Ковчег Могущества - Крючкова Ольга Евгеньевна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/22
• Следующая

Та тотчас поднялась с колен и благодарно поклонилась:

– Вы не пожалеете о своем выборе, господин Тати.

Камосу же, по большому счету, было совершенно неважно, с которой именно из жриц уединиться: он давно уже знал, что в любовных ласках все они настолько искусны, что с любой из них он запросто вновь окажется в райских кущах Иару.

– Я приготовила для вас шатры наверху, но прежде… – с этими словами Рафия трижды ударила в ладоши, и в зал немедленно вошла одна из прежних прислужниц, держа в руках небольшой поднос со стоящими на нем двумя чашами. – Но прежде, дорогие гости, испейте этого напитка: он поможет вам испытать сегодняшней ночью воистину божественное наслаждение Хатхор!

Камос покорно протянул руку и, когда прислужница подала ему одну из чаш, залпом осушил ее. Тутмос, однако, медлил. Рафия, видя его замешательство, мягко пояснила:

– Это всего лишь вино, господин Тати. Будучи изготовлено в храме Хатхор, оно придает мужчинам сил и обостряет их желания.

Эрпатор вопросительно взглянул на сегера. Тот утвердительно кивнул и для пущей убедительности добавил:

– Я пью этот напиток уже в четвертый раз.

Поколебавшись, Тутмос все-таки принял от прислужницы протянутую чашу и осторожно пригубил вино. Оно оказалось весьма терпким, но очень приятным на вкус. Уже после второго глотка у юноши появилось желание поскорее осушить чашу до дна.

Стоило ему вернуть опустошенный сосуд прислужнице, как к нему тотчас приблизилась жрица. Эрпатор уловил нежный аромат ее кожи и робко коснулся сначала роскошных и длинных распущенных волос, волнами спускающихся почти до колен, а потом и соблазнительной, упругоподатливой груди…

– В отличие от знатных египтянок, жрицы Хатхор не сбривают волосы и не носят париков, – зачем-то пояснила девушка. Но тут же томно, с придыханием, позвала: – Идемте же, мой господин…

Жрица уверенно увлекла эрпатора к лестнице, ведущей на крышу, и вскоре они уединились в небольшом шатре. Камос со своей «избранницей» последовали их примеру.

Этой ночью Тутмос трижды посетил райские кущи Иару…

На протяжении нескольких дней Тутмос находился под впечатлением ночи, проведенной в заведении Рафии. Он снова и снова вспоминал ласки, щедро подаренные ему жрицей. При одной только мысли о них его тау невольно напрягался…

Наконец юноша не выдержал и отправился за советом к матери. Когда он вошел в ее комнату, та предавалась своему излюбленному занятию: только что, видимо, совершив утреннее омовение в небольшом бассейне, расположенном тут же, в ее покоях, возлежала на травертиновом ложе, а вокруг нее хлопотали прислужницы: натирали влажную еще кожу всевозможными маслами и благовониями.

– Что привело тебя ко мне в столь ранний час, сын мой?! – воскликнула удивленно Тея.

Тутмос почтительно поклонился.

– Прости меня, о, божественная, если побеспокоил! Просто мне захотелось поговорить с тобой…

Проницательная женщина заметила уже, конечно, перемены, произошедшие с сыном несколько дней назад: он еще более возмужал, его голос приобрел уверенные и порой даже жесткие, повелительные нотки.

– Говори. Я готова выслушать тебя, – Тея глазами указала на скамеечку, стоявшую подле нее.

– Я хочу взять наложницу! – едва присев, сходу выпалил эрпатор.

Тея понимающе улыбнулась.

– А почему бы и нет, сын мой?! Тебе уже исполнилось пятнадцать лет – самое время, чтобы начать постигать прелести любви между мужчиной и женщиной.

– А могу ли выбрать наложницу по своему желанию? – Тутмос пристально посмотрел на мать.

Царица слегка растерялась. Затем, подав прислужницам знак удалиться и оставшись наедине с сыном, приподнялась, прикрывая наготу покрывалом, с травертинового ложа и села, опустив ноги на мозаичный пол.

– А тебе известно, Тутмос, что членам царской семьи надлежит выбирать наложниц из уроженок Абидоса? – осведомилась Тея, стараясь сохранять спокойствие. – Это очень давняя традиция, уходящая своими корнями в глубь веков, и никто еще из мужчин твоего рода не позволил себе нарушить ее…

– Я согласен, о, божественная, что женщины Абидоса, безусловно, красивы и любвеобильны, но…

Тея удивленно вскинула брови:

– Ты не желаешь делить свое ложе с девушкой из Абидоса?

– Не желаю… – признался, опустив голову, Тутмос.

– Но тогда на кого же пал твой выбор?! Назови мне ее имя! – мать-царица пришла в неподдельное волнение.

– Ты ее хорошо знаешь, о, божественная. Ее имя – Нефрури.

– Что?! Тебе посмела вскружить голову эта дерзкая девчонка?! Дочь командира дворцовой стражи?! – голос Теи дрожал от негодования. – Ни один сын фараона, наследник трона, никогда еще не брал в наложницы дочерей стражников, пусть даже облеченных доверием своих повелителей!

– Что ж, тогда я буду первым, – решительно заявил Тутмос, вскинув голову и посмотрев матери прямо в глаза.

– Твой сын от наложницы может стать впоследствии прямым наследником престола! Ты подумал об этом? – царица предприняла попытку воззвать к разуму эрпатора. – К тому же, насколько мне известно, Нефрури до сих пор невинна! Ну посуди сам: какое удовольствие она сможет доставить тебе как мужчине своею неопытностью?!

– Достаточно того, что я – мужчина и что я так решил! – в голосе Тутмоса отчетливо прозвучали металлические нотки.

По инерции Тея хотела было привести еще какие-нибудь веские доводы, но, услышав тон сына, невольно осеклась. На мгновение она даже пожалела, что поручила Камосу отвести ее сына в заведение Рафии.

Эрпатор меж тем решительно поднялся и объявил:

– Я отправлюсь к Солнечному Гору[31].

– Зачем?! – недоуменно воззрилась на него Тея.

– Хочу поделиться с ним кое-какими своими мыслями… – уклончиво ответил юноша.

– Но нашему повелителю сейчас недосуг заниматься наложницами! В Эритрее снова волнения! – с жаром воскликнула царица.

– Хорошо, о, божественная, тогда я отложу свой визит, – покорился сын. – Поговорю с ним позже…

Тея, не найдя в себе сил противостоять собственному сыну, уступила в итоге его желанию, и вскоре четырнадцатилетняя Нефрури не только стала наложницей Тутмоса, но и понесла от него в положенный срок ребенка.

Аменхотеп, владыка Нижнего и Верхнего Египта, постоянно пребывал теперь в удрученном состоянии, поскольку жрецы продолжали укреплять и расширять свою власть в самых крупных городах царства – Абидосе, Амарне, Напате и Уасете. Известие о том, что Нефрури ждет от Тутмоса ребенка, фараон воспринял на удивление сдержанно. Как мужчине ему был понятен выбор сына – Нефрури действительно была чрезвычайно мила и хороша собою. Разве что излишне робка и немногословна. Но, исходя из собственного жизненного опыта, Аменхотеп прекрасно знал, что наложница навсегда останется всего лишь наложницей, поэтому не разделял страхов и переживаний супруги по поводу решения сына. Да и Джеру, начальнику дворцовой стражи и отцу Нефрури, фараон доверял безгранично.

Гораздо более Аменхотепа волновали сейчас совсем другие проблемы. Так, из-за усиления в Египте влияния жрецов он стал опасаться направленного против него заговора с их стороны, а то и отравления ядом. По счастью, Джер, безмерно довольный тем, что его единственная дочь удостоилась чести делить ложе с самим наследником фараона, нес свою службу безукоризненно. Во всем, что касалось безопасности фараона, ему не было равных. Джер настолько хорошо разбирался в людях, что с первого же взгляда мог безошибочно определить, кому из них стоит доверять, а кому – нет.

В конце концов с выбором старшего сына смирилась и Тея. Тутмос же с нетерпением ждал теперь появления на свет своего первенца, благо придворный врач заверил его, что, судя по всем признакам, непременно родится мальчик.

Весть о том, что наложница эрпатора Нефрури носит под сердцем ребенка мужского пола и, следовательно, будущего наследника трона, разлетелась вскоре не только по дворцу, но и по всему Инебу-Хеджу. Местные женщины тотчас понесли щедрые дары богине Исиде, почитаемой в качестве матери-прародительницы, и богине Месхенет, помогающей, как известно, при родах.

• Предыдущая
• 12/22
• Следующая