Подразделение 000 - Костин Сергей - Страница 8
- Предыдущая
- 8/80
- Следующая
Генералы отговаривали меня, как могли. Главный пожарный побежал докладывать о моем безрассудном поступке мэру. Но я был неумолим. Мы, сотрудники подразделения 000 обязаны рисковать собственной жизнью, ради жизни других. Пусть даже это попавшее в беду животное неизвестной национальности.
Пока отключали электричество с ограждения, пока раздвигали пластиковые заграждения и расчищали проход, я стоял молча, отрешившись от всего мира. Человек должен иногда побыть наедине с собой. Оценить прожитую жизнь, мысленно попросить прощения у всех незаслуженно обиженных, продиктовать в личный “черный ящик” завещание.
И когда я, с трудом переставляя ноги, приближался к дереву, там позади, за ограждением раздались робкие хлопки генералов. Были они слабыми и редкими. Но с каждым шагом, становились все громче и громче. Люди смотрели мне в след и присоединялись к этому величественному действу. Некоторые плакали…
На подходе, когда до Объекта оставалось не более десяти метров, в ушах раздался голос Боба.
— Командир! Здесь у меня кое-что есть.
— Говори. И поскорей. У меня через десять секунд контакт.
— Не суетись, командир, — я даже присвистнул в скафандре. Раньше Боб никогда не позволял себе орать на непосредственное начальство. — Прошу пару секунд. Есть! Есть, командир!
— Да говори уже, — простонал я, обходя Объект по кругу. Приближаться ближе нельзя. По крайней мере, пока не получены дополнительные сведения.
— Сообщение от Британского биологического общества. Мы переслали им короткометражный фильм об Объекте. Ребята утверждают, что наш Объект может откликаться на слова «кис-кис-кис».
— Ты ничего не напутал? Точно три раза?
— Перепроверяю.
Пока Боб перепроверял полученную от Британского биологического общества информацию, я постарался подойти поближе к дереву. Один бог знает, каких усилий мне это стоило. В нашем деле один неверный шаг может стоить жизни. Я не говорю о себе. Я не в счет. Общество, вот кто нуждается в нашей защите. И каждый из этого общества.
— Это снова я. — Боб работал быстро. — Голоса разделились практически пополам. Есть, правда, небольшой перевес в один голос. Мы с Милашкой смоделировали ситуацию и пришли к вводу, что стоит попробовать первый вариант. Три раза. Желательно с минимальными перерывами.
— Понял. Конец связи.
Что ж. Есть какие-то зацепки. Три раза. Не густо, но ничего другого у нас пока нет.
Я включил внутренний магнитофон, который должен записать все, что я делаю и говорю. Обязательное условие при работе в одиночку.
— Раз, два. Проба. Проба. Время… — я взглянул на вмонтированные в рукав часы. — Время такое-то. Дело номер такое-то. Объект находится в неподвижном положении. Состояние стабильное. Враждебных действий не наблюдаю. Визуальное наблюдение в допустимых пределах. Провожу голосовой контакт.
Внешние микрофоны выведены на проектную мощность.
— Кис. Кис. Кис.
Из окон нижних этажей соседних высоток с грохотом вылетели все бронированные стекла. Где-то в соседнем районе сработала сейсмологическая сирена. Пришлось сделать громкость тише.
— Кис. Кис. Кис.
Объект взирал на меня широко раскрытыми глазами и совершенно не желал общаться.
— Боб! У меня критическая ситуация!
Боб находился на месте и откликнулся практически сразу.
— Секунду, шеф. Сейчас за продукты рассчитаюсь.
Надо с янкелем потом серьезно поговорить. Нельзя во время работы мотаться по ближайшим магазинам. Мог бы и у меня спросить, что я хочу на ужин.
— Командир!?
— Слышу. Повторяю. У меня критическая ситуация. Поднимай Герасима. Я так думаю, что без его гигантского опыта нам тут делать нечего.
— Может, дождемся вестей из Америки? — робко поинтересовался Боб.
— Согласились космолетчики?
Боб слегка покряхтел. Значит, с космонавтами договорится не смог.
— Голубей только что отослал.
— Герасима буди!
Злиться на Боба нельзя. Американский парень не до конца влился в нашу прекрасную жизнь. Это у них там, в эмансипированной Америке все не спеша, с оглядкой, с оговоркой. А у нас, у русских, сегодня не сделаешь, завтра можно и не начинать.
— Сделано, командир.
— Изображение!
На внутренней стороне шлемофона возник небольшой экран с изображением помятого от долгого сна лица Герасима. Он долго щурился, посматривая на солнце и выслушивая краткое введение в дело второго номера. На изучение документации у Герасима ушло еще меньше времени. Часть из секретных документов он изучил в развернутой неподалеку походной уборной, где их и уничтожил согласно инструкции. Остальной частью он обтер лицо, после того как на скорую руку побрился у специально вызванной для этого бригады скорой парикмахерской помощи.
Видеоматериалы Герасим просмотрел в ускоренном режиме за скромным ужином из центрального ресторана.
— Гера, что скажешь? — я терпеливо топтался под деревом. Никуда не уходил, понимая, что только мое личное присутствие поддерживает Объект в эту, несомненно, в трудную минуту.
— Мм! — Герасим задумчиво погладил плохо выбритую, в двенадцати местах порезанную щеку.
— Нет! — твердо ответил я. — Никаких иностранных специалистов. Не хватало, чтобы нас прославили на весь свет. А кого предлагаешь?
— Мм! — Герасим вопросительно посмотрел на меня сквозь расстояние.
— Тибетские монахи жадные, много запросят. Хочешь, чтобы из нашей зарплаты до конца дней высчитывали. Думай.
Герасим приподнял густые брови и брякнулся в вовремя подставленное сзади кресло с приваренным к нему зонтиком.
— Всем командам полная тишина! — заорал я, осознавая, что именно сейчас в мозгах Герасима создается история.
Смолкли все звуки, затихли голоса. Над районом бедствия нависло безмолвие. Только Милашка, зная внутренний мир Герасима, негромко, тихонечко, проигрывала через наружные усилители любимую песню Герасима с непонятными никому словами — «Пропала собака, живущая в нашем дворе». Почему-то именно эта инструментальная обработка в исполнении объединенного земного оркестра особенно нравилась Герасиму. Не спрашивайте, почему? Не знаю.
Через полчаса непрерывного размышления Герасим странно дернулся, вскочил на ноги и уставился на мир воспаленными глазами:
— Мм!!!
Вот. Вот она истина жизни. Что б все так работали.
— Боб! Срочно отыщи и доставь сюда так называемого котолога. А я почем знаю кто это? Герасим утверждает, что без помощи этого, как там, котолога, нам ничего не светит. И поскорей, Боб. Я уже на пределе.
Пока второй номер, по одному ему известным каналам разыскивал котолога, я попытался на свой страх и риск приблизиться к Объекту на более близкое расстояние. Для того чтобы потом меня не обвинили в трусости, я приказал Главному Пожарнику в срочном порядке вывесить на близлежащих зданиях экран и транслировать все мои передвижения. Совершенно необходимое мероприятие. Главное доказательство при получении очередной медали. Или, чем черт не шутит, ордена.
Казалось, ничего не предвещает беды. Первые два шага к дереву дались, конечно, с трудом, но пока все шло нормально. Но едва я занес ногу для третьего шага, как Объект вышел из стабильного состояния, распахнул здоровую пасть и издал звук, который впоследствии Милашка квалифицировала как «враждебный шумовой эффект агрессивной направленности».
Не дожидаясь последствий, я со всего маху брякнулся на пластик тротуара, краем вмонтированных наружных микрофонов уловив испуганный вздох тех, кто наблюдал за моими действиями по большому экрану. Стоят столбами, рты раззявили!
— Всем в укрытие! — заорал я, понимая, что теперь только от моих решительных действий зависит жизнь участников спасательной операции.
Седые генералы, лысые прапор-лейтенанты, коротко стриженые рядовые, все, без разбору, повалились на дорогу, прикрывая голову тем, что попалось под руку. Один только Герасим продолжал рассеянно мотать головой по сторонам, проявляя чудеса идиотского героизма. Зачем, Герасим, зачем?
- Предыдущая
- 8/80
- Следующая
