Отпусти - это всего лишь слово (СИ) - "Сан Тери" - Страница 37
- Предыдущая
- 37/115
- Следующая
Два слова - два выстрела.
В какой-то момент, когда у человека превышен определённый болевой порог, ощущения отключаются. Мой психологический порог оказался превышен.
Душа замёрзла превратившись в криоген. Я не чувствовал руки, она онемела, я не понимал: зажата бритва в кулаке или выпала? Стермался посмтреть... А вдруг она лежит на полу... Не дай бог он это увидит. Случится большой размохровый пиздец.
Жизнь моя...ты разлеталась на осколки, а всё о чём я мог думать: бритва на полу...или в руке?
Как выразилась бессмертная героиня, Маргарет Митчелл размышляя, что делать с трупом: Она ощулала себя настолько безумно усталой, что сил ни на что иное больше не оставалось.
" Я не могу думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра".
Подростки не хрупкие и не ранимые существа, просто они, не прогнозируют последствия как взрослые, живут одним днём.
Мой один день из жизни здесь и сейчас разбился вдребезги.
Не хотелось представлять и понимать мелочность собственных чувств с позиции масштаба десятилетий . Хуёво и гандонно мне было именно сейчас!
Пора уходить. Надо подняться, но сделать это так, чтобы Вольх не увидел. Сейчас это единственное, что занимало моё сознание. Ладонь ощулалась мокрой, скользкой, горячей - полыхала огнём, что - то там дёргало внутри, пульсировало, но не болело: просто дёргало.
Когда я выливал на Вольха ушат дерьма, убрал руку за ручку дивана, сразу убрал, чтобы он не видел происходящего, не поинтересовался, почему собственно я так странно держу кулак.
Между примыкающим к столу диваном, образовывалась удобная ниша углом, в которой стояла тумбочка с пепельницей и прочей байдой. Вот туда я собственно и присунулся, в такую квадратнкую дырочку проёма от стены.
Теперь оставалось только изобрести предлог.
- Не жди чтобы я тебя вышвырнул! - повторил Вольх. Угрозой дала понять, что он просто чешется от желания осуществить своё намерение, но сдерживается из последних сил.
- А ты ...Не мог бы выйти на кухню? - попросил я сипло. Облизал пересохшие губы. -Я уйду, сам, просто ты не смотри, ладно...не надо.
- Хорошо, - сказал он, голос Вольха дрогнул. - Ответь только на один вопрос, Ник. Один вопрос, хорошо?
Я кивнул, порадовавшись, что он согласился с моим доводом.
- Почему, ты сейчас плачешь?
- Я?... Я не плачу.
Кажется, я находился в состоянии шока или какой-то прострации, потому, что действительно не понимал, не ощущал.
Вольх протянул ладонь, провёл вытирая, продемонстрировал мокрые пальцы, и, лишь после его тёплого прикосновение, я понял - по щекам текут слёзы. Как вода. Текут и текут. Надо же. А я не замечал.
- Ты плакал всё это время, - тихо проговорил он.
- Ник, то что ты рассказал, это... Правда? Нет, не так..
Он стиснул зубы. Чёрт возьми, этот идиот поверил каждому моему слову. Как же можно в такое поверить? Как, Вольх?
Вот опять, я трус. Так хотел чтобы ты поверил, а в глубине души ни хуя не хотел. Хотел остаться в твоих глазах самим собой, тем хорошим славным парнем, которого ты любил.
Мы не сможем быть вместе, но так обидно уходить и оставаться для тебя подонком. Жить потом с этим тяжело.
- Даже если это окажется правдой, на самом деле...Ник, неужели ты, ничего ко мне не чувствуешь?
Задохнуться наверное было бы проще, челюсть выламывало.
.Я опустил голову, избегая смотреть и отрицательно покачал головой.
- Ничего.
- Неубедительно выглядит, Ник. Я не верю.
Я слегка подразжал кулак, понимая, бритва не выпала, а затем сжал его изо всей силы. Резануло так, что на мгновение даже в глазах потемнело . Мой прерывистый судорожный вздох, оказался очень в тему, реальные муки совести. Я медленно выдохнул справляясь с болью, в голове всё словно прояснилось.
- Слушай, Станиславский...начал я и осёкся...Не собираюсь я тебе ничего доказывать. Мне тоже от всей это й хуйни не по себе ...Но это ничего не меняет. Просто уебланом себя реально ощущаю. Доволен? Дай уйти.
- Ты, действительно этого хочешь?
Говорить я уже не мог, просто активно закивал. Мазнул по лицу свободным рукавом, глянул с вызовом.
- Да.
Вольх молчал. Внезапно я понял, что он стоит передо мной на коленях.
- Хорошо. - Он поднялся, вытащил сигарету, закуривая прямо в комнате, выпустил дым в потолок, кажется, вот так он набирался решимости.
- Вольх, выйди пожалуйста. Мне тоже паршиво от всего этого. Дай съебаться тихо, по-английски. Так будет лучше.
Он кивнул. Слова были сказаны. Прошёл по коридору, повернул ключ, открыл дверь на улицу, помедлил секунду и скрылся на кухне.
Вот и всё. Свобода манит, пора бежать, Никитос. Беги, тебя никто не остановит больше. Беги. От самого себя. И хватит на твою долю. Хватит всего. Что же просит чувство твоей вселенской справедливости, Никит? О чём оно молчит?
О том, что ты трусливо и позорно сбежишь. Давай, теперь прикончим Саню ради разнообразия. Это же несправедливо. Что тебе пришлось выбрать в его пользу, а ты уверен, что хотел выбрать именно ТАК?
Я вскочил и рванул к выходу. Не выпуская бритву из рук, не разжимая кулака, схватил куртку свободной рукой и дальше... Полетел, как фанера над Парижем.
Полетел обратно в комнату, перехваченный поперёк сильными, жёсткими руками Вольха.
Забился не понимая. Чего он? Зачем? Всё же решено, сказано. Он же сам сказал уёбывать.
И выхватил глазами цепочку алых капель на полу.
И выхватил глазами цепочку алых капель на полу.
- Блядь, знал же. Знал, твою мать, что ты, гандон малолетний, выкинешь что-нибудь!
Доигрался. Хотел посмотреть, насколько тебя хватит.
Вольх матерился и орал как припадочный.
- Руку разожми. Блядь, кому сказал, руку разожми!!
Одной рукой он выдёргивал аптечку из под стола, второй разжимал мои, судорожно стиснутые, пальцы. Кулак был в крови, словно кто-то щедро разбрызгал алую краску. Кровь густая, мутная, сочилась между костяшек, тяжело капала вниз.
За диваном натекла вязкая липкая лужица. Ладони просто не было видно, возможно я задел мелкий сосуд, или порезал глубоко, потому, что несмотря на то, что рана была зажатой, кровотечение не останавливалось. Я просто не видел собственной руки, скрытой за разливающимися во все стороны потёками и ниточками алого.
- Бля, свинью зарезали, ха-ха. - Я начал хохотать.
Смотрел, искренне не понимая, чего он так переживает? Не ножом я себе в брюхо пырнул, и не вены вскрыл. Ну, бля, ну ладонь. Ну да, мне тоже не безразлично очевидно. Но с хуя ли панику поднимать, и вообще. Моя ладонь, моя жизнь, моё тело. Хочу - режу, хочу, бля, не режу. Его это совершенно не касается.
Не знаю, сказал ли я это вслух, давясь приступом беспричинно обуявшего меня веселья.
Вольх размахнулся и влепил мне по лицу. В этот раз пощёчину. Отрезвило моментом. Отпустило тоже. Хохотать я разом перестал. И пальцы разжались.
Бритва стояла торчком, врезавшись в мякоть под пальцами и ладонью.
- Уёбок мелкий.
Вольх застонал, мучительно так, словно от зубной боли.
Притащил меня в ванную, врубая воду.
Тоже мне, первая помощь называется. Аккуратно промыл, в какой-то момент быстро выдернув бритву, зажал, обрабатывая тампоном с перекисью. Я зашипел, непроизвольно дёрнувшись. Видеть собственную ладонь мешала чужая спина и плечо. Вольх просто передавил мой локоть под боком, фиксируя в захвате, демонстративно не замечая, что рука имеет продолжение в лице меня, и, с видом усердной медсестрички, занимался обработкой боевых ранений. Не дёргайтесь, боец. Врач сказал - в морг. Пинцет, тампон, перекись, стрептоцид, зелёнка... Зелёнка? Бляяяяяя.
Защипало и зажгло так, что я взвыл, активно вырываясь и подпрыгивая, цепляясь за змеевик. С тем же успехом, можно было об него убиться. Вольх даже не сдвинулся.
- Предыдущая
- 37/115
- Следующая
