Вторжение - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 12
- Предыдущая
- 12/58
- Следующая
– Человек, который изъят… Исследования могут быть для него опасны?
– Вопрос непонятен.
– Исследования могут нанести ему вред? Нарушить функционирование организма?
– Для ответа не хватает терминов.
Литвин переключился на другое:
– Цель появления бино фаата в Солнечной системе? Что вам нужно, парни?
– Для ответа не хватает терминов.
Он задал еще несколько вопросов, потом прекратил диалог. По утверждению компьютера, терминов катастрофически не хватало. Особенно тогда, когда Литвин пытался выяснить нечто важное.
– Эта консервная банка морочит нас, – пробормотала Эби.
Литвин кивнул, устроился рядом и начал рассказывать ей, как в восемьдесят третьем в первый раз садился на Венеру. Транспортные корабли и маломощные фрегаты для этого не годились; снабжение научных станций ОКС и смену персонала осуществляли крейсера. Однако и крейсер не рисковал нырнуть в бурлящую атмосферу без разведки. Проблема состояла в том, что облачные массы не поддавались глубокому зондированию, и между слоями облаков корабль мог угодить в циклон или нисходящее течение, а дальше все определялось удачей: или о скалы разобьет, или утопит в лаве, или швырнет в океан, откуда в принципе можно выбраться. Поэтому крейсер спускал наблюдателей в малых машинах, и были они лучшими из лучших, но наполовину смертниками, если приближались по неосторожности к зонам турбулентности. Однако добровольцев хватало; лишь вернувшегося с Венеры пилота считали доведенным до кондиции. Литвину повезло – он вернулся.
Макнил вроде бы слушала его и не слышала; взгляд ее метался от темного купола к входной мембране, но Литвин упрямо продолжал рассказ. С одной стороны, это позволяло скрасить ожидание, с другой – насытить информацией компьютер чужаков. Взаимный интерес, как ему намекнули: задать вопросы, ответить на вопросы.
Он перешел к описанию вихрей, круживших «гриф», когда у мембраны возникли два охранника. Следом еще двое, ведущих Рихарда; вместе с ним они миновали проем, отпустили его, развернулись и исчезли. Коркоран, неуверенно двигаясь, сделал пару шагов. Лицо его было странным: глаза блуждают, уголок рта подергивается, струйка слюны течет по подбородку.
Литвин и Эби бросились к нему.
– Что с тобой? – руки Макнил легли на плечи Коркорана.
– Ничего, – с неуверенным видом произнес он и повторил, когда его усадили у стены: – Ничего.
Литвин нахмурился.
– Ничего? Где ты был, Рихард?
Коркоран потер висок. Спазматическое дрожание губ стало сильнее, но все же он выдавил:
– Плохо помню… Свет… много света… звуки, шорохи, шумы… что-то мелькает как в стробоскопе… слишком быстро, не разобрать… – Черты его вдруг исказились, и Литвин не сразу понял, что Рихард улыбается. – Я… я последовал твоему совету… ты говорил, помнишь?.. Насчет таблицы умножения… Решал задачу… падение тела при осевой гравитации…
– Они лезли тебе в мозг? – спросил Литвин, чувствуя, как по спине побежали мурашки. – Эти исследования – ментальный эксперимент? Что они делали с тобой?
– Свет… – снова пробормотал Коркоран. Взгляд его сделался пустым, кожа на лице обвисла, с губ потекла слюна. – Свет и шорохи… Глаза… без зрачков… волосы… зеленые… Если бесконечная нить источник поля тяготения… если тело… падает…
Бормотание стало совсем неразборчивым – Рихард засыпал. Эби, бледная как мел, молчала. Рыжие волосы расплескались по ее плечам, рот был стиснут так, что губ почти не видно.
Литвин погладил ее по спине. В личные дела подчиненных он не вмешивался и об истинных чувствах лейтенантов Абигайль Макнил и Рихарда Коркорана не знал. Похоже, все-таки не мимолетный флирт, а что-то посерьезнее…
– Пусть поспит. Сон – лучший лекарь, – молвил он, поднимая голову и вглядываясь в потолок. С его языка были готовы сорваться угрозы и проклятия, но вместо этого Литвин негромко произнес: – Обращаюсь к руководителям бино фаата и всему экипажу корабля. Любые эксперименты над людьми будут рассматриваться в нашем мире как преступный акт. Хотите с нами воевать? С целой планетой? Это неблагоразумное решение. Воевать мы умеем.
Homo homini lupus est, добавил он про себя.
Компьютер-посредник молчал. Прошла минута, другая, потом наверху проскрипело:
– Информация принята к сведению. Прошу сообщить ваш… – компьютер запнулся, подыскивая нужное слово, – ваш статус.
– О каком статусе ты спрашиваешь? Положение в обществе?
– Нет. Ограниченно разумный или полностью разумный.
– Полностью! – дав на мгновение выход гневу, прорычал Литвин. – Разумней некуда! Взрослый, разумный, дееспособный! И люди, которые со мной, такие же!
– Среди вас кса. У вашего вида бывают полностью разумные кса?
– Не понимаю. Что такое кса?
Макнил пошевелилась.
– Это он обо мне, Пол. Я так думаю.
– Кса – существа, способные производить потомство, – подтвердил компьютер. – Повторяю вопрос: у вашего вида бывают полностью разумные кса?
– Все женщины разумны. Так же разумны, как и мужчины, – устало произнес Литвин. Ему надоела эта игра в бессмысленные вопросы и ответы. Люди, конечно, различались полом, статусом и нравом; были среди них умные и не очень, добрые и злые, причастные к власти и не имевшие ничего, кроме пары рук, но все они, мужчины и женщины всех рас, народов и племен, являлись разумными существами. За исключением, пожалуй, явных дебилов и прочей клиники… Эта аксиома не подвергалась сомнению – во всяком случае, в период жизни Литвина. Люди страдали многими пороками, проистекавшими, бесспорно, из их разумности – ведь среди животных нет ни террористов, ни продажных политиков, ни жестоких убийц, ни фанатиков, ни стяжателей и властолюбцев. Однако даже самые недальновидные из рода гомо сапиенс, не желавшие знать последствий творимого зла, насилия, жестокости, были все-таки вполне разумны; просто их разум обратился к сиюминутной личной выгоде.
«Может ли быть по-иному?.. – размышлял Литвин. – Причем у созданий, столь похожих на земных людей? Стремящихся исследовать Вселенную и достигших в том поразительных высот, небывалых свершений, странствующих среди галактической тьмы от светила к светилу…
Но что это значит – ограниченно разумный? Робот-андроид, раб, идиот? Недоумок, клонированный с дефектным разумом? Или представитель другого биологического вида – скажем, существа, произведенного искусственно из инопланетных обезьян?»
Задумавшись над этим, Литвин незаметно начал дремать.
Эби вскрикнула.
– Пол! Что с ним, Пол?
Мгновенно пробудившись, он бросился к Коркорану. Его лицо посинело, рот был широко раскрыт, но казалось, что Рихарду не хватает воздуха – вернее, он силился, но не мог вздохнуть. Глаза закатились, сведенные судорогой мышцы окаменели, в горле слышался страшный хрип. Асфиксия, понял Литвин, удушье! Он чувствовал себя беспомощным, без автомеда, погибшего вместе с разбитым «грифом», без лекарств, без врачей, принявших смерть на «Жаворонке». Они бы помогли… непременно помогли!
Кожа Коркорана стала серо-сизой, началась агония. Макнил поддерживала его за плечи, Литвин, расстегнув комбинезон, массировал грудь и шею.
– Позови их, – сказала Эби мертвым голосом. – Позови их, Пол. Вдруг они…
– Наш товарищ погибает, – громко произнес Литвин. – Вы можете что-то сделать? Мы не понимаем, что с ним, и не имеем нужных средств. Мы бессильны!
– Парализован дыхательный центр мозга, – раздалось под куполом. – Лечение невозможно. Ваш мозг… отсутствие термина… нет контакта с… отсутствие термина… Мы так же бессильны, как и вы.
Коркоран обмяк. В горле уже не хрипело, щеки начали бледнеть, застывший взгляд был устремлен в пустоту. Это преображение было таким быстрым, таким внезапным! Как любой десантник, Литвин встречался со смертью не в первый раз и все же не мог к ней привыкнуть. Особенно когда умирали близкие. Юра Савельев на Меркурии, во время солнечной вспышки, Гурам Кавсадзе и Фред Бене в Поясе Астероидов, Марк Гольдони на Земле, от пули террориста-снайпера… Все они погибли молодыми, как и Рихард Коркоран. Ему было двадцать шесть. Или двадцать семь? Литвин никак не мог припомнить в точности.
- Предыдущая
- 12/58
- Следующая
