Зона захвата - Лобанов Сергей - Страница 8

А чуть ниже еще один: «XVII пятилетку – 2010–2015 гг. – за четыре года!»

Краска не выглядела совсем уж старой и облезшей, как это случается с годами. Просто атмосфера разрухи делала город заброшенным и унылым, но если приглядеться повнимательнее, становилось ясно: бои шли здесь не более года назад.

Липатов подсчитал, что если бы СССР здравствовал и поныне, то как раз случился бы тридцать второй съезд коммунистической партии и семнадцатая пятилетка. Тем более что даты на втором лозунге это подтверждали.

Значит…

Нет…

Нет!

Этого не может быть!

Однако реальность говорила сама за себя. Неужели ситуацию надо принимать такой, какая она есть?

Если это не смерть, не галлюцинации, тогда хороши любые объяснения в рамках здравого смысла.

На ум пришла следующая гипотеза: каким-то неведомым образом он угодил в некий параллельный мир, где СССР продержался намного дольше, чем в привычной реальности. Не так давно, судя по следам разрухи, началась война. С кем? С американцами? С китайцами?

В таком случае кто эти неизвестные, которых он вначале принял за чеченских боевиков? То, что они с Кавказа, сомнений не вызывало, однако что среди них делают вон те двое русских? Наверное, это какая-то банда, возможно дезертиры. Но с кем же все-таки война?

Андрею стало не по себе при мысли, что он, возможно, сейчас получает дозу радиации, облучаясь от последствий взрыва атомной бомбы, – ведь если это война, значит, непременно ядерная. Однако секундой позже он ощутил настоящий страх, осознав, что это какой-то совсем другой мир.

Другой!!!

Разве такое возможно???

В книгах, в кино – да. Но не в реальной жизни.

Бред какой-то! Бред! Бред!

Но даже если на секунду допустить возможность подобного, возникает вполне резонный вопрос: как вернуться назад? Как?

И самое главное: что с ним будет дальше, зачем он нужен этим бородачам? Если хотели бы убить, давно убили бы…

Используют как раба или продадут в рабство? Это вполне в духе чеченских боевиков. Иногда они обменивают пленных на выкуп родственников. Он видел таких пленных в Чечне и в Дагестане, где базировалась его войсковая часть.

Освобожденные являли собой жалкое зрелище. Попадались такие, что по несколько лет находились в рабстве, сидели в вонючих зинданах. Это были седые мальчишки с мертвыми глазами и неживыми масками вместо лиц…

Им повезло. Их освободили при очередной зачистке или выкупили родственники.

Но у него здесь никаких родственников нет…

Господи!!! Неужели с ним будет то же самое?!

Панические мысли прервались появлением другой партии вооруженных камуфлированных незнакомцев. Всего их собралось человек пятнадцать. Среди вновь пришедших тоже были люди славянской внешности.

Пленников грубыми окриками подняли с земли, выстроили в колонну по двое. Андрей оказался в паре с худеньким невысоким пареньком лет двадцати или чуть больше. Паренек затравленно озирался, в широко раскрытых черных глазах застыл испуг, небольшая черноволосая голова спряталась в остренькие плечи.

Кто-то из бородачей встал во главе колонны, кто-то – в хвосте, а остальные – слева и справа от пленников.

Невольничий караван потянулся по изуродованной войной городской улице.

Бородачи заметно нервничали, зыркая по сторонам, сторожко поводя автоматами. Колонна петляла змейкой, пленники часто спотыкались, обходили завалы, заполненные гнилой водой воронки, перешагивали через поваленные столбы или пролезали под теми, что упали не до конца, повиснув на проводах.

Стоящие по обеим сторонам дороги полуразрушенные, похожие друг на друга однотипные пятиэтажки зияли провалами подъездов, чернотой оконных проемов, в которых кое-где сохранились рамы и даже осколки стекол с отражающимися порой солнечными бликами. Вот в этих случаях конвоиры просто падали, где шли, выставив перед собой автоматы.

Липатов уже сообразил: опасаются снайперов.

Все, как когда-то в Чечне при зачистках…

Нападение, как это и бывает при подобных обстоятельствах, случилось внезапно.

Из очередной подворотни и нескольких оконных проемов одновременно грохнули автоматные очереди. Трое конвоиров, схватив пули, осели безвольными кулями, остальные залегли, ведя суматошный огонь, толком не понимая, откуда началась стрельба.

Эхо перестрелки заметалось по улице…

Пленники бросились врассыпную. Кто-то упал, сраженный пулей. Другие, более хладнокровные, повалились за любые попавшиеся укрытия…

Женщины голосили…

Бородачи остервенело кричали, посылая автоматные очереди по сторонам…

Липатов, согнувшись, метнулся в сторону, стараясь вырваться из засады, спрятаться, а затем бежать.

И это у него почти получилось, но, на беду, он споткнулся, больно грохнувшись, – руки, связанные за спиной, не позволили правильно сгруппироваться. При падении Андрей хорошо приложился подбородком о булыжник, зубы клацнули, как у собаки, из глаз вышибло слезы, рот заполнился кровью.

Он скорчился, подтянув колени к груди, и лежал так, не пытаясь пошевелиться: боль была настолько сильной, что хотелось только одного – чтобы она отступила.

Рядом с ним упал конвойный из тех, что были славянской наружности. Его безбородое, но заросшее неопрятной щетиной лицо исказилось в злой гримасе. Умело отсекая по два патрона, он вел прицельный огонь по черным зевам окон. В его поведении не ощущалось паники, напротив, конвойный был спокоен и делал привычную работу. Видимо, такие нападения ему приходилось отражать не впервой.

Андрей мысленно выругался. Шансов удрать при таком соседе у него не было.

Бой стих так же неожиданно, как и начался. Еще мгновение назад грохотали выстрелы, металось многоголосое эхо, и вдруг все стихло, только громко стонал кто-то раненный. Конвойные еще какое-то время продолжали лежать. Потом, убедившись, что неведомые нападавшие ретировались, начали осторожно подниматься, готовые вновь упасть и открыть пальбу.

Из окон уже никто не стрелял. Бородачи успокоились и стали поднимать пленных, не скупясь на удары ногами и прикладами.

Поднялись не все. Среди погибших были как конвоиры, так и те, кого они вели.

Громко стонавшего раненого из пленных какой-то бородач добил одиночным выстрелом.

Андрей воспринял это как-то отстраненно, реагируя на происходящее на уровне рефлексов.

Теперь захваченных людей заставили бежать.

Поначалу и подгонять-то никого не приходилось – все стремились убраться подальше от места засады. Потом некоторые начали отставать, особенно женщины и мужики постарше. Колонна растянулась.

Бородачи беспрерывно ругались, толкая прикладами в спины отстающих. Женщинам доставалось поменьше – впрочем, их слезы и стенания ничуть не трогали конвойных. Когда обессиленно опустилась первая, ее без слов застрелили. Это на время придало несчастным сил, и они, тяжело дыша, продолжили изматывающий бег в неизвестность.

Потом запал кончился. Отстающих становилось все больше. Люди падали и не могли подняться.

Никто не заставлял их встать и бежать дальше. Сразу грохотал выстрел, и это на короткое время подгоняло почти выдохшихся пленников…

Липатов бежал бок о бок все с тем же щупленьким пареньком. Бег по пересеченной местности со связанными за спиной руками – задачка не из простых. Ведь бежать приходилось не трусцой, а гораздо быстрее.

Постоянно попадались препятствия, большие и маленькие. Глаза застилал пот, легкие работали, как кузнечные мехи, силы быстро таяли. За спиной все чаще звучали одиночные выстрелы.

Тяжелая, все заслоняющая мысль стучала в виски: «Не могу… Не могу больше… Не могу…»

Ей противилась другая, слабая, но упорно цепляющаяся за жизнь: «Надо… Надо… Надо…»

Наконец разбитая улица закончилась. Дальше дорога уходила за город. Здесь она и вовсе превратилась в сплошные колдобины. По обеим ее сторонам раскинулся неровный пустырь, поросший чахлой травой и репейником. Куда ни глянь – везде кучи мусора, будто большую свалку по всему пустырю разутюжил бульдозер.