Морф - Клименко Анна - Страница 31
- Предыдущая
- 31/78
- Следующая
— Хаэлли!
Гневный рев барона прорвался сквозь аккуратно выстроенный мыслещит, и эльф вздрогнул. Лерий нависал над ним, холеная физиономия пошла малиновыми пятнами — «как бы удар не хватил», насмешливо подумал Хаэлли.
— Ты вообще меня слышишь? — вкрадчиво поинтересовался барон.
— Разумеется, ваша светлость, — он пожал плечами, — вы только что изволили высказать пожелание, чтобы я отправился по следу вашей вышивальщицы, нашел ее и предал мучительной смерти.
Лерий отступил на шаг, смерил Хаэлли злобным взглядом.
— Но мне хотелось бы напомнить вам, ваша светлость, — продолжил эльф, — что убивать девчонку — пустая трата времени. Вряд ли она побежит на вас доносить. Наверняка она сама до полусмерти перепугана и думает исключительно о том, как бы ей запрятаться подальше…
Теперь Лерий Аугустус покрылся смертельной бледностью. Не отводя взгляда от лже-слуги, он медленно пятился до тех пор, пока не уперся в письменный стол.
— То есть ты не хочешь ее убивать, — уточнил Лерий, — чем это она тебя проняла?
— Мне кажется это нецелесообразным, — Хаэлли смотрел ему прямо в глаза, — к тому же, барон, вы мне казались достойным авашири исключительно потому, что в число ваших жертв не входили младенцы. Сейчас же в вас говорит скорее уязвленное самолюбие, нежели здравый смысл.
Вот это, пожалуй, Хаэлли сказал зря.
Да и вообще — как раз-таки здравый смысл и должен был подсказать барону, что от девочки надо избавиться, и чем скорее, тем лучше.
Но по какой-то неясной пока причине (и видящие здесь были совсем не при чем!) Хаэлли не хотелось убивать забавную магичку. Он помнил тень смерти над ней, но все-таки продолжал надеяться, что это был не его, Хаэлли, знак.
— Значит, вот как мы заговорили? — голос человека упал до хриплого шепота, — а что ты будешь делать, остроухая сволочь, если я на тебя донесу, а? Что, если королевские гончие узнают, что в самом сердце Веранту разгуливает эльфик? Даже если… и не смотри на меня так, лесной выродок, даже если ты меня попытаешься убить, мой поверенный знает, что делать! Не на дурака напал, ясно? Не хочешь ли побегать от королевских гончих?
Хаэлли задумался на минуту. Мысль об убийстве барона показалась весьма соблазнительной. Но если тот в самом деле принял некоторые меры, после которых за голову эльфа будет предложена кругленькая сумма, то это может помешать, и даже очень помешать свободному перемещению по землям Веранту. Не то чтобы он боялся гончих — вон, какого-то лекаря до сих пор поймать не могут — но они стали бы помехой, а как раз-таки помех Хаэлли хотел меньше всего.
— Она еще далеко не ушла, — быстро проговорил барон, пощипывая напомаженную бородку, — догони и убей эту маленькую дрянь. И не забудь — пусть прочувствует на собственной шкуре, что значит обмануть Лерия Аугустуса.
— Что ваша светлость хочет в качестве доказательства? — Хаэлли по привычке перешел на деловой тон.
— Меч мой принеси, — буркнул Лерий, — уж голову сюда тащить точно не стоит. К тому же, ты же у нас эльф, а эльфы всегда выполняют свою часть сделки. Так ведь, Хаэлли?
Эльф спокойно кивнул и вышел из кабинета, предоставляя барону беситься в одиночестве. Шагая по коридору к своей спальне, он размышлял о том, как поступить правильно. Убивать смешную девчонку, так ловко обдурившую барона, не хотелось. Кроме того, она была тем самым проводником (а, значит, очень ценным предметом), и должна была дожить до своей второй — и скорее всего последней — встречей с морро. Ей нужно было оставить жизнь, а барону принести меч, который она прихватила с собой. Ну, и придумать душераздирающую историю о том, как маленькая магичка умирала в страшных муках, моля о милосердии.
— Вот и прекрасно, — буркнул Хаэлли по-эльфийски, пинком распахивая дверь.
А что дальше? Дальше он договорится с этой леди Валле, чтобы она никуда сама не уходила, и после, вернув Лерию оружие, он незаметно ускользнет из Шварцштейна, и будет следовать за вышивальщицей так долго, как понадобится. Вплоть до того дня, когда нить ее судьбы вновь пересечется с чудовищем.
Наспех составленный план показался эльфу неплохим. Пока Хаэлли собирался в дорогу, аккуратно ставя видящихв отдельную сумку, мысли продолжали крутиться как мельничные жернова, шлифуя выстроенную последовательность действий и доводя ее до совершенства. Хаэлли поймал себя на том, что улыбается. Маленькая магичка его изрядно развлекла. И кто бы мог подумать, что в этой коротко остриженной головке зреют столь занятные мысли? Сперва Хаэлли был готов поклясться, что девочка будет послушной куколкой в руках Лерия, и сделает все то, о чем он просил. К марионеткам Хаэлли был равнодушен. Но после трюка с подчиняющим заклинанием, да и после того, как видящие признали в леди Валле проводника… Уж что-что, а убивать ее Хаэлли не собирался ни при каких обстоятельствах.
Все еще улыбаясь, эльф вышел из спальни. Как, однако, задела барона эта изящная шутка с талисманом! Хаэлли не сомневался, что, попадись ему в руки сама леди Валле, тот уже давил бы ей пальцы щипцами и расплющивал в тисках ступни.
Эльф погладил сквозь рубашку вышитый талисман-фонарик и, пряча улыбку, вышел во двор.
***
Как и всякий охотник, Хаэлли мог слушать лес и видеть его воспоминания. А еще он мог стать на след подобно хорошей гончей, и для этого ему всего-то был нужен предмет, которого касался искомый субъект.
У Хаэлли имелся вышитый талисман-фонарик, и этого было предостаточно. Поэтому, отойдя от Шварцштейна на расстояние, достаточное для того, чтобы убедиться в отсутствии баронского «хвоста», эльф немного ушел в сторону от дороги, вежливо прося деревья не мешать. Те, откликаясь на голос существа, рожденного во имя леса, послушно убирали с его пути вспученные корни, сучья и колючки.
Вынырнув на маленькую, в несколько шагов, полянку, Хаэлли вдохнул полной грудью и еще раз огляделся по сторонам. Прекрасное местечко для маленькой и вполне естественной для эльфа волшбы. С одной стороны — темный ельник, с другой — тонкие, тщедушные березки, стволики окрашены восходящим солнцем и напоминают палочки малинового суфле. Хаэлли положил руку на талисман, забормотал подходящую к случаю молитву Миенель-Далли и Великому лесу.
Тот глубоко вдохнул, впитывая знакомую речь и, выдыхая, ответил. Почти сразу. Волной, мягко накатывающей на грудь. Перед глазами эльфа запрыгали, замельтешили серые мошки, закружилась голова. С силой сжав в кулаке фонарик, Хаэлли часто заморгал, пытаясь сфокусировать зрение, а когда ему это удалось — мысленно поблагодарил лес. Тонкая нить следа начиналась прямо у его ног, уводя сквозь еловую поросль в сторону дороги. Эльф удовлетворенно хмыкнул, затем водрузил талисман обратно на шею и, заправив его под рубашку, двинулся вперед.
…Великий лес. Там — чистый воздух, многовековые секвойи, изысканные кушанья и светлая красота лунных ночей. Там — тишина, уединение, мысли, текущие в унисон мыслям Праматери. Там — пение предков, когда-то рожденных от леса и для леса, Крипта, сотворенная не во имя смерти, но для жизни. Наверное, поэтому эльфы и не боятся смерти. Каждый из них знает, что дух его навсегда останется в пределах Крипты, пребывая в блаженном сне ровно до тех пор, пока не настанет пора встретить дух родича.
Шагая по зеленоватой нити следа, Хаэлли думал о том, что, побывай люди в Крипте, не так-то просто было бы оборонять восточные рубежи леса. И великое счастье в том, что оркам на Крипту наплевать, у них, по слухам, своя имеется, только совсем не такая — темная. Неведомо, кто, как и когда ее построил, и какие жертвы были принесены, но с тех пор, как в сердце Орикарта существует Крипта, армия орков была сильна некромантией.
Наверное — как мог предположить Хаэлли — и у гномов было что-то подобное, какая-нибудь своя Крипта. Но гномы ухитрялись казаться самыми обычными, почти людьми, только живущими в глубоких пещерах, так что никому даже в голову не приходило искать гномье Сокровище.
Размышляя таким образом, эльф вынырнул из зарослей на дорогу (кусты поспешно расступились), и остановился. Здесь так смердело, так воняло смертью, что у Хаэлли к горлу подкатила тошнота. Это было… так похоже на подземелья барона Брикка, что эльф поежился. Плохо, очень плохо. Здесь, на дороге, случилось нечто такое, от чего трава плакала, а сам лес отворачивался с омерзением. Хороший повод для авашири задуматься — но никто из них не знает, что чувствует лес. Хаэлли тихо выругался, потому что зеленоватая нить следа стала едва видимой, почти прозрачной. И — страшные, почерневшие кляксы в пыли, жирные мухи, кружащие над дорогой.
- Предыдущая
- 31/78
- Следующая
