Чёртово дерево - Косински Ежи - Страница 29
- Предыдущая
- 29/33
- Следующая
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Хотел узнать, в курсе ли ты.
Макоули внимательно посмотрел на Уэйлина.
— По-моему, настало время быть с тобой откровенным, Джонатан. За тобой следят, вернее, тебя охраняют по распоряжению Компании и ее акционеров. Держат под постоянным наблюдением с того момента, как ты вышел из самолета в нью-йоркском аэропорту. Все равно рано или поздно мне пришлось бы тебе об этом сказать…
— Но почему?
— Потому что ты — единственный наследник огромного состояния. Потому что ты — один из крупнейших акционеров. Потому что ты представляешь…
— Но я не просил охранять меня! — перебил его Уэйлин.
— Верно. Мы стали охранять тебя по требованию мистера Уолтера Хоумета, одного из ближайших друзей твоего отца и твоего бывшего опекуна. Как и ты, Хоумет является одним из крупнейших акционеров. Мистер Хоумет доволен нашей работой.
— Несколько дней назад я вступил во владение наследством. Хоумет уже не опекун и…
— Я все это прекрасно знаю, Джонатан. Однако совет директоров, сознавая, насколько ты уязвим, опасался, что твоя уязвимость может нанести ущерб всей Компании.
Уэйлин встал, подошел к окну и вернулся на свое место.
— Почему это я уязвим? — спросил он.
— Попытайся понять, Джонатан. В этом городе, — Макоули показал за окно, — существуют люди, которые убивают других людей за деньги. Которые могут убить человека только для того, чтобы завладеть его бумажником. Которые крадут велосипеды у подростков, предварительно выколов им глаза, чтобы их не смогли опознать. И ты посреди всего этого. Кандидат в жертвы. — Макоули открыл встроенный в стол бар и достал оттуда пару хрустальных стаканов с золотым ободком. — Выпьешь чего-нибудь? — Уэйлин отрицательно покачал головой. Тогда Макоули налил себе. — Я отвечаю за тебя перед моими партнерами, перед нашими клиентами здесь и за рубежом, перед нашими акционерами. Если с тобой что-нибудь случится — а оно случится, если тебя не охранять, — это скажется на всех нас. Компания не может позволить себе так рисковать.
— Тогда почему бы вам просто не запереть меня в сейфе?
Макоули громко рассмеялся.
— Не ехидничай, Джонатан!
— Но почему же вы меня не спросили? Почему не предупредили заранее?
— Хороший вопрос. Это я так решил. Я не хотел пугать тебя. До твоего приезда мы мало знали о тебе, а то, что нам было известно…
— Что?
— Опекуны всегда отмечали, что твой образ жизни отличается — как бы это сказать — непредсказуемостью. Неоднократно ты оказывался на волосок от гибели…
— Мой отец купался в шторм. Он утонул. Моя мать, как мне рассказали…
— Так или иначе, тебя слишком долго не было дома. Мы решили, что поначалу тебе будет непросто ориентироваться и в Нью-Йорке, и в Питсбурге. У нас были причины опасаться за тебя. Представь себе, Компания взяла на себя все расходы по твоей охране.
— И во сколько это ей обошлось?
— У меня сейчас нет под рукой цифр. Но в любом случае эти расходы оправданны.
— Как акционер, я полагаю, что это — разбазаривание средств Компании. А за друзьями моими вы тоже следите? А мои телефонные разговоры — вы их записываете? И как я с подружками трахаюсь, снимаете на видео?
Макоули снова рассмеялся:
— Видно, что ты уже насмотрелся свежих гангстерских фильмов. Мы печемся только о твоей личной безопасности, Джонатан. До сих пор нам удавалось добиться, чтобы ничего из того, что происходит с тобой, не попадало в новости. Газетчики не знают, что ты вернулся в Америку. Никто не в курсе, каковы были условия опеки. Мы и далее будем обеспечивать твою безопасность.
— Я сам найму себе охрану. И сообщу вам, как только это сделаю.
— Хорошо. Коли ты полагаешь, что так будет лучше. Если могу чем-то помочь, звони мне, Джонатан.
— Спасибо, позвоню, — Уэйлин встал, и Макоули проводил его до дверей.
— Хоуметам не терпится тебя повидать, Джонатан, — сказал он, пожимая на прощание руку. — Как им удалось тебя найти?
— Мы встречаемся завтра, — сказал Уэйлин уже с порога.
В приемной его ждала женщина.
— Мистер Уэйлин? Я — секретарь мистера Макоули. Не хотите ли воспользоваться его личным лифтом?
— Для тех, кто знал и любил твою мать, ее смерть оказалась ужасным потрясением. Даже те из нас, кто не имел счастья быть ее близкими подругами — у нее их было не так много, ты же знаешь, — будут всегда помнить… — миссис Хоумет остановилась, чтобы отпить чаю из кружки, и продолжила: — Этот блеск в глазах, эта улыбка, этот смех, эта утонченность! Твоя мать была глубоким, искренним человеком. У нас с ней было столько общих интересов! Это она научила меня ценить красоту в жизни. — Миссис Хоумет допила свой чай и позвонила в звонок.
— Миссис Хоумет… — начал было Уэйлин.
— Пожалуйста, зови меня просто Хелен! Я же носила тебя на руках еще ребенком! — просияла миссис Хоумет.
— Хорошо, Хелен. Вам доводилось видеть Бауэри?
— Бауэри? А что это такое?
— Район в центре Нью-Йорка. Не так уж далеко от Уолл-стрит.
— Нет, Джонатан. Мы же почти никогда не выезжаем в город.
— Там живут тысячи обездоленных. Они выпрашивают милостыню, спят на улицах, многие из них умирают, не получив предсмертного утешения. Может быть, Компания возьмет на себя заботу о них, построит для них больницу, организует благотворительный фонд?
Вошла служанка с чаем. Миссис Хоумет внимательно слушала.
— Продолжай, Джонатан! — сказала она.
— В конце концов, они обитатели того же города. Они живут буквально в нескольких шагах от нашего офиса.
— Но, Джонатан, Компания не может позволить себе такого бесцеремонного вмешательства в жизнь этих людей, — сказала миссис Хоумет. — Частный предприниматель не имеет права заставлять кого бы то ни было делать то, что ему не нравится.
— Эти люди не знают, что для них хорошо и что плохо, — сказал Уэйлин. — Даже их язвы никто не лечит. В Средние века их, по крайней мере, поместили бы в приют. А сейчас их оставляют подыхать на улице. Они голодают. Они болеют. Индейцы в Перу и то живут лучше, чем эти люди. А одна из наших дочерних фирм недавно за шесть месяцев потратила одиннадцать миллионов долларов на рекламу нового лосьона после бритья. Компания дает ежегодно сотни тысяч долларов и без того не бедным музеям и галереям. Буквально на днях мы выделили двести тысяч Обществу сбора доказательств существования человеческой души.
Миссис Хоумет наклонилась к Джонатану и ласково взяла его за руку.
— Я очень давно тебя не видела, Джонатан, но я всегда относилась к тебе как к сыну, раз уж Бог не дал нам с Уолтером собственного. Поэтому буду с тобой откровенна. Ты много путешествовал, много пережил и поэтому очень впечатлителен. Но помни — Компания не является нашей частной собственностью. Она принадлежит тысячам акционеров, честным людям, которые работали всю свою жизнь, чтобы приобрести наши акции. Мы сочувствуем человеческим страданиям, но политикой нашей Компании, которую разделяли твой отец и мой муж, всегда было помогать тем, кто хочет помочь себе сам. Существование человеческой души — вопрос, жизненно важный для всего человечества. В музеях хранятся лучшие произведения этой души. Если же дать деньги обездоленным, это не принесет пользы никому, включая самих обездоленных. Они все равно будут спать на улицах и красть для удовлетворения своих извращенных потребностей. В этой стране живут миллионы людей, которые нуждаются в помощи нашей промышленности и которые могут помочь ей самой. Вот о них мы и должны думать в первую очередь.
— Но если дело только в акционерах, — перебил ее Джонатан, — и если мы с мистером Хоуметом обратимся…
— Ты рассуждаешь как ребенок, Джонатан. Жизнь — это не Голливуд. Что бы сказал твой отец, если бы услышал тебя сейчас? Или мой муж? — Она перешла на очень серьезный тон. — Даже и не пробуй обсуждать это с Уолтером. Он никогда не поступится принципами. Как по-твоему: если бы оказание помощи этим несчастным было бы разумно, думаешь, мы бы не сделали этого много лет назад? Но ты заблуждаешься, Джонатан, глубоко заблуждаешься. Уж поверь мне…
- Предыдущая
- 29/33
- Следующая
