Садовник - Кортес Родриго - Страница 9
- Предыдущая
- 9/69
- Следующая
Себастьян осторожно спрыгнул с балки и, разминая ноги, прошелся по кругу. Затем подошел к балке, на которой лежала сеньора Долорес, и взялся за подсохшие за день концы жердей. Немного постоял и рывком потянул волокуши на себя.
Она все-таки упала. Что-то зловеще хрустнуло, и, когда Себастьян выбрался из-под волокуш и осмотрел свой груз, оказалось, что одна жердь треснула пополам, а несколько шелковых веревок лопнули, и теперь ничем не поддерживаемое тело сеньоры свободно касается земли.
Себастьян оглянулся по сторонам. Вырубить новую жердь было не из чего, да и нечем. И тогда он глубоко вздохнул, отвязал сеньору Долорес от жердей, зашвырнул их в реку, остатками уцелевших веревок притянул ее тело к корсету, снова влез в корсет и потащил ее, крепко привязанную, уже на спине.
Уже вторую ночь подряд в доме Эсперанса не спали. Жуткое известие о краже тела сеньоры Долорес ударило в самое больное место.
Мгновенно стихли ожесточенные споры о дальнейшей судьбе Тересы, как-то сама собой отпала необходимость обсуждать службу старшего сына и проступки младшего. На фоне свалившегося на семью горя и позора все словно утратило смысл.
Только спустя долгие шесть или семь часов члены семьи снова собрались на террасе, но обсуждать происшедшее было невероятно трудно, да и просто стыдно.
Что-то слащаво-утешительное выдала заплаканная Тереса, но ни у кого более не было ни единой правдоподобной версии о причинах похищения, а младшего Сесила, пытавшегося рассказать нечто невразумительное из прочитанных им новомодных, практически непристойных книжек некоего доктора Фрейда, быстро заткнули.
— Эти немцы давно прогнили, — подвел черту старик. — Где у них настоящие мужчины? Потому и пишут, что ничего больше не могут… А эти… — старик скрипнул зубами, — кто бы они ни были, мне еще заплатят. Кровью.
На этом дискуссия и закончилась.
Тем временем Себастьян уже почти приблизился к своей цели. Глубоко протоптанной козьей тропой он почти без остановок протащил сеньору Долорес через единственный открытый участок пути, а за полночь, уже на пределе, согнувшись крючком и надрывно всхлипывая, доплелся до живой изгороди усадьбы семьи Эсперанса.
Как мог внимательно, он оглядел подходы к дому, некоторое время прислушивался, не слышно ли где хохота уединившихся в саду слуг, а потом решительно пересек последний рубеж. Из последних сил протащил волочившую ноги по земле сеньору Долорес в самый центр огромного сада и сбросил корсет вместе с грузом возле кучи навоза и бочки с приготовленным против тли настоем табачных листьев. Сел рядом, некоторое время приходил в себя, затем с трудом встал на четвереньки, поднялся на ноги и побрел к маленькому дощатому сараю возле своего дома. Достал свою отточенную, как бритва, лопату с коротким, как раз по руке, черенком и, шатаясь от усталости, вернулся назад.
Прошел уже почти год с тех пор, как старая сеньора Долорес Эсперанса, единственная из всех женщин этого огромного дома, преодолела естественную брезгливость к низшему сословию и отважилась коснуться Себастьяна.
Она просто погладила его по голове — ничего более, но все его существо пронизало такое острое и такое сильное чувство, словно он увидел бога.
Вслед за тем весь год она милостиво разрешала Себастьяну время от времени сидеть у своих колен и подавать ей забытый на столике веер или книгу. И каждый раз это заставляло его буквально захлебываться от восторга.
Прошло не более шести месяцев с того дня, когда охваченная непонятным приступом печали сеньора Долорес высказала пожелание лежать именно здесь, в ее любимом саду, среди живых роз, а не в мрачном склепе среди нелюбимых ею родственников мужа.
И он это запомнил.
В тот день, когда она умерла, Себастьян уже знал, где похоронит ее, — в самом центре огромной, идеально круглой клумбы дамасских роз.
Он сам разбивал эту клумбу прошлой осенью. Отмерил привязанной к забитому в центре колышку веревкой идеальный круг шести шагов в поперечнике и аккуратно, точно по веревке, ровными концентрическими кругами засадил его бордовыми розами. Затем пустил в разные стороны стреловидные лучи из алых цветов и заполнил свободное пространство светло-розовыми. И только в самом центре еще оставалось пустое круглое пятнышко — для белых. Осенью у поставщика не оказалось нужного числа укоренившихся черенков, но их должны были подвезти этой весной.
И теперь, превозмогая навалившуюся смертельную усталость, Себастьян вошел в самый центр клумбы, на единственное свободное от цветов место, и как заведенный копал землю и уходил все глубже и глубже, обустраивая новое, настоящее, а главное, желанное посмертное ложе для сеньоры Долорес Эсперанса.
Он ушел вглубь на метр, уперся в смесь камня и глины, сходил за киркой, а потом и за ломом, и прошел еще полметра. Затем еще четверть, и к утру, когда небо на востоке начало отдавать сиреневым цветом, понял, что пора остановиться.
Могила была уже достаточной глубины, примерно полтора его роста, и только одно было не совсем правильно: она оказалась слишком узкой — только чтобы сесть.
Себастьян посмотрел на смирно лежащую возле кучи навоза и бочек с настоем табака сеньору Долорес, потом в яму и снова на сеньору и решил, что сидя ей будет даже удобнее.
На подгибающихся ногах он подошел к сеньоре, упал рядом на колени и прижал ее седую маленькую головку к своей груди. Он знал, что пройдет совсем немного времени, и она станет похожей на зимний цветок — черный, со слипшимися, дурно пахнущими лепестками и ломким безжизненным стеблем. Но цветы, которые прорастут из ее закрытых глаз и впалых щек, всегда будут напоминать ему о ней настоящей — теплой и живой.
Себастьян поднялся, ухватил ее тело ослабевшими руками, закинул себе на спину и медленно, стараясь не наступать на молодые розовые кусты, поднес к могиле. Бережно спустил вниз, усадил поудобнее, сложил ее руки на коленях, прикрыл голову корсетом и удовлетворенно вздохнул. Это было то, что надо. Мальчик взял свою лопату и начал аккуратно присыпать могилу, сначала камнями и глиной, а затем и плодородным грунтом. А когда солнце вышло из-за гор, он торопливо разбросал оказавшуюся лишней землю, подобрал с земли оставшуюся от сеньоры Долорес сплетенную из черного шелкового платья косичку и сунул ее за пазуху. Теперь только легкий, размазанный по центру клумбы бугорок напоминал ему о покойной сеньоре.
Мальчик прошел к сараю, преодолевая мгновенно навалившуюся сонливость, аккуратно очистил инструменты от налипшей земли, вернул их в точности на то же место, полез по веткам старого дуба вверх и ступил на крышу своего дома на самом краю огромного сада. Теперь он хотел только одного — спать.
Рано утром 10 апреля 1931 года капрал Альварес вернулся из Сарагосы вместе с капралом Гомесом и специально обученной полицейской собакой-ищейкой.
В это же время алькальду доложили, что заказанная им вчера точная копия мраморной крышки для гробницы покойной сеньоры Долорес не только доставлена к храму, но уже и выгружена возле семейного склепа Эсперанса. А спустя еще полчаса алькальд встретил прибывшего из Сарагосы капитана Фернандеса и торопливо вскрыл переданный с ним пакет. Здесь было все, что надо: и заверения в старой дружбе, и обещания всяческой поддержки.
Теперь лейтенанта Санчеса можно было с легкой душой отстранять от ведения дела. Но в восемь утра, когда алькальд вместе со специально прибывшим для проведения непредвзятого следствия капитаном подъехал к полицейскому участку, Мигеля на месте не оказалось.
Алькальд расспросил дежурного капрала и выяснил, что опоздал всего-то на полчаса, и к этому времени начальник полиции вместе с капралами и собакой-ищейкой уже наверняка добрался до храмовой территории. Сеньор Рохо грязно выругался и почти бегом кинулся назад, к автомобилю. Еще не поздно было вернуть этого сопляка назад и сделать все единственно правильным образом.
- Предыдущая
- 9/69
- Следующая
