Камеи для императрицы - Бегунова Алла Игоревна - Страница 5

• Предыдущая
• 5/20
• Следующая

А на покупку нужных для сего путешествия карет, колясок, повозок, лошадей и конской упряжи им выдали дополнительно 2799 рублей[5].

Когда о переезде в Россию заговорили священники в храмах, дело пошло успешнее. Но возникало еще множество проблем, и организаторы переселения решали их вместе со своим помощником, щедро платя за все. Например, за оставшиеся в Крыму сады грекам и армянам русские передали 4511 рублей. Также они заплатили за христиан их долги татарам – 204 рубля 45 копеек – и приобрели для них одежду, продукты и разные принадлежности для поездки на 1287 рублей 40 копеек. На подарки и угощение для духовных лиц и других «уважительных персон» ушло 3140 рублей 10 копеек.

Не менее важен был положительный пример, и Микас Попандопулос первым вывез с полуострова свою семью и многочисленных родственников. За ним последовали сотни греческих и армянских семей. Они двинулись в неблизкую и опасную дорогу под прикрытием батальонов Крымского корпуса генерал-поручика Суворова. Татары мешали им, как могли, но переселение состоялось, и в сентябре 1778 года Суворов отрапортовал главнокомандующему Украинской армией генерал-фельдмаршалу графу Румянцеву-Задунайскому, что вывод крымских христиан окончен, всего переехали в Азовскую губернию 31 038 человек. Операция обошлась Российскому государству в 130 тысяч рублей.

Переселенцам русская администрация предоставила небывалые льготы: на десять лет освободила их от уплаты налогов, от поставки рекрутов в армию, дала право свободно, без пошлины торговать, заводить фабрики и мастерские, заниматься промыслом рыбы. Получилось, что Микас Попандопулос, обещая своим единоверцам хорошую жизнь под скипетром Екатерины II, никого не обманул. Имя его прогремело по всему Причерноморью. У него появилось множество друзей, как явных, так и тайных, из числа христиан, все еще обитавших в краях под мусульманским правлением.

Великая царица прислала греческому купцу бриллиантовый перстень. Светлейший князь, по достоинству оценив его способности, предложил Попандопулосу стать поставщиком штаб-квартиры губернатора Новороссийской и Азовской губерний в Херсоне и открыть большой магазин со складом. Часть денег для устройства торгового заведения купец получил от Светлейшего, поскольку секретная канцелярия Потемкина имела свой интерес в этом деле.

Теперь в Херсон коммивояжеры греческой фирмы везли ткани, кожу, ковры, ювелирные изделия, парфюмерию, табак, вино. Вместе с товарами столь же бесперебойно доставляли они и агентурные донесения со всего Причерноморья, иногда – из Стамбула и часто – из Крыма. Кто только не бывал у Микаса в его модном магазине, соединенном с кофейней! Самых важных посетителей хозяин приглашал в свой кабинет, и это ни у кого не вызывало подозрений.

Так же просто в его кабинет попала и Анастасия. Через день после приезда в Херсон она побывала в магазине, потому что он был самым известным в городе-новостройке. Товары ей понравились, но они стоили слишком дорого для нее. Второй раз она заглянула сюда, как в музей модных и красивых вещей: полюбоваться ими и помечтать о том времени, когда сможет приобрести что-нибудь из выставленных здесь предметов. Попандопулос случайно находился в торговом зале. Неравнодушный к женской красоте, он обратил внимание на новую покупательницу и завел с ней светский разговор.

Анастасия приняла его приглашение выпить чашечку кофе. В кабинете ничего особо предосудительного грек не совершил. Он лишь предложил молодой женщине взять понравившиеся ей товары в долг. Анастасия придерживалась золотого правила: жить надо только по собственным средствам – и делать долги не любила. Тогда Микас намекнул ей, что списание этого долга будет полностью зависеть от нее, вернее, от ее отношения к нему, владельцу этого заведения. Коммерсант думал, что посетительница, по-вдовьи носившая обручальное кольцо на левой руке и довольно скромно одетая, благосклонно воспримет такое предложение. Но ответ ее был дерзким, грубым, почти оскорбительным. Ах, если бы он знал тогда, что перед ним – новая фаворитка Светлейшего князя!..

Превращение спальни в магазин тканей позабавило губернатора Новороссийской и Азовской губерний. Довольный всем этим беспорядком, он вместе с купцом переходил от одного отреза к другому и рассуждал о качествах шерстяной и шелковой нити, способах ее плетения, о новой партии английского сукна, привезенной недавно в Херсон, и о ценах на продукцию прядильных фабрик, установившихся к осени этого года на причерноморских рынках. Анастасия с отсутствующим видом слушала их.

Наконец Светлейший сделал свой выбор. Он указал Попандопулосу на парчу с золотым рисунком и спросил, сколько нужно этого материала для вечернего платья. Грек достал складную деревянную мерку – аршин:

– Не менее тфатцати алшин, фаша сфетлость.

– Отмеряй!

– Псфольте маленький софет. Тля оттелки лучше фсего стесь бутет фот такой балхат. Это очень мотно сейчас…

– Хорошо, друг мой.

– А кто бутет шить, фаша сфетлость?

– Душа моя, есть ли у вас портной? – с улыбкой обратился Потемкин к Анастасии.

– Никаких портных в этом городе, ваше высокопревосходительство, я пока не имею! – сердито ответила она.

– Хотел бы лекоментофатъ холошую мастелскую, – тотчас встрял в разговор грек. – Она отклылась нетафно. Флателец – Алексантл Попантопулос…

– Это твой брат? – спросил Потемкин.

– Сталсый племянник.

– Отлично! Сейчас выпиши мне счет и отправь ткани своему родственнику. На примерку пусть пошлет за ее высокоблагородием госпожой подполковницей Аржановой на улицу… – Князь запнулся и посмотрел на Анастасию вопросительно. – Что-то позабыл, душа моя, где вы теперь остановились.

– На улице Арсенальной, в доме майора Голощекова… – не сразу ответила она, несколько ошарашенная таким финалом первой интимной встречи со Светлейшим.

Тем временем управитель канцелярии губернатора Новороссийской и Азовской губерний коллежский советник Турчанинов сидел в своем кабинете за столом, расправив на нем бумагу, полученную от Потемкина. «Вдова подполковника Ширванского пехотного полка Аржанова Анастасия дочь Петрова», – перечитывал он ее снова и снова. Имя женщины ему ничего не говорило, но роль ее была очевидна. Князь находился в полном порядка, в здравом уме и трезвой памяти, это означало, что дела в обширном его наместничестве вновь пойдут своим чередом, а важнейшие переговоры с послами крымского хана состоятся вовремя и, даст Бог, принесут выгоду России. Приказ Светлейшего управитель канцелярии решил пока не выполнять. Забот и поручений у него хватало. Вдова же подполковника Аржанова могла наскучить Светлейшему еще быстрее, чем предыдущие его веселые подружки.

Турчанинов знал по крайней мере трех таких женщин. Их внешность, характер и манера поведения имели много общего. Оттого управитель канцелярии полагал, что хорошо изучил вкус своего патрона. Как ему казалось, Светлейшему нравились пышнотелые кареглазые брюнетки, вульгарные, говорливые и довольно-таки глупые. Новую пассию Потемкина он видел только один раз, на домашнем вечере у Михаила Леонтьевича Фалеева, и она была совсем не похожа на прежних любовниц князя. На этом вечере Потемкин станцевал с ней всего три танца, и вот она уже в его постели…

Но не этому удивлялся коллежский советник. Это было как раз в порядке вещей у Потемкина. Он удивлялся безмерной наивности женщин, легко соглашавшихся на роль фаворитки при таком непостоянном и переменчивом человеке, каким являлся Светлейший. Только они входили во вкус, начинали всем распоряжаться, требовать к себе особого внимания, прибирать к рукам кухню, казну, канцелярию, как Потемкин безжалостно изгонял их. Делал он это подчас грубо и демонстративно. Но донос в Санкт-Петербург императрице, насколько было известно Турчанинову, написала лишь одна из них, да и то – по стервозности своего нрава.

Другие смирялись. Ведь, удаляя от себя, князь награждал их по-царски: деньги, драгоценности, разные привилегии. Так, муж последней его любовницы вне очереди был произведен в чин полковника и назначен на должность командира пехотного полка. Родители красавицы из Полтавской губернии получили в аренду на десять лет казенные лесные угодья. Не совсем обычную просьбу выставил вахмистр Изюмского гусарского полка, служивший в нем всего-то три с половиной года, но уже набравшийся нахальства, старший брат юной Катеньки Куриловой. Они с сестрой по происхождению принадлежали к обер-офицерским детям, но желали получить грамоту о потомственном дворянстве и, конечно, получили ее.

• Предыдущая
• 5/20
• Следующая