Корсар - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/66
- Следующая
Воевода помолчал немного.
– Назовись!
– Кожин, Юрий.
– Не слыхал про такого! Не местный, что ли?
– Из Пскова.
– Вот что, сейчас поздно уже, приходи завтра, после заутрени. Я слугам накажу – пропустят. Но смотри мне, – грозно изрёк наместник, – сам вызвался помочь, сам и отвечать будешь.
– А помогу коли?
– Видно будет.
Воевода и воины въехали в открывшиеся ворота, а я с лёгким сердцем побежал к Ефросинье. Дела делами, а коню корм задать надо.
Утром слегка перекусил, почистил как мог кафтан, надел тулуп и пошёл к дому воеводы. Конечно, лучше бы не тулуп надеть, а шубу – куда бы как представительней смотрелся, но не было у меня шубы.
Дойдя до дома воеводы, постучал в ворота. Почти тут же распахнулась калитка, выглянул здоровенный бородатый мужик в суконном кафтане, презрительно меня оглядел и процедил:
– Чего тебе, лапотник?
– Я лекарь, воевода вчера говорил – дочку посмотреть.
– Ты – лекарь? А ну-ка пшёл прочь отсюда, пока плетей не получил!
В подтверждение своих слов привратник показал плётку-семихвостку. Штука серьезная, на концах ремешков подшиты свинцовые шарики. Такая может и калекой оставить.
Я развернулся и отправился восвояси. Нет так нет, как говорится – на нет и суда нет. Перебьёмся как-нибудь.
Раздосадованный, я вернулся домой в плохом настроении. На улице холодно, идти куда-то не хотелось. Я разделся и улёгся в постель.
Около полудня в ворота постучали. Хозяйка оделась, пошла открывать. Я даже ухом не повёл. Кто ко мне прийти может? Разве только Александр?
Распахнулась дверь, в клубах морозного пара стояли хозяйка и служивый.
– Ты, что ли, лекарь будешь?
Я встал с постели.
– Я.
– Воевода прощения просит за оплошность слуги. Мне тебя сопроводить велел.
– Как же ты меня нашёл?
– Люди подсказали.
Я начал одеваться, обдумывая – какие-такие люди подсказать могли, когда кроме хозяйки и купца меня никто не знает?
Собрался быстро, и мы вышли на морозную улицу. У ворот стоял всадник, держа в руках поводья двух осёдланных лошадей. Ишь ты, как воеводу зацепило!
– В седле удержишься?
– Не впервой.
Мы с посыльным вскочили в сёдла и с места рванули в галоп. Сытые кони несли резво, и через пару минут, распугивая редких прохожих, мы уже были у дома воеводы. Посыльный распахнул калитку, пропустил во двор. Я сделал несколько шагов и застыл от изумления.
На бревне лежал обнажённый до пояса человек. Приглядевшись, я узнал привратника. Рядом стоял служивый и плёткой лупил что есть мочи по спине. На коже вспухали багровые рубцы.
– Иди-иди, не задерживайся. По заслугам привратник получает.
На мой взгляд – жестковато, а впрочем – предупреждал же меня купец, что крутоват, суров и грозен воевода.
Едва мы с провожатым зашли в сени, как подскочил слуга, принял у меня с поклоном тулуп и попросил следовать за ним. Воин остался у входа, в сенях.
Поднявшись на второй этаж, слуга постучал в дверь, дождавшись ответа, распахнул передо мной створку двери. Я вошёл и огляделся. Комната большая, полы и стены – в коврах. На кровати лежит девушка, рядом на стуле – боярыня, в домашнем сарафане без украшений. На голове – кика.
– Здравствуйте, я лекарь, звать Юрием.
Боярыня оглядела меня с ног до головы, видимо, осталась увиденным довольна, потому как улыбнулась и попросила подойти.
– Вот, кровиночка наша занедужила. Уж почитай годик. Никто вылечить не может. Мы уж и травников приглашали и лекарей. Даже батюшка наш заморского лекаря привозил за большие деньги. Только не помог никто.
Боярыня пустила слезу.
Я приступил к осмотру.
– А сколько тебе лет?
– Осьмнадцать.
Хм, выглядит она моложе. Телосложение правильное, да живот великоват, а при пальпации – внизу живота опухоль прощупывается довольно немаленьких размеров – с небольшой арбуз.
Я начал расспрашивать девушку, что её беспокоит, и возникло у меня подозрение на опухоль яичника. УЗИ бы сейчас, и все вопросы можно было бы снять.
– Замуж ей пора, да квёлая она, кто же болящую возьмёт? Сынок у нас, да вот доченька. Здоровенькой росла, а как вошла в девичью пору, так и занедужила.
Чем больше я слушал жалобы, тем больше у меня крепло убеждение, что девушка больна по-женски. В своё время я просто направил бы её к гинекологу и забыл про неё. А к кому её здесь направишь, коли с высшим медицинским образованием я, почитай, один на всю Россию. Придётся самому за гинекологию браться, тем более отступать поздно – сам вызвался.
Эх, сейчас бы книжки почитать медицинские, осветить в памяти топографическую анатомию и оперативную хирургию. Не занимался я этим разделом медицины, а после института уж сколько лет прошло. А память штука интересная – если не пользуешься знаниями, то мозг сбрасывает ненужную информацию в подсознание до поры. Это как в компьютере: убрал файл, а он в корзине, можно и назад вернуть – на «рабочий стол».
Сейчас вместо институтов академии да университеты. Преподают на более высоком уровне, чем нам, только всё равно приобретённый с годами работы опыт – «сын ошибок трудных» – не заменишь ничем. К тому же и студенты нынешние не отличаются усердием, встречался я с ними, когда они на летнюю практику приходили – зачёты за деньги сдают, по блату. Интересно, у операционного стола что такие «эскулапы» делать будут?
Ладно, это я отвлёкся, наболело.
– Вот что, матушка-боярыня. Девочке твоей операцию делать надо, внутри у неё опухоль выросла.
– Какая-такая перация? Слыхом не слыхивала. Я сейчас мужа позову – ему объяснишь, вдвоём решайте.
Боярыня ушла и вскоре вернулась, но одна.
– Пойдём со мной, трапезничает наш хозяин, там поговорите.
Я пошёл за боярыней. Трапезная была на первом этаже, рядом с кухней.
Была она обширна, судя по столам и лавкам – человек семьдесят поместится, не толкая друг друга локтями. В торце центрального стола восседал в гордом одиночестве воевода. Перед ним стояли серебряные блюда, кувшины и кубки с едою и напитками.
Боярыня села от воеводы на почётное место – по левую руку, я же остался стоять, только подошёл поближе.
– Ну, лекарь, сказывай.
– У дочки твоей опухоль в животе, надо живот резать и лишнее убирать.
– Да ты в своём уме ли? Это же больно! Слабенькая она, не выдюжит.
– Если не делать ничего, угаснет она вскорости. А коли Господь поможет, так после операции на поправку пойдёт, расцветёт, замуж выйдет, внуков вам нарожает.
Воевода отшвырнул недоеденную куриную полть, повернул голову к боярыне.
– Боязно за дочь, Евпракся.
– Ой, не знаю, что и делать, на что решиться, – заголосила боярыня.
Воевода хлопнул по столу ладонью, решительно поднялся.
– А дочь выживет?
– Душой кривить не буду – надежды невелики, но без операции – никаких.
– Обрадовал ты меня, лекарь, нечего сказать, – угрюмо насупился воевода.
Но воевода не был бы таковым, коли не умел бы принимать решений при жестоких ударах судьбы.
– Если делать, то когда?
– Завтра же и возьмусь, чего тянуть?
– И правда. Как ни тяжело, а надо попробовать. Сделаешь всё, что можешь, способен на что, выздоровеет дочь – озолочу. Умрёт – пеняй на себя, сам назвался. Что от меня нужно?
– Воды тёплой, холста белёного, мягкого поболе, и чтобы никто не мешал. Стол ещё.
– Завтра всё будет. Ещё?
– Тяжко ей будет после операции, пригляд лекарский постоянно нужен – хотя бы на неделю.
– Разумеется – комнату рядом выделю, кормить тебя будут. Ещё?
– Вроде всё.
– Не должно быть «вроде».
– Тогда всё.
– До завтра, с Богом.
Я вышел, в сенях слуга накинул на меня тулуп.
В задумчивости я брёл домой. Может, зря взялся за столь сложное дело? Конечно, по работе мне приходилось экстренно оперировать и гинекологических больных, особенно после аварий и катастроф. Но онкогинекология – совсем другая область, со своей спецификой.
- Предыдущая
- 2/66
- Следующая
