Легион Безголовый - Костин Сергей - Страница 65
- Предыдущая
- 65/90
- Следующая
— Хочешь сказать, сынок, что есть у нас шанс? — В глазах Угробова надежда.
— Один шанс на тысячу. Но есть. Мы с Машкой, то есть с прапорщиком Баобабовой, попытаемся вернуться в клинику и перекрыть кран. Примерное местонахождение нам известно, если что, подключим выживший личный состав учреждения.
А прапорщик, — киваю на Марию, — обеспечит огневое прикрытие.
Угробов укладывает тяжелые руки на грудь, меряет шагами кабинет. Качает головой:
— Самим вам не справиться. И даже прапорщик не поможет. Скажите, вы хоть одного Охотника мертвым видели? То-то и оно, что не видели. Враг коварен и жесток. И его не так-то просто убить. Наше оружие им, что для слона мухобойка.
Баобабова с сомнением поглаживает кобуру.
— Думаете, ерунду порет капитан? А то, что мы уже десять атак на отделение выдержали, верите? С нашей стороны десятки убитых, а со стороны агрессора ни одного.
— Как же так? — Баобабовой, как и мне, непонятна такая расстановка сил. Вроде каждые полгода аттестацию на стрельбище проходим, пора научиться стрелять.
— А так. Не перестрелка получается, а дурдом натуральный. Мы в Охотника залп даем, а он пакеты медицинские в упаковке горстями глотает и снова как новенький. Или из пузырьков разноцветных какую-то гадость лакает и на глазах восстанавливается. Я лично, вот этими руками, — капитан показывает мне руки, которыми он “лично”, — лично одного гада в упор расстреливал. Три магазина в грудную клетку и один в голову.
— А он? — ахаем мы от такого расхода боеприпасов.
— Что он? Стоит передо мной, чавкает бинты в обертке и на глазах зарубцовывается.
— А ты? — ахает Машка.
— А я ему гранату в штаны. Осколочную.
— А он?
— В клочья. Только скалиться продолжает гаденько. Представляете, валяется кусок мяса в луже крови и над капитаном милиции шутки шутит. Пришлось ногами добивать.
Мы с Баобабовой в полном восторге. Однако не забываем напомнить, что, по словам самого Угро-бова, потерь среди противника нет. А как же тот, который без штанов?
— Спрашиваете — тело где? — Капитан моментально мрачнеет. — Скажите мне, лейтенант, вы когда-нибудь видели, как один человек на себе пять практически мертвых трупов с поля боя выносил? А я видел. Пока со своим разбирался, мои ребята из прокуратуры сумели четверых подстрелить до смертельного состояния. Так что вы думаете? Только мы первую победу отпраздновать собрались, откуда ни возьмись, Охотник выбегает. Прямо в нас, подлец, стреляет. Пятерых своих легко так на плечи взваливает и зигзагами под ураганным огнем от нас вприпрыжку сбегает. А вы меня знаете, от меня ни разу никто живым не уходил.
Мы капитана не перебиваем. Понимаем — человек выговориться должен.
— Я сам в бинокль с крыши видел, как гады убитого моего микстурой отпаивали. Ведрами заливали, но за пять минут на ноги подняли. Говорю же, нечестная война получается. В одни ворота война. Да что там… Я могу вам такое рассказать, что детские кошмары бабушкиными сказками покажутся.
Сигарета обжигает пальцы капитана, но он, кажется, не замечает, как подпаливаются ногти.
— Охотники наглеют, без прикрытия прут. Только точным и массовым огнем их останавливаем. Патронов, правда, не хватает. А, бесовская морда!
Это сигарета окончательно дотлела. Окурок зло гасится на прямоугольнике переговорного пункта.
— И вот что обидно, — не успокаивается капитан, — это ведь не они с пакетами медицинскими придумали. Мы сами вложили знания в их тупые головы. И оружие в руки им сами вложили. А теперь мне эти умники с Большой Земли связистов каждые пять минут присылают, спрашивают, когда я прекращу беспредел в подотчетном мне районе?
Умники — это те, кто считает себя слишком занятым, чтобы самим разбираться с беспределом, но которые точно знают, что делать и как поступать другим. По словам Угробыча, все умники сидят в главках, министерствах, в тиши уютных кабинетов и никогда не видели, кроме как по телевизору, лицо настоящего преступника.
В кабинет без стука влетает дядя Саша. Весь такой взволнованный и возбужденный.
— Угробыч! Там наши пленного взяли. Тепленького, ведут уже.
Капитан Угробов возбуждается не хуже дяди Саши.
— Когда? Как? Всех к наградам! Тащите сюда его, лично допрошу. Старший лейтенант, прапорщик — попрошу остаться. Вам, как сотрудникам секретного отдела “Пи”, которые не сумели, а были обязаны предотвратить агрессию, необходимо присутствовать при исторической встрече.
Собственно, мы никуда и не собираемся уходить.
Через распахнутые двери из коридора слышатся крики радости, вопли ненависти и прочие матерные выражения. Понять веселье личного состава можно. Впервые в истории восьмого отделения противник, не условный, а самый настоящий, не уголовный, а виртуальный, позорно попал в плен.
Из сбивчивого рассказа дяди Саши, которого Машка приперла к стенке бронежилетом, выясняем, что первого и единственного пленного из Охотников захватили не опера, как вначале показалось, а женщины из отдела кадров и лаборатории.
Ослушавшись приказа Угробова не покидать отделение ни под каким соусом, группа в составе трех кадровичек и двух лаборанток, не имея должного опыта и соответствующего вооружения, выдвинулась огородами, то есть свалкой, к ближайшему универмагу. Захотелось женщинам в последний раз погулять по пустым залам, в последний раз насладиться мирным запахом бижутерии и галантереи. Не успела группа прочесать первый этаж, как совершенно случайно наткнулась на заблудившегося, а может, мародерничающего Охотника.
— Со спины, понимаешь, ни черта они не слышат, — тараторит дядя Саша в надежде, что Машка хоть чуть-чуть ослабит натиск. — А головой вертеть по сторонам не научены. Бабы наши не визжали, не кричали, по-тихому возмутились и сумками по голове ввели в состояние кратковременной потери памяти. Баобабова, дышать же тяжело!
— Говори, дядя Саша. Нам положено все знать, — отвечает на претензии Машка, а сама все теснее к дяде Саше прижимается. Мне только непонятно, отчего у него дыхание задерживается. Вроде Машка не сильно и жмет.
— Что говорить-то? Или сама по магазинам не ходишь. В каждой сумке килограммов пятьдесят с гаком. Любой нормальный человек с первого удара отходит. А этого, который из телевизора, пятнадцать минут мочалили. И вот что молодцы, — дядя Саша забывает, что минуту назад хрипел, и говорит вполне сносно, — бабоньки-то наши за подмогой не побежали. Не запаниковали, попав в экстремальную ситуацию. Скрутили рученьки негоднику, закинули на пододеяльник, что в бельевом отделе изъяли, и притащили голубчика прямиком в отделение.
Мария Баобабова, женщина по половому признаку и прапорщик по призванию, получив все необходимые сведения, великодушно отпускает дядю Сашу.
— Лешка, а ведь можем, когда не из-под палки, а по нужде! — весело кричит она и, подхватив меня под мышки, кружит по угробовскому кабинету. Машка так радость свою выражает. А у меня после ее эмоций сильное головокружение и тошнота.
— Ведут, ведут… — шипит на нас хозяин кабинета.
Зачем шипеть, если сам вокруг нас, как пацан, прыгаешь?
— Не зарывайся, лейтенант, — предупреждает Угробов, читая мысли подчиненных и одновременно беря себя в руки. Сразу становится строгим и суровым. Такому оперу на дороге не встречайся, даже за неправильно пробитый талончик в автобусе к ответственности привлечет.
Строевым шагом заходит дядя Саша, четко выполняет команду “На месте!” и, продолжая маршировать, торжественно докладывает: “Военнопленный Охотник доставлен!” — и ручкой так в сторону дверей, чтобы всем, в том числе и нам с Машкой, было понятно, с какой стороны прибывает ловко схваченный “язык”.
Шестеро омоновцев втаскивают стул с привязанным к нему Охотником.
— Близко не подходите, плюется сильно, — объясняет один из омоновцев. — Или вообще кляп не вынимайте.
— Разберемся, — кивает Угробов, выкладывая пистолет на колени. — Станет сильно безобразничать, угомоним. Ну что, гад, довысовывался из монитора.
- Предыдущая
- 65/90
- Следующая
