Нарушая приказы - Владимиров Александр Владимирович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/67
• Следующая

Увы, получались у него изображения не очень хорошо.

– Жаль, что я об этом раньше не подумал, – молвил он вслух.

– О чем не подумал милый? – раздался голос его супруги.

Андрей поднял голову и взглянул на вошедшую Марту. В платье вердепомового цвета, она сейчас больше походила на солдата.

– О чем не подумал милый? – вновь повторила она свой вопрос.

– Да о мускулолете, – ответил Андрей, – иди, взгляни.

Женщина подошла к столу и взглянула на рисунок. Фыркнула и прошла к окну.

– Андрес, – сказала она, – ты думаешь, это будет летать?

– Будет, может не сейчас, а через несколько лет будет летать.

– Не верю!

– Вот и я не верю. Но если все обдумать, то сейчас это нам под силу создать. Вот только, жаль, что о нем я вспомнил слишком поздно. Шведы движутся к крепости, – молвил Андрей, – а я не могу послать за помощью ни к Петру, ни к Голицыну, – о том, что к последнему отправлен царевич, эстонец решил умолчать. Не то, чтобы жене не доверял, просто попади любимая в плен, то не удержится и проговорится. Золотарев даже кулаком по столу постучал, чтоб не сглазить. – А так в течение нескольких часов, и в Санкт-Петербурге. Время на подход огромной армии, аж почти в два раза сокращается. А теперь вот сиди и думай, как крепость да город от неприятеля уберечь.

-Убережешь миленький, убережешь, – проговорила Марта, подошла к нему и обняла за плечи.

– Да я и не сомневаюсь. Вот только боюсь, что жители города меня предадут, а силы гарнизонной просто не хватит.

– Глупенький ты, глупенький, – молвила супруга, поцеловала в щечку и добавила, – людям верить нужно. Ты посмотри, сколько ты им добра сделал, за время своего пребывания комендантом. Я уверена, что об том несчастном штурме все уже позабыли. А если и нет, то в резне винят все больше шведов.

Андрей вздохнул. Если бы забыли. Такое из сердца никаким каленым железом не вытравишь. Люди у нас, какие? Они ведь добра сделанного не помнят, а вот зло всегда в памяти хранят.

Золотарев поднялся с кресла. Обнял жену и прошептал:

– Ступай милая. Подготовься к отъезду.

Марта приподняла подол и поспешила к дверям.

– Да, и попроси войти сюда моего адъютанта, – попросил он, когда она была уже у двери.

Ближе к вечеру, когда июльское солнце умерило свой жар, из крепости в направлении будущей северной столицы государства, выехал небольшой отряд. Возглавлял его капитан Христофор Шредер. Назначен он по личному приказу коменданта, и обязан доставить царевича Алексея в Санкт-Петербург живым и невредимым. Золотарев полностью доверял этому человеку и был уверен, что тот выполнит все его указания.

Андрей уже давно отметил, что капитан был честолюбивым и готов был на все, чтобы занять более высокие посты. Так что данное комендантом поручение могло способствовать получению им очередного звания. Как предполагал Христофор, Петр оценит его заслуги. К тому же, как отмечал в своих записках Алексей, был тот отважен и смел, но при этом сломя голову в пекло не лез, предпочитая, словно играя в шахматы, просчитывать наперед все возможные варианты и их последствия.

Кроме того, Золотарев, в присутствии капитана, лично проверил выбор попутчиков царевича. Без разговоров он одобрил Онегина и Шипицына. Несколько минут размышлял над кандидатурой Монахова (того самого бывшего монаха Никона, что еще под Архангельском поступил в воздушный флот). Как уже сообщалось выше, молодой денщик Онегин был ровесником Алексея, и являлся тому правой рукой. Андрей даже сравнивал его с фаворитом Петра – Меншиковым. Тоже из народа, так же готов на все ради его высочества. Одно лишь отличие – не вор. Боцманмат Шипицын этот храбрец, отличался безрассудством. Приятель царевича (другого слова Золотарев подобрать не мог) обладал манерой влезать в неприятности, которые (как считал Шредер) можно было избежать. Вроде привычка не хорошая, но иногда так нужная. Зато бывший монах Никон – осмотрительный. Проблема только в том, что приказывать поручику Михайлову он не мог. Но будет ли юнец прислушиваться к советам солдата?

От Нарвы до будущей российской столицы более ста верст. В будущем, это Андрей помнил точно, на их преодоление уйдет всего-то несколько часов, но сейчас в начале восемнадцатого века, это путешествие займет куда больше времени. Хорошо если за сутки уложатся, а если нет?

За сутки добраться до Санкт-Петербурга думал добраться и царевич, да вот только Шредер не был в этом уверен. По мнению Христофора, после двух дней невыносимой жары вполне возможно, что мог пойти дождь, а ведь в лесу еще и укрыться нужно. Дай бог до его начала успеть какую-нибудь захудалую деревеньку найти, чтобы в ней остановиться да непогоду эту переждать.

Ехали медленно, переговаривались. Онегин и Шипицын пытались шутить. Монахов, придерживая правой рукой фузею, покуривал трубку. Лишь только Шредер, да Алексей были сосредоточенные. Причина такого поведения капитана была изложена выше, а вот царевич был страшно не доволен, что вынужден покинуть крепость. То, что именно он стал причиной того, что Карл в этой истории изменил первоначальные планы, Алексей, как-то не предполагал. Ну, мало ли почему государь шведский выдвинулся на захваченными русскими его бывшие города. Царевича больше волновало то, что пассия осталась в крепости одна.

– Как думаете, ваше благородие, – спросил вдруг Монахов, обращаясь к Шредеру, – дождь будет?

– А куда ж без него.

Капитан снял треуголку и обтер платком потный лоб.

– Но я надеюсь, ваш небесный покровитель, – тут Христофор подмигнул царевичу Алексею, – Илья пророк смилуется над вами, и отведет грозу.

-Не знаю, смилуется или нет, – прошептал бывший монах, затушил трубку и пихнул ее в кисет, – но помолиться и попросить у него помощи можно.

Царевич посмотрел на Монахова, и заметил, как тот прикрыл глаза. Читать молитву вслух тот не стал, а лишь зашевелил губами.

– Как думаешь, – произнес капитан, – поможет?

Бывший монах ничего не ответил. Он только осенил воздух крестным знамением.

-Ну, не хочешь говорить, – вздохнул Христофор, – не говори.

Через несколько верст капитан понял, что погода начала портиться. Вначале подул вдруг неожиданно холодный ветер. Затем начало темнеет. Капитан прекратил разговор с царевичем и взглянул на небо.

-Э, вон тучи собираются. – Пробормотал он, – найти бы укрытие, пока не промокли.

Христофор посмотрел на Онегина и Шипицына. Вот она стать русской армии. Им сейчас не до предстоящего ливня, все шутят о чем-то. Может девиц обсуждают, а может и над командованием в крепости посмеиваются. Эх, показал бы капитан Шредер кузькину мать этим озорникам да не положено. Чай руководство все равно, об этом не узнает.

Громыхнуло. Шутки тут же прекратились, и оба паренька посмотрели на капитана.

– Сейчас дождь начнется, – проговорил тот, и словно в подтверждение его слов небо, где-то позади них расколола напополам молния. – Сейчас бы укрыться где! Эй, Монахов, – обратился к бывшему монаху он, – что не подействовали твои молитвы? Я погляжу, ты только зря потревожил Илью Пророка.

– Не богохульствуйте капитан, – вспылил солдат, – бог он же все слышит. И не смейтесь.

И тут Христофор впереди разглядел деревянный дом, который вряд ли мог в этих краях принадлежать чухонцу или эстляндцу, они таких не строят. Больше на русскую избу похож.

– Вон он знак Ильи Пророка! – воскликнул Никон, и показал на дом.

Капитан промолчал. Непроизвольно перекрестился и тут же отогнал мысль, что после службы, уйдет в монастырь, чтобы и грехи свои отмолить, да за жизни, загубленные во время войны похлопотать перед господом.

– А ну, пришпорим лошадей, братцы, – проговорил он, – а то сейчас как польет.

Дождь будто бы дожидался его слов. Медленно начал моросить.

Доскакали до домика. У ворот остановились и спешились. Шредер хотел было уже постучаться в ворота, но царевич, после слов «Я, Алексей Михайлов», сделал это раньше.

• Предыдущая
• 4/67
• Следующая