Дорога на Вэлвилл - Бойл Т. Корагессан - Страница 39
- Предыдущая
- 39/115
- Следующая
Она обняла его, и они поцеловались. Он ощутил легкий трепет ее язычка, исходящий от ее тела жар, и его руки сами по себе стали поглаживать, массировать, исследовать знакомую территорию.
Элеонора взяла мужа за руку и подвела к кровати.
– Тс-с-с, – прошептала она. – Не брюзжи. Моя речь… Я произнесла ее ради твоего же блага. И ради блага Санатория. А теперь иди ко мне. Сними это.
Он завозился с пуговицами, задергал себя за галстук, в голове у него была полная сумятица.
– Но, но… Твое здоровье, – забормотал он. – Доктор Келлог…
Она смотрела на него ровным, спокойным, немигающим взглядом.
– Дочь, мне нужна дочь, Уилл.
Дочь, мне нужна дочь.Он весь задрожал, словно на сеансе вибротерапии, и повалился на Элеонору сверху – возможно, не слишком ловко, но зато весьма убедительно и с истинной страстью.
К сожалению, именно в этот момент в дверь постучали.
Стук! Ах да, они ведь не дома. Нет, они находятся в Санатории Бэттл-Крик, в дверь номера стучат, а сам великий доктор Джон Харви Келлог запретил им исполнять супружеский долг.
Оба замерли, охваченные чувством вины и паникой.
Уилл хотел спрятаться в шкаф, но Элеонора, проявив недюжинную силу, вдруг отшвырнула его в сторону, словно ворох тряпья. Что будет дальше? Стучащий удалится, или же дверная ручка вдруг повернется, и створки распахнутся?
С той стороны, из коридора донесся суровый медицинский голос, исполненный благоразумия и сознания своей правоты:
– Мистер Лайтбоди? Мистер Лайтбоди, вы здесь?
Сестра Грейвс!
Элеонора, еще совсем недавно изнывавшая от страсти в его объятиях, ответила царственным, ледяным голосом:
– Что такое?
И открыла дверь.
В проеме стояла сестра Грейвс, держа в руках поднос. На подносе – стакан с четырьмя унциями молока.
– Прошу прощения за беспокойство, мадам, – прошептала она, и ее щеки залились краской, – но вашему мужу пора пить порцию молока. А вам, мистер Лайтбоди, – она взглянула через плечо Элеоноры на Уилла, сидевшего на кровати в смокинге, но без штанов, – пора готовиться ко сну. Уже начало одиннадцатого. Если точно, четверть одиннадцатого, сэр.
У Элеоноры на лице не дрогнул ни один мускул. Она молча дослушала сестру Грейвс до конца и, казалось, с каждым сказанным словом делалась все спокойнее. Миссис Лайтбоди была выше ростом, чем Айрин, по крайней мере на пару дюймов стройнее, ну а уж по части самообладания и вовсе могла дать сто очков вперед. Еще бы – ведь Элеонора была взрослой светской женщиной, а сестра Грейвс – девчонкой, крепенькой, здоровенькой, пухленькой, с солнечно-пшеничной улыбкой, но все равно девчонкой.
– Можете оставить молоко мне, милая. Мистер Лайтбоди сейчас занят, вы могли бы и сами это заметить. Благодарю вас за заботу, но мы не дети и в няньках не нуждаемся. – Элеонора не сводила глаз с лица оппонентки. – Можете идти, спасибо.
Но сестра Грейвс преподнесла ей сюрприз. Вместо того чтобы передать поднос с молоком и, смиренно поклонившись, удалиться, она не сдвинулась ни на дюйм.
– Мне очень жаль, мадам, прошу прощения, но доктор приказал, чтобы я поила молоком пациента собственноручно. Я должна быть уверена, что молоко действительно выпито.
Возникла продолжительная пауза. В конце концов Элеонора обреченно вздохнула.
– Ладно, – сказала она. – Поите пациента молоком. Прошу!
Сестра Грейвс с очень официальным видом вошла в комнату, ступая резко и решительно, осанка ее была безупречной. Без единого слова она склонилась над Уиллом, протянула ему поднос и дождалась, пока он осушит шестьдесят первую порцию молока нынешнего дня. Потом, все с тем же деловитым видом, она пересекла комнату в обратном направлении, однако у двери задержалась. Не обращая внимания на Элеонору, сказала Уиллу с нажимом:
– Жду вас в вашем номере, мистер Лайтбоди.
И уже потом удалилась, не удосужившись закрыть за собой дверь.
Элеонора хлопнула створкой так, что у Уилла зазвенело в ушах. Она была разъярена: глаза расширены, губы поджаты.
– Кем она себя воображает? Твоей нянькой? Нет, ты видел, как нагло она стояла тут и распоряжалась в моем номере! Как будто я сама не могу напоить мужа этим дурацким молоком!
– Да ладно тебе, – закудахтал Уилл, поднялся с кровати и обнял жену, чтобы продолжить прерванное. – Она всего лишь выполняла свой долг.
– Свой долг?! – вскричала Элеонора, сердито оттолкнув его. – Это ее долг – делать из твоей жены безответственную дуру? Как будто я сама не знаю, что для тебя хорошо, а что плохо!
Лицо ее вдруг стало маленьким и каким-то сжавшимся; она приподнялась на цыпочки и слегка пригнулась, словно борец, готовый броситься на противника. Лайтбоди на всякий случай попятился.
– Как ее зовут? – внезапно спросила Элеонора, и в ее голосе прозвучали недобрые нотки.
– Сестра Грейвс, – пролепетал Уилл.
– Грейвс? Отлично. Большое спасибо.
Она отвернулась, решительно направилась к письменному столу и, яростно скребя пером, записала имя на листке бумаги.
Уилл приуныл. Если у него отберут сестру Грейвс, он останется без единственного утешения, наедине с бесконечной чередой дней, до самых краев заполненных океанами молока, мистическими предписаниями доктора Келлога и доктора Линнимана, да еще тяжелыми ручищами сестры Блотал.
– Вообще-то она хорошая, – пробормотал Уилл. – Нет, правда, такая внимательная…
Но Элеонора не слушала. Она отправилась в ванную, и Уилл увидел, как его жена наливает в огромный графин воду из крана, а в графине этом плавает какая-то дрянь, подозрительно похожая на треклятую хидзикию. Потом Элеонора наклонилась над раковиной, ночная рубашка натянулась на бедрах, и Уилл снова увидел белоснежные щиколотки. Не в силах сдержаться, он пересек комнату и обнял жену сзади.
– Эл, – прошептал он хриплым от страсти шепотом. – Давай вернемся в кровать.
– Нет, Уилл, – вздохнула она. – Я слишком расстроена. Я теперь и сама не понимаю, что на меня нашло. Мы чуть было не совершили чудовищную ошибку. Ты же знаешь, что говорил доктор Келлог.
Лайтбоди увидел в зеркале ее глаза, однако их выражение уже никак нельзя было назвать манящим.
– Возвращайся к своей няньке. И поскорей выздоравливай. Спокойной ночи.
Он хорошо ее понял, однако не мог остановиться – слишком уж разгорячилась кровь. Взяв Элеонору за руку, он нежно, но решительно повел ее назад, к кровати. Выключил лампу на ночном столике, и они опустились на твердый как камень физиологический матрас. Тьма окутала их плотным одеялом. Вскоре сквозь темноту проступили две полоски света – одна у края штор, другая – на полу, под дверью. Уилл повернулся, чтобы поцеловать жену, втянул воздух и набрал полный рот волос.
– Нет, – твердо сказала она. – Я вся на нервах.
– Ну, пожалуйста! – жалобно, совсем по-детски проныл он в темноте. – Мне уже лучше, правда. И ты мне очень нужна. – В отчаянии, хватаясь за соломинку, он выпалил: – А как насчет супружеских обязательств? И потом, ты ведь хотела дочку?
Ему и самому уже стало ясно, что ничего не выйдет. Элеонору было не переубедить, не переспорить. В отцовском доме ее слишком избаловали, да и выйдя замуж, она всегда и во всем поступала по собственному усмотрению. Если же иногда и уступала мужу, то лишь потому, что находила в этом какую-нибудь выгоду или же шла на уступки в обмен на еще большие уступки с его стороны. О, Элеонора была настоящий кремень, неприступная крепость. Лайтбоди уже приготовился ползти обратно в свою одинокую нору.
– Ладно, Уилл, – вздохнула она, и ее внезапная уступчивость ошеломила, парализовала его. – Но только побыстрей. Твое молоко остынет.
Зашуршала легкая ткань – это Элеонора откинулась на спину и задрала рубашку. Ее бедра смутно забелели в темноте. Уилл поспешно задергал пуговицы на ширинке, стянул кальсоны и в следующую секунду навалился на жену сверху. Что-то здесь было не так. Как ни странно… Поразительная вещь… Но ровным счетом ничего не произошло. Потрясенный, он обнаружил, что после всех похотливых вожделений, после несвоевременных эрекций, теперь, когда счастливый час настал, он совершенно к этому не готов.
- Предыдущая
- 39/115
- Следующая
