Солнышкин плывёт а Антарктиду - Коржиков Виталий Титович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/35
• Следующая

На боте раздался смех, и по лагуне пронёсся лёгкий ветерок. Это облегчённо вздохнул Моряков. Он сразу понял, чьи это проделки. Конечно, все это устроил Робинзон: старик любит чудеса! Капитан расправил плечи и весело протрубил приветствие:

— Иа ора на!

Он подождал ответа и застыл в изумлении. И не только он. У притихшего Перчикова носик стал ещё острее.

На берегу хором ответили:

— Иа ора на, Перчиков!

И бросились надевать венки на Солнышкина, которого дельфин уже вынес к берегу.

— Вы что, бывали в этих местах? — удивлённо спросил Моряков. Сам он здесь был только юнгой.

— Нет, — ответил Перчиков.

— Так что же это значит? — спросил Пионерчиков.

— Не знаю, — развёл руками радист и вздрогнул: прямо на него из воды лукаво смотрела дельфинья голова с удивительно знакомым розовым носом и нежно произносила: «Перчиков!»

А на берегу Солнышкин снимал с себя гирлянды и тоже показывал туда, где сидел Перчиков. Едва бот ткнулся носом в песок и радист вышел на берег, на него полетели десятки венков. Толпа, смеясь, прыгала вокруг с весёлой песней:

«К нам приехал Перчиков!» А вода закипала от дельфиньих спин.

Наконец все притихли.

К Перчикову подошёл старый вождь племени. Он был высок, необыкновенно толст и важен, но, прижав руки к сердцу, низко поклонился.

— Да что же все это значит?! — воскликнул Моряков.

Тогда из толпы вышел маленький лысый проповедник в белой сутане и с крестиком на груди. Он поклонился и сказал:

— Это всё сказка…

— Что? — спросил Моряков, уже совершенно ничего не понимая.

— Я всю жизнь, — поднял глаза к небу старичок, — всю жизнь старался им доказать, что есть бог…

Пионерчиков кашлянул, но из вежливости промолчал.

— Я доказывал им это самыми красивыми словами, но тариорцы только смеялись и плясали, — прослезился старичок. — Они верили своим дельфинам, каждому их слову! А теперь поверили в Перчикова!

— Кому поверили? — удивился капитан. Под его ногами мягко хрустнул песок.

— Дельфинам! — всплеснул руками старичок. — Они давно говорят с дельфинами. А теперь дельфины принесли сказку, будто какой-то Перчиков спас их товарища. Вон того. — Проповедник показал на красноносого дельфина. — И островитяне поверили в Перчикова. Теперь нет бога, а есть Перчиков!

— Но это не сказка, — подскочил Перчиков. Его голова едва выглядывала из цветов.

— Это не сказка! — крикнул Солнышкин. И выложил всю историю, которая произошла с Перчиковым в далёких морях, совсем у другого острова.

— Да, это не сказка! — вздохнул артельщик. Уж он-то знал, в чём тут дело.

Моряков даже вспотел от волнения. Он не мог этому поверить, но рядом с ним из воды выскакивали дельфины, которые на десятки ладов посвистывали, покрикивали, потрескивали: «Перчиков, Перчиков!»

Капитан махом разбил валявшийся на берегу кокосовый орех и от волнения осушил его до капельки.

— Да ведь это же ценнейшие научные данные! — потряс он перед Перчиковым рукой. — Что же вы молчали?

Но тут другая мысль остановила его: «А где Робинзон? Не терпят ли они бедствие с Пончем? Ведь можно попросить дельфинов разыскать их!»

Вождь островитян только улыбнулся. Он повернулся к морю, что-то пропел, хлопнул в ладоши, и десятки живых быстроходных ракет ринулись вперёд, за рифы, на поиски старого Робинзона.

А Перчикова и его друзей островитяне подхватили под руки и повели к зарослям цветов, на поляну. Молодые островитянки несли туда на банановых листьях жареных поросят, громадных красных омаров. На острове начинался весёлый пир.

И только артельщик повернул в сторону.

— Идём, — позвал его Пионерчиков. Но Стёпка схватился за живот и показал на банку с лекарством.

Конечно, каждому читателю понятно, что ушлый артельщик удалился совсем не для того, чтобы лечить живот. И конечно, не для этого он выудил ночью светляков из чужих банок.

Пока на лужайке звенели протяжные песни, трубили раковины, он торопился набить карманы драгоценностями Тариоры. Нужно было только найти, у кого бы их выудить. Стёпка прогулялся между бамбуковыми хижинами, но не встретил ни одного человека.

Все были на празднике. Только ветер колыхал громадные листья бананов. Правда, в одной из хижин кто-то заворочался, и артельщик дипломатично сказал: «Хе-хе». Но оттуда высунулось свиное рыло и дружелюбно ответило: «Хрю-хрю».

Артельщик откатился в сторону и прислушался. Музыка и пляски были в самом разгаре.

Вдруг над артельщиком что-то пронеслось, и неподалёку раздался удар, следом другой! Стёпка отлетел на верный десяток метров, словно катапультировался. И вовремя!

На верхушке кокосовой пальмы родственник вождя рубил орехи для праздника.

— Эй! — крикнул Стёпка и махнул рукой. Островитянин швырнул в него орехом: ему было совсем не жаль для гостя!

Стёпка пригнулся и ещё раз махнул рукой.

Громадный орех, как ядро, просвистел у самого уха.

— Хватит! — зло заорал Стёпка.

Но вдруг, опомнившись, он улыбнулся и, поманив островитянина пальцем, показал ему банку. Тот, отломив лист пальмы, приземлился, как на парашюте.

Артельщик хихикнул: дело пошло на лад! Он приблизился к островитянину, пальцем прикрыл ему один глаз, а к другому быстро поднёс приоткрытую банку. Тот отпрянул, потом посмотрел на Стёпку и заглянул в банку ещё раз. Губы у него сразу вытянулись трубочкой, а глаза заблестели, как две лагуны.

— Вот это дело! — подмигнул Стёпка и показал: — Я — тебе, ты — мне. — И, оглядываясь, он пощёлкал толстыми пальцами.

— Пальму с кокосами, — предложил островитянин.

Но Стёпка поморщился:

— Нашёл чем удивить!

— Свинью с поросятами, — показал пальцем на хрюкающее у хижины семейство раззадоренный родственник вождя.

— У меня дома таких десять тысяч! — отмахнулся артельщик.

Тогда, что-то сообразив, островитянин стукнул себя по лбу, радостно вскрикнул и помчался домой за самой большой на острове драгоценностью. Через минуту он вернулся с маленьким плетёным сундучком и потряс им перед ухом артельщика. Внутри что-то звякало, шелестело, будто пересыпающийся жемчуг.

— Вот это другое дело! — причмокнул артельщик. — Это другое…— Он хотел приоткрыть крышку сундучка, но островитянин оглянулся и замахал руками. — Понятно, — сказал артельщик. Он сам сегодня полночи оглядывался.

И, отдав счастливому островитянину банку со светлячками, Стёпка припустил к берегу. Над ним вприпрыжку бежали лёгкие облака, и оттого что у него в руках был тяжёлый сундучок, артельщик тоже чувствовал себя лёгким облаком среди пальм. А если ещё потрогать хоть один драгоценный камень, хоть одну жемчужину, он сиял бы, как само солнце!

Артельщик приоткрыл сундучок, сунул палец. И в тот же миг ему под ноготь вонзилось что-то острое и жгучее.

Он с воем швырнул сундучок на землю, и оттуда с гудом взметнулись крупные золотистые пчёлы. Обхватив руками голову, Стёпка бросился в банановую рощу. Он с треском продирался сквозь заросли. А драгоценности, за которыми он гонялся, звенели у самого его уха и никак не хотели отставать.

Каждый раз, когда в него впивалось жало, он подпрыгивал и лягал пятками воздух.

Внезапно артельщик рухнул в кустарник и замер. Обманутый рой словно споткнулся и заметался из стороны в сторону.

«Ну, мимо! Мимо! — не дыша следил артельщик. — Дальше, дальше…— И, увидев, что пчёлы наконец взяли направление на звуки пира, ухмыльнулся: — Попробуйте, попробуйте, Солнышкин! И вы, Перчиков, тоже!»

Но вдруг до его слуха донёсся какой-то гул, потом треск и крик Солнышкина:

— Лови! Лови!

«Узнали о светлячках! Разведали!» — решил Стёпка.

Послышались удары барабана, охотничьи крики, и артельщик, не разбирая дороги, ринулся в дебри напролом.

Ещё минуту назад Солнышкин сидел на поляне и думал, как бы поскорее улизнуть из этого круга. Конечно, всё было здорово: и катание на дельфиньей спине, и кокосовое молоко, которое он пил прямо из ореха. Перед ним лопались на костре бананы, а листья банановых пальм овевали его, как опахало.

• Предыдущая
• 23/35
• Следующая