Талисман - Андерсон Кэтрин - Страница 27
- Предыдущая
- 27/109
- Следующая
Лоретта откусила еще небольшой кусок. Потом побольше. Вкус мяса был так хорош; она стала глотать быстрее. В животе у нее снова заурчало так громко, что Охотник посмотрел в ее сторону. Она отвернулась и перестала жевать, не желая дать ему понять, что получает удовольствие от чего-то, что дал ей он. В ту минуту, когда он отвел свой взгляд, она запихала остатки мяса в рот.
Когда он покончил со своей порцией, он вернул бизонью шкуру, которую ранее отбросил ногой, на прежнее место, и растянулся на спине рядом с ней. Щелкнув пальцами, он указал на место рядом с собой. Лоретта свернулась калачиком на своей стороне как можно ближе к краю матраца. Она встрепенулась, когда почувствовала прикосновение его руки к волосам. Когда она поняла, что он намотал прядь на свое запястье, ее охватил гнев бессилия.
Лоретта обхватила себя руками для защиты от холода, слишком гордая и слишком напуганная, чтобы искать тепла под одной с ним шкурой. Он вздохнул и зевнул, набрасывая угол покрывала на нее. Случайно? Или намеренно? Она не могла понять.
Его тело излучало тепло, и оно сразу начало согревать ее спину. Лоретта боролась с возникшим у нее желанием подвинуться к нему хоть на один дюйм ближе и еще крепче сжала руки, которыми обхватила себя. В действительности ночь была не такой уж холодной. Она так остро ощущала холод из-за полученных солнечных ожогов. О, как ей было холодно. Холодно до тошноты — внутри все горело, а она дрожала от холода. Когда она закрыла глаза, у нее закружилась голова. Если бы только он подбросил еще веток в костер.
Секунды превращались в минуты, а Лоретта все еще лежала, сжавшись в дрожащий комок. Индеец неподвижно лежал рядом с ней. От его тела исходило тепло, маня ее. Она прислушалась, пытаясь по дыханию определить, спит он или нет.
Было бы безумием с ее стороны подвинуться к нему поближе, если он не спит. Если же он спит, он никогда не узнает об этом, не так ли? А она могла согреться и перестать дрожать. Он, должно быть, спит. В противном случае, как может он так долго лежать совершенно неподвижно.
Она слегка пошевелилась, а затем замерла, не двигаясь и затаив дыхание. Он не шевелился. Долго она лежала, прислушиваясь и выжидая. Ничего. Она подвинулась еще на дюйм. Он оставался совершенно неподвижным. Лоретта слегка расслабилась, стараясь не приближаться на такое расстояние, когда могла коснуться его. Через несколько минут она согреется и отодвинется в сторону, и он ни о чем не узнает.
Без всякого предупреждения он повернулся на бок. Он бросил тяжелую руку поперек ее талии, распластав широкую ладонь на животе, непосредственно под грудями. Со встревожившей ее легкостью он притянул ее вплотную к себе, поцарапав обожженное солнцем бедро о шкуру. От его груди исходило такое же тепло, как от костра за ее спиной. Он согнул колени, и ее бедра оказались между его. В течение нескольких секунд Лоретта оставалась напряженной, неуверенная, чего ожидать дальше, воображая самое худшее.
Он прижался лицом к ее волосам, тепло от его дыхания согревало кожу на голове. Может, он спит? Она уставилась в огонь, окончания нервов посылали тревожные сигналы при каждом его вдохе и выдохе, при каждом нажатии пальцев.
Постепенно тепло его тела прогнало ощущение холода. Веки Лоретты отяжелели. Ветер, нашептывавший в верхушках деревьев, казался теперь мирным, не устрашающим. Шевелившиеся тени, которые так пугали ее в течение нескольких часов, стали просто ночными тенями.
Где-то в темноте хрустнула ветка. Какое-то крупное животное, подумала она. Это не имело значения. Волк, медведь, койот или пума — рядом с ней был знаменитый, грозный Охотник. Никто не посмеет напасть на него.
Ее мысли перемешались и стали расплывчатыми. Печаль и грусть овладели ею, когда она вспомнила о коне. Она расслабилась и прильнула к пленившему ее мужчине. Черное, как сажа, покрывало усталости опустилось на нее.
Муха жужжала у лица Лоретты. Смутно она распознала этот звук, понимая, что настало утро и что индеец лежит рядом с ней. В другой части ее мозга, в той темной, мрачной части, где скрывались кошмары, жужжание усилилось и перенесло ее назад во времени, в другое удушливое утро, к громкому жужжанию других мух и к ужасу.
Она была в дождевом коллекторе…
Снаружи стояла странная тишина. Корова не мычала. Куры не кудахтали. Свиньи не хрюкали. Все было окутано тяжелой тишиной, которая нарушалась только жужжанием мух. Может быть, поэтому их жужжание казалось таким громким, потому что не было слышно никаких других звуков. Одно было ясно наверняка: команчи ушли. Больше не слышно криков, смеха. Папа теперь не станет возражать, если она выйдет, не так ли?
Даже несмотря на то, что он не пришел за ней, как обещал.
Лоретта прижала ладонь к шершавой поверхности планок, из которых была сколочена дверь, и толкнула. Петли заскрипели, и солнечный свет залил ее лицо, ослепив своей яркостью. Она, спотыкаясь, поднялась по ступеням и вышла во двор. Ветер трепал какую-то голубую материю, лежавшую на земле на расстоянии нескольких футов. Лоретта не обратила на нее внимания.
Она прошла к дому. Вверх на крыльцо через дверь в кухню. Подошвами своих туфель она ощущала тепло, но не обратила на это никакого внимания. Время для выполнения домашних работ давно уже прошло. Она не подоила коров, не покормила свиней и кур. Папа будет очень сердиться, если, проснувшись, застанет ее бездельничающей.
Он проснется. Здесь, скоро. Он и мама. Она займется хозяйством, как всегда. И очень скоро они проснутся. Они должны.
Ручка молочного ведра причиняла боль ладони Лоретты, когда она взяла его, вынесла из кухни и понесла через двор к сараю. Сначала она не обращала на это внимания, так как она была погружена в собственные мысли; однако в конечном счете боль начала проникать в сознание, возвращая ее к реальности. Затем она услыхала жужжание мух. Жужжание было настолько громким, что она замедлила шаги и обернулась. Мухи. Они тучами вились вокруг нее, садясь, кусая через материю одежды, ползая во всех местах, где кожа не была прикрыта.
На расстоянии десяти футов от нее голубая материя все еще трепетала на ветру, обращая на себя внимание. Усилием воли она заставила себя посмотреть снова на дом, который превратился в груду головешек. Дым поднимался к небу легкими облачками от груды руин.
Ужасный запах ударил в ноздри Лоретты. Она знала, откуда он исходит. Она не хотела смотреть на голубую материю. Она будет держать свои глаза поднятыми к небу, чтобы не видеть ничего вокруг. Все может исчезнуть, если она очень постарается. И Лоретта старалась изо всех сил. Она должна была стараться. Иначе все это станет явью. И ее родители будут… они будут…
Несмотря на принятое решение не смотреть, Лоретта опустила взор на голубую материю. Земля закачалась у нее под ногами. Перехватило дыхание. Нет. Вот что она пыталась крикнуть. Нет!
Вздрогнув, Лоретта очнулась ото сна и зажала руками уши. Мухи. Несколько секунд она оставалась в этом ужасном состоянии между реальностью и кошмаром. Затем она ощутила мозолистую ладонь на обнаженной части своего тела ниже грудей, причем концы пальцев поглаживали груди. Индеец. Сон и действительность смешались. Мухи, индейцы, кровь. У нее перехватило дыхание. Она резко села, пытаясь сбросить его руку со своего тела, но рука находилась под ее рубашкой. Ион все еще держал ее волосы. Задыхаясь, она стала бороться, чтобы освободиться.
— Ты была в мире снов, да? — Давление его пальцев увеличилось на ее предплечьях. Он пытливо посмотрел на нее, вопрошая, пытаясь прочесть ее мысли. Она хотела отвести глаза, но не смогла. — Плохое место, да?
Шея Лоретты одеревенела. Она не могла кивнуть, не хотела делать этого. Он интересовался ее снами, но даже если бы она была в состоянии говорить, она не смогла бы. Даже не попыталась бы.
Наконец он отпустил ее руки и посмотрел на солнце.
— Nei te-bitze tso-e-tah, я довольно голоден. Мы пойдем смыть сон с наших лиц. Потом я достану мясо, чтобы приготовить на огне.
- Предыдущая
- 27/109
- Следующая
