Прямо к цели - Арчер Джеффри - Страница 13
- Предыдущая
- 13/152
- Следующая
Каждый раз, когда подходила очередь Чарли провести четыре дня на передовой, его отделение большую часть времени было занято вычерпыванием из траншей воды, которая непрерывным потоком падала с неба. Иногда она доходила Чарли до колен.
— Единственной причиной, по которой я не пошел на флот, является та, что я не умею плавать, — ворчал Томми. — И при этом никто меня не предупредил, что я могу так же запросто утонуть и в сухопутных войсках.
Даже промокшие, замерзшие и голодные, они каким-то образом сохраняли присутствие духа. Семь недель Чарли и его отделение терпели все лишения, ожидая приказа о наступлении. Однако единственным наступлением, о котором они услышали за это время, было то, которое провел Людендорф. Германский генерал вынудил союзников отступить миль на сорок, потеряв четыреста тысяч человек убитыми. Еще восемьдесят тысяч были захвачены в плен. Обычно такие новости приносил капитан Трентам, и, что еще больше раздражало Чарли, он всегда выглядел таким чистым, ухоженным, отогревшимся и сытым.
Два человека из его секции уже умерли, еще даже не повидав врага. Большинство солдат были бы только рады броситься через бруствер под пули, так как никто уже не верил, что переживет эту войну, которая, как говорили, будет длиться вечно. Со скукой боролись только тем, что протыкали штыками крыс, черпали воду из-под ног и в который раз слушали все те же самые старые мелодии, которые наигрывал Томми на заржавевшей теперь уже гармошке.
Прошло девять долгих недель, пока поступил наконец приказ, и они вновь образовали живой квадрат. Опять подполковник с моноклем в глазу инструктировал их со своей замершей лошади. Королевские фузилеры должны начать наступление на германские позиции следующим утром с задачей прорвать северный фланг обороны противника. «Ирландские гвардейцы» будут поддерживать их на правом фланге, в то время как слева должен наступать уэльский полк.
«Завтрашний день войдет в славную историю фузилеров, — заверил их подполковник Гамильтон. — А сейчас вы должны отдыхать, так как битва начнется с рассветом».
Оказавшись опять в окопах, Чарли был удивлен тем, что мысль о предстоящем участии в настоящем бою привела людей в возвышенное состояние духа. Каждая винтовка разбиралась, чистилась, смазывалась, проверялась и вновь перепроверялась. Каждый патрон тщательно укладывался в обойму. Каждый «льюис» был испытан, смазан и повторно испытан. А затем, перед встречей с противником, солдаты принимались бриться. В первый раз, когда Чарли воспользовался бритвой, ему пришлось это делать с помощью ледяной воды.
Редко кому удается заснуть в ночь перед боем, и многие в это время писали длинные письма своим любимым и родным, а некоторые даже решались составить завещание. Не зная почему, Чарли написал письмо Толстушке, в котором просил ее позаботиться о Сэл, Грейс и Китти в случае, если он не вернется. Томми не писал никому, и не только потому, что не знал грамоты. В полночь Чарли собрал кипу посланий своего отделения и передал ее дежурному офицеру.
Штыки заточили до бритвенной остроты и примкнули к винтовкам. С каждой минутой сердца стучали все быстрее. В ожидании команды «в атаку!» наступила мертвая тишина. Сам Чарли испытывал то ужас, то веселое возбуждение, наблюдая, как капитан Трентам переходит от взвода к взводу и отдает последние указания. Он одним махом проглотил порцию рома, который выдавали перед боем всем, находящимся в траншеях.
Второй лейтенант Мэйкпис — еще один офицер, которого Чарли никогда до этого не видел, — занял свое место позади их траншеи. Он выглядел, как вчерашний школьник, и представился Чарли, как это делают со случайным знакомым на коктейле. Лейтенант попросил Чарли собрать отделение в нескольких ярдах за линией окопов, чтобы он смог обратиться к ним. Десять продрогших испуганных бойцов, выбравшихся из своих нор, слушали молодого офицера с нарочитым вниманием. День был специально выбран для наступления, так как метеорологи заверили их, что солнце встанет в пять пятьдесят три, а дождя не будет. Они оказались бы правы в отношении солнца, если бы в четыре одиннадцать не начал уверенно моросить мелкий дождь.
— Германская морось, — сказал Чарли своим товарищам. — Так на чьей же стороне все-таки Бог?
Лейтенант едва заметно улыбнулся. Они ждали сигнала ракетой Вери, как свистка рефери перед началом официального матча.
— И не забудьте, пароль — «бить и крушить», — сказал лейтенант. — Передайте по цепи.
В пять пятьдесят три, как только кроваво-красное солнце все же выглянуло из-за горизонта, ввысь взвилась сигнальная ракета Вери, и Чарли, оглянувшись, увидел, что все небо сзади озарилось вспышками.
Лейтенант Мэйкпис выпрыгнул из траншеи и закричал: «За мной, солдаты!»
Чарли выбрался вслед за ним и, крича на пределе своего голоса — больше от страха, чем из бравады, — метнулся вперед к колючей проволоке.
Лейтенант не пробежал и пятнадцати ярдов, как был настигнут первой же пулей, но каким-то образом ему все же удалось добраться до заграждения. Чарли с ужасом наблюдал, как он валится на колючую проволоку и следующая очередь выстрелов противника вспарывает его тело. Двое смельчаков меняют направление своего движения и бросаются к нему на помощь, но ни один из них не добегает до проволоки. Чарли находился всего в ярде от них и уже собирался через разрыв в заграждении броситься вперед, когда его нагнал Томми. Чарли улыбнулся, и это стало последним моментом, который он запомнил из сражения на Лизе.
Через два дня Чарли пришел в себя в госпитальной палатке где-то в трехстах ярдах от передовой и увидел склонившуюся над ним молодую девушку в темно-синей форме с королевским крестом на груди. Она что-то ему говорила. Он понял это только по движению ее губ, ибо не мог расслышать ни слова. «Слава Богу, — подумал Чарли, — я все еще жив и теперь наверняка буду отправлен назад в Англию». Как только солдат признавался глухим, его всегда переправляли домой. Таковы королевские наставления в отношении медицинских показаний.
Но слух у Чарли через неделю восстановился, и первый раз на его губах появилась улыбка, когда он увидел рядом с собою Грейс, наливавшую ему в чашку чай. Ей разрешили покинуть палатку, когда она услышала, что солдат по фамилии Трумпер лежит без сознания на переднем крае. Она рассказала брату, что из всех подорвавшихся на мине он оказался самым счастливым, так как лишился только одного пальца на ноге, и то не самого большого, пошутила она. Он был разочарован, услышав от нее эту новость, так как потеря большого пальца также означала возможность возвращения на родину.
— А в остальном — одни только ссадины и царапины. Ничего серьезного, так что жить очень даже будешь. Через считанные дни мы должны будем отправить тебя назад на передовую, — добавила она с горечью в голосе.
Он засыпал. Просыпался. И все время думал, а уцелел ли Томми.
— Есть ли какие-нибудь сведения о рядовом Прескотте? — спросил Чарли у врача во время обхода.
Лейтенант посмотрел свои записи и нахмурился.
— Он арестован. Похоже, что ему придется предстать перед судом военного трибунала.
— Что? Почему?
— Не имею понятия, — ответил молодой лейтенант и перешел к другой кровати.
На следующий день Чарли немного поел, еще через день сделал несколько первых мучительных шагов, а через неделю уже вполне мог бегать. Он был отправлен назад на передовую всего через двадцать один день после того, как лейтенант Мэйкпис выпрыгнул из траншеи и крикнул: «За мной!»
Вернувшись в запасные траншеи, он быстро обнаружил, что из десяти человек его отделения в живых остались только трое, а Томми не было и следа. Из Англии в то утро прибыла новая партия солдат, чтобы занять места погибших и включиться в четырехдневную карусель пребывания на передовой и в тылу. Они относились к Чарли, как к ветерану.
Всего через несколько часов после его возвращения из роты поступил приказ, предписывавший младшему капралу Трумперу явиться к подполковнику Гамильтону в одиннадцать ноль ноль следующего утра.
- Предыдущая
- 13/152
- Следующая
