышла в 1900 г. вторым изданием под заглавием «Фантазии реалиста» Линкеуса.

Добавление (1914) Предыдущее было написано в 1909 г. С тех пор положение вещей, конечно, изменилось; моя работа о «Толковании сновидений» больше не замалчивается в литературе. Однако новая ситуация делает для меня невозможным продолжение вышеизложенного сообщения о научной литературе по вопросу о проблеме сновидения. «Толкование сновидений» выдвинуло целый ряд новых положений и проблем, обсуждавшихся авторами самым различным образом. Однако я не могу изложить эти работы прежде, чем я не изложу мои собственные взгляды, на которые ссылаются эти авторы. То, что показалось мне ценным в этой новейшей литературе, я изложил поэтому в связи с моими нижеследующими выводами.

Заглавие, данное мною моей книге, само уже говорит о том, с какой традицией связываю я понимание сновидений. Я задался целью показать, что сновидения доступны толкованию, и дополнения к освещению проблемы сновидения лишь помогают мне выполнить мою действительную задачу. Предположением, что сновидение доступно толкованию, я вступаю сразу в противоречие с господствующим учением о сновидениях, да и вообще со всеми теориями, за исключением учения Шернера, ибо «истолковывать сновидение» значит раскрыть его «смысл», заменить его чем-либо, что в качестве полноправного и полноценного звена могло бы быть включено в общую цепь наших душевных процессов. Как мы уже видели, научные теория сновидении не включают в себя проблемы толкования последних, ибо сновидение не является для них вообще душевным актом, а лишь соматическим процессом. Иначе обстоит дело почти всегда с воззрениями на сновидения у широкой публики. Последняя считает своим правом быть непоследовательной и, хотя и признает, что сновидение непонятно и абсурдно, однако не может решиться отрицать какое бы то ни было значение за сновидениями. Руководимая неясным предчувствием, она все же предполагает, что сновидение имеет определенный смысл, быть может, и скрытый и заменяющий собою другой мыслительный процесс и что речь идет лишь о необходимости правильно раскрыть эту замену, чтобы понять скрытое значение сновидения.

Широкая публика старалась поэтому всегда «толковать» сновидения и пользовалась при этом двумя существенно различными методами. Первый из этих методов рассматривает содержание сновидения как нечто целое и старается заменить его другим понятным и в некоторых отношениях аналогичным содержанием. Это – символическое толкование сновидений; оно терпит крушение, разумеется, с самого начала, и те сновидения кажутся не только непонятными, но и спутанными и хаотическими. Примером такого метода служит толкование, которым воспользовался библейский Иосиф для сновидения фараона. Семь тучных коров, после которых появилось семь тощих, пожравших первых, являются символическим замещением предсказания о семи голодных годах в Египте, которые поглотят весь тот избыток, который создадут сытые годы.[26] Большинство искусственных сновидений, созданных поэтической фантазией, предназначено для такого символического толкования, так как они передают мысли поэта в замаскированном виде, приспособленном к известным особенностям наших сновидений. В новелле «Градива» писателя В. Иенсена я нашел случайно несколько искусственных сновидений, придуманных чрезвычайно умело и доступных для толкования, словно они не были придуманы автором, а действительно испытаны реальным лицом. В ответ на мой запрос писатель заявил, что мое учение ему незнакомо. Я воспользовался этим совпадением моего исследования с творчеством писателя в качестве доказательства правильности моего анализа сновидений (см. мою брошюру «Бред и сны в „Градиве“ В. Иенсена, русск. перев. в изд. „Жизнь и душа“, 1912). Воззрение, будто сновидение интересуется преимущественно будущим, которое оно может наперед предвидеть, – остаток пророческой роли, приписывавшейся прежде сновидениям, становится затем мотивом, который побуждает символическое толкование изложить найденный смысл сновидения в будущем времени.

Как найти путь к этому символическому толкованию, на этот счет нельзя дать, разумеется, никаких определенных указаний. Успех зависит от остроумия, от непосредственной интуиции субъекта, и потому толкование сновидений при помощи символики вполне зависит от искусства, связанного, очевидно, с особым талантом. По мнению Аристотеля, наилучшим толкованием сновидений является тот, кто лучше всего улавливает сходства; ибо образы сновидения, подобно образам, отражающимся в воде, искажены движением, и лучше всех угадывает тот, кто может распознать в искаженном образе – истинный (Бюшеншютц, с. 65). Но от такого толкования далек другой популярный метод толкования сновидений. Метод этот может быть назван «расшифровыванием», так как он рассматривает сновидение как своего рода условный шифр, в котором каждый знак при помощи составленного заранее ключа может быть заменен другим знаком общеизвестного значения и смысла. Мне снилось, например, письмо, вслед за ним похороны и так далее: я смотрю в «соннике» и нахожу, что «письмо» означает «досаду», «похороны» – «обручение» и так далее В дальнейшем уже зависит от меня связать эти понятия и, конечно, перенести их на будущее. Интересным вариантом этого расшифровывания, который до некоторой степени исправляет его механичность, представляет собой сочинение Артемидора из Дальдиса о толковании сновидений. Артемидор из Дальдиса, родившийся, по всей вероятности, в начале второго века по нашему летоисчислению, оставил нам самую полную и самую тщательную разработку толкования сновидений в греческо-римском мире. Как отмечает Гомперц, он основывал толкование сновидений на наблюдении и опыте и строго отличал свое искусство толкования от других, обманчивых методов. Согласно изложению Гомперпа, принцип его искусства толкования идентичен с магией, с принципом ассоциаций. Элемент сновидения означает то, о чем он напоминает. Разумеется, то, что он напоминает толкователю сновидения. Неистощимый источник произвола и ненадежности заключается в том факте, что один и тот же элемент сновидения мог напоминать толкователю об одном, а всякому другому человеку совершенно о другом. Техника, излагаемая мною в дальнейшем, отличается от античной техники в этом единственном существенном пункте: она требует от самого сновидящего работы толкования. Она обращает внимание на то, что приходит в голову по поводу того или иного элемента сновидения сновидящему, а не толкователю сновидения. Согласно новейшим сообщениям миссионера Тфинкдита (Anthropos, 1913), современные толкователи сновидений Востока также придают большое значение соучастию сновидящего. Очевидец рассказывает о толкователях сновидений у мессопотамских арабов: «Чтобы хорошо объяснить смысл сновидения, наиболее разумные толкователи считают необходимым хорошенько расспросить того, кто обращается к ним, обо всех подробностях, необходимых для хорошего объяснения. Толкователи отказываются давать объяснение, пока не получат ответ на все свои вопросы».