Лапник на правую сторону - Костикова Екатерина Юрьевна - Страница 27
- Предыдущая
- 27/58
- Следующая
Помощник редактора Людмила Савина первым делом сообщила Дусе, что ей с раннего утра прозванивается некий Веселовский из Заложного с некими интересными предложениями, рассказать о которых он может только лично Слободской.
Дуся взвыла, велела Савиной ни под каким видом ни с кем ее не соединять и говорить, что Слободская скоропостижно скончалась во цвете лет. Дав помощнику редактора эти ценные указания, она углубилась в чтение материалов по Ренату Акчурину. В следующий номер про него надо было писать большой очерк.
Дуся с головой погрузилась в чтение, когда зазвонил внутренний телефон.
– Ду-усь, – затянула в трубу вероломная Савина. – Тут тебе второй день названивает некая мадам Покровская.
– Какая Покровская?
– Вдова профессора Покровского.
– И чего ей от меня надо? – не слишком вежливо спросила Дуся, которую Савина оторвала от работы.
– Сильно просится переговорить. Она меня уморила уже. Может возьмешь трубу а?
– На хрена мне чужая вдова? – поинтересовалась Дуся.
Знала она этих вдов. Какая-нибудь потрепанная осенняя астра, бездумный цветок. Наверняка ее или с дачи выселяют, или хочет воспоминания о Берии опубликовать в газете по частям. Он был мужчина с пылким темпераментом и называл меня своей нежной фиалкой…
– Так ты же меня сама просила этого Покровского найти. Ну когда в Заложном сидела… Забыла, что ли? Там какая-то история про сбежавший труп… – Савина на своем конце провода явно удивилось Дусиной тупости.
Слободская вспомнила с большим трудом. С тех пор, как она нашла в Интернете старую заметочку из «Известий» о том, как из Заложновской больницы пропал труп, а на следующий день его нашли на дороге в добром здравии, столько всего случилось… Немудрено забыть. Кажется, фамилия профессора, к которому корреспондент «Известий» обратился за комментариями, действительно была Покровский. И вроде бы Дуся действительно просила Савину его разыскать.
– Так он нашелся? – спросила Слободская.
– Он лет двадцать назад умер, – сообщила Савина с такой скорбью в голосе, будто это драматическое событие произошло позавчера, и профессор был ее родным дедушкой. – Зато осталась вдова. Рвется с тобой побеседовать. Дусь, она меня правда достала. Давай соединю, а?
С Мириам Вахтанговной, вдовой профессора Покровского, Дусе беседовать совершенно не хотелось. Но Савину было жалко. «Ладно, – подумала она. – Скажу вдове, что сильно занята и встречусь с ней после Нового года».
– Черт с ней, переключай уже, – великодушно разрешила Слободская.
В трубке запело и заиграло, после чего раздался глубокий низкий голос, который по логике должен был бы принадлежать мужчине, а вовсе не престарелой вдовушке.
– Здравствуйте, – пробасила трубка. – Мне Миша Лыков из Академии передал, что вы искали меня по поводу истории в Заложном.
– Да, спасибо, что позвонили, – затараторила Дуся как можно любезнее. – Но вы знаете, я уже все выяснила, и материал написала, и сдала, так что извините за беспокойство…
– Вы напрасно сдали свой материал, деточка, – заявила трубка. – Нам надо встретиться и как следует поговорить. Я, видите ли, до сих пор думаю, что смерть моего мужа – прямое следствие этой давней истории.
У Дуси отвисла челюсть. На тебе, еще одна сумасшедшая на мою голову! Мириам Вахтанговна, как будто подслушав ее мысли, сказала:
– Только не надо думать, что я впала в старческий маразм, хотя по возрасту вполне могла бы это сделать. Предлагаю выслушать меня, а там уж вы сами решите, рехнулась старуха или нет. Договорились?
Что оставалось пламенной Слободской? Конечно, они договорились. Тем более что, сложись все чуточку иначе – и ее гибель в автокатастрофе тоже вполне могла бы стать следствием истории, приключившейся в Заложном.
Профессорская вдова проживала на Малой Бронной. Она оказалась статной дамой с тяжелым профилем римского легионера. Меньше всего мадам Покровская напоминала увядшую осеннюю астру (бездумный цветок). Куда больше походила на старого горного орла. Седина ее отливала серебром, глубокие морщины бороздили лицо, глаза смотрели молодо и зорко, и все это совершенно не вписывалось в типический образ чокнутой старушенции, с придыханием вспоминающей темперамент товарища Берии.
Мириам Вахтанговна усадила Дусю за стол, налила ароматного чаю, придвинула блюдечко с истекающей прозрачным медом пахлавой, закурила и пошла с места в карьер.
История, рассказанная профессорской вдовой, оказалась в высшей степени странной и бесспорно – заслуживающей внимания.
В 1970 году ее покойный супруг, профессор Покровский, проводил в Калужской области какой-то семинар. Проходил семинар в санатории неподалеку от города Заложное. Бог его знает, из каких соображений именно там. Может, председатель заложновского горсовета выбивал таким образом новую мебель для санатория, может, дед руководителя Минздрава был оттуда родом, может, еще что – неважно.
Итак. Заканчивается второй день семинара. За ужином к профессору подсаживается корреспондент «Известий» и рассказывает какую-то невероятную историю про труп, сбежавший из местной больницы и обнаруженный двумя работницами кирпичного завода. Якобы человек этот каким-то волшебным образом выжил после проведенного по всем правилам вскрытия и теперь снова находится в больнице. Не мог бы уважаемый профессор прокомментировать это происшествие.
Уважаемый профессор поначалу от корреспондента всячески пытался отбрыкаться, но в итоге все же согласился съездить взглянуть на Заложновский феномен.
Мириам Вахтанговна закурила еще одну сигарету, после чего практически слово в слово пересказала Дусе заметку из «Известий». Корреспондент не наврал. Действительно, рано утром работницы завода, шедшие с ночной смены, наткнулись на изувеченное тело. Человек был совершенно голый, череп раскроен, живот распорот от горла до паха и зашит грубым швом через край. Он лежал без движения, и работницы подумали, что человек этот, ставший, по всей видимости, жертвой какого-то опасного маньяка, давно и безнадежно мертв. Однако когда они подошли ближе, мужчина замычал и зашевелился.
Женщины на заводе работали не робкого десятка. Одна осталась около раненого, другая же со всех ног припустила в заводоуправление, чтобы вызвать скорую и милицию. Прибывшие на место врачи доставили потерпевшего в Заложновскую больницу где одна из медсестер, к крайнему своему изумлению, признала в нем некоего Ивана Калитина, скончавшегося у них в хирургии двое суток назад.
Когда, осмотрев оживший труп, профессор Покровский позвонил жене, он был крайне взволнован, подробности обещал рассказать при встрече и предупредил, что по всей видимости задержится в Заложном на несколько дней. Однако в тот же вечер ему телефонировали из Москвы и сообщили, что в больницу Четвертого управления доставлен по скорой некий генерал с Лубянки и его надо немедленно оперировать. Машину за профессором уже выслали.
Покровский едет оперировать генерала. Операция проходит успешно, на третий день состояние пациента стабильное. Покровский возвращается в Заложное. Однако оказывается, что странный пациент исчез в неизвестном направлении. А слухи о сбежавшем трупе сильно преувеличены. Паталогоанатом заложновской больницы заявил, что медсестра обозналась и найденный на дороге человек вовсе не является Иваном Калитиным. Иван Калитин умер, тело выдано матери для захоронения, о чем имеются соответствующие документы. После того как заложновские милиционеры навестили мать Калитина и убедились, что сын ее действительно похоронен два дня назад в родной деревне Космачево, дело о якобы ожившем Калитине сдали в архив. Дело же о пропавшем без вести мужчине, обнаруженном гражданками Свириной и Меньшиковой на дороге у кирпичного завода, так и осталось нераскрытым. Местная милиция так никогда и не узнала, кто он был, откуда взялся и куда потом пропал.
Конечно, Покровский устроил разнос главврачу больницы. Прихватив с собой копии амбулаторной карты и больничного листа удивительного пациента, а также историю болезни Калитина, профессор отбыл в столицу.
- Предыдущая
- 27/58
- Следующая
