Морф - Клименко Анна - Страница 18
- Предыдущая
- 18/78
- Следующая
…К середине монолога Гийом вывел меня из вырубленной в скальной породе норы на крепостную стену. Оттуда нам предстояло спуститься во двор крепости, а затем подняться в центровую башню, где барон Лерий Аугустус, исключительно благодаря собственным талантам, смог обустроить себе покои «не хуже королевских». Здесь я невольно замедлила шаг: город в невесомой паутине лунного света лежал под стенами крепости как на ладони. Ярко блестел вытянутый конус местной церквушки, кое-где золотились оконца в домах. А чуть дальше, за стенами города, луна отражалась в черном зеркале небольшого, вытянутого как сарделька озере. Я вдохнула полной грудью ночной воздух, покосилась на Гийома — тот терпеливо меня дожидался, прекрасно понимая, чтоозначает желание Лерия «допросить лично в собственных покоях». Скорее всего, я была далеко не первым преступником, с которым барон решил поговорить по душам в комфортной обстановке; у могущественных людей всегда есть какие-нибудь причуды, правда ведь? И Гийом спокойно ждал, пока я налюбуюсь на спящий город, за стенами которого плыла, переплетаясь с прядями лунного света, ночь.
А еще… Я поморгала, сомневаясь. Что-то отсвечивало зеленью под стенами церкви, зеленью гнилостной, нездоровой.
— Что там? — спросила я у Гийома.
Он лишь беспечно махнул рукой. Ну что может быть рядом с храмом Хайо? Конечно же, маленькое городское кладбище, самый обычный погост с покосившимися старинными надгробиями и невероятно колючей малиной, которую сколько ни руби, никак не изведешь.
Я обхватила себя за плечи руками: отчего-то стало тревожно, как будто в спящем городке зрело что-то страшное, чужое… Готовое прорваться наружу как гнойный нарыв.
— Пойдемте, леди, — насмешливо пропыхтел Гийом, — господин барон не любит долго ожидать.
Я молча потопала следом. Честно говоря, меня уже мало занимало то, что мне собирался предложить барон Аугустус: ощущение опасности не отпускало, липло к телу как паутина. Покой Тальи оказался фальшивым как золотой форинт в руках балаганного фокусника… Охр. Надо будет обязательно сказать Лерию о том, что погост, скорее всего, неспокоен. Я как-то болтала с некромантом, которого дорогие папочка и мамочка отправили в интернат, так он говорил, что однажды присутствовал при «разупокоении» кладбища. Светилось оно при этом гадко, так, что даже смотреть было больно — но не из-за того, что сияло чересчур ярко, а из-за чуждостисвета человеческому глазу.
Гийом остановился перед двустворчатыми дверями, по обе стороны от которых на часах стояли солдаты. Даже не дремали, не смотря на поздний час, а вытянулись стрункой, вцепившись в устрашающего вида алебарды — тут я мимоходом подумала, что барон Аугустус изрядно муштрует подчиненных. В Оссене часовые дремали даже днем, не говоря уж о глубокой и глухой ночи. Мой провожатый гаденько ухмыльнулся.
— Диил, открывай. Вот, на допрос веду, — и он кивнул в мою сторону, гаденько при этом ухмыльнувшись.
— Да ну? — правый часовой ожил, мгновенно превратившись из подобия статуи в человека. Окинул меня возмутительно наглым взглядом. — Мальчиков давненько не было!
И хихикнул, зараза этакая. А я почувствовала, как в темноте полыхают мои щеки. Мальчиков, видите ли, давненько не было! Ах, чтоб вас…
— Это девица из благородного рода Валле, — невозмутимо пояснил Гийом, — нечего зубы скалить.
В округлившихся глазах обоих часовых мелькнуло замешательство. Ну да, да, знаю. Не сомневаюсь, что дни свои окончу в каком-нибудь удаленном монастыре Хайо. Если, конечно, сумею выпутаться из этой передряги, и меня не повесят.
…В личные покои Лерия Аугустуса вела длинная и темная винтовая лестница. Меня снова начал бить озноб, проснулась утихшая было тупая боль в груди. Гийом нес факел, ломаные тени беспорядочно скакали по стенам, срывая чернильные покровы со старых, очень старых камней. Дыхание сбивалось, лестнице не было ни конца ни края, и я начала отставать. Тогда случилось совершенно неожиданное: Гийом остановился и подал мне руку, причем сделал он это так же невозмутимо, как за пять минут до этого побеседовал с часовым.
— С-спасибо, — я быстро облизнула пересохшие губы, а потом вцепилась в мозолистую ладонь солдата.
Это было новое, ни с чем не сравнимое ощущение. В интернате не принято вытягивать кого-то: если ты начинаешь тонуть, то все сделают вид, как будто тебя уже нет. Маг холода, Морис Валле, никогда не подавал мне руки, за него это всегда делала нянечка. Моя матушка предпочитала взирать со стороны на свое неудавшееся чадо.
— Эх, ты, — добродушно сказал Гийом, — тебе бы дома сидеть с шитьем. А тебя охровы твари понесли приключений искать…
Больше он не говорил: высоко подняв над головой факел, энергично тащил меня наверх. А я молча смотрела на него, и пегие немытые лохмы, торчащие из-под несуразного шишака, уже не казались мне гадкими.
К сожалению, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Лестница уперлась в площадку, я наконец получила возможность отдышаться, а Гийом, совершенно не желавший слушать хриплые охи-вздохи, попросту втолкнул меня в низкую и узенькую дверцу, крикнув при этом «арестованная к вам, господин барон». Я даже возмутиться не успела. Наверное, старому солдату просто надоело со мной возиться.
— Проходите, леди Валле, не нужно ложной скромности, — раздался из полумрака голос Лерия Аугустуса.
Слова о том, что начальник гарнизона обустроил себе покои ничуть не хуже королевских, оказались чистой правдой: в багровом мерцании камина я разглядела великолепные фрески на стенах, причудливую лепнину потолка, дубовый письменный стол и стул, покрытые столь искусной резьбой, что я даже усомнилась — а не дело ли это рук магов-древесников? Хозяин этого великолепия восседал в углу, в огромном кресле, вытянув ноги и положив их на низкую скамеечку. Он устроился как раз за камином, так что я могла хорошо разглядеть только начищенный носок сапога и легкий блеск хрустального графина чуть дальше. Лицо барона тонуло в потемках.
Я осторожно шагнула вперед и остановилась прямо перед камином. Теперь мне отчетливо стал виден изящный графин, наполовину наполненный темно-бордовым вином, и столик явно эльфийской работы. Лерий хмыкнул.
— Ближе, ближе, леди Валле, я не кусаюсь. Вот ваш стул, — и он действительно указал мне на свободный стул в двух шагах от пышущего жаром камина, — садитесь, нам есть о чем поговорить. Ну, право же, не смущайтесь вы так, я все-таки барон, а вы все-таки женщина из хорошей семьи.
— Спасибо, — буркнула я и медленно, стараясь не растревожить помятые ребра, опустилась на обитое бархатом сиденье.
Стул оказался удобным, от камина шел жар — все это было невыразимо приятно после казематов. Тепло окутало меня невесомым одеялом, приласкало и начало терпеливо баюкать. Несколько минут прошло в полной тишине; Лерий молча изучал мое лицо, прекрасно освещенное огнем. Затем скрипнуло его кресло, нежно пропел хрусталь, и прямо у меня перед носом появился высокий стакан, полный вина.
— Возьмите, — кажется, в голосе Аугустуса появилось вполне искреннее сочувствие. Удивительно просто, сколько разных голосов было у этого человека!
Я механически взяла стакан, но, одумавшись, подняла на Лерия виноватый взгляд. Его лицо по-прежнему оставалось с тени, но зато в свете камина чудно играл бриллиант-капля в мочке баронского уха.
— Ваша светлость… А еды у вас, случайно, нет?
Мои щеки полыхали — но это, конечно же, от близости огня. Лерий замялся на мгновение, а затем добродушно рассмеялся.
— Хайо! Ну конечно же… Я упустил из виду, что вы ничего не ели все это время. Ну, вы можете освежить себя этим прекрасным вином из моих собственных погребов, а я тем временем распоряжусь на предмет позднего ужина. Договорились?
Я кивнула. И сделала маленький глоточек из стакана. Охр, что же дальше будет, а? Пить на голодный желудок?
Лерий шустро переместился в угол кабинета, подергал за шнур — и мне показалось, что где-то далеко настойчиво зазвенел колокольчик. Затем он уселся в свое кресло, наполнил свой стакан.
- Предыдущая
- 18/78
- Следующая
