Те, что уходят - Хайсмит Патриция - Страница 10
- Предыдущая
- 10/51
- Следующая
— А по-твоему, я должен был сознательно предоставить ей возможность собственными глазами увидеть все грязные стороны жизни и постичь их, как это делает большинство девиц-подростков?
— Разумеется, нет. Я рад, что Пэгги не познала этой стороны жизни. Но быть может, она хотела чего-то более сказочного и волшебного, чем я мог дать ей… или чем вообще может дать брак.
— Волшебного?
Рэй был сбит с толку, затруднялся в выборе слов и не мог выразить свои мысли.
— Видите ли, Пэгги была очень романтична… Романтична в опасном смысле. Она полагала, что брак — это какой-то другой мир, что-то вроде страны поэзии или райского сада, а не продолжение всего лишь этого мира. Но там, где мы жили, и без того был настоящий рай. Климат, плоды на деревьях прямо под окном — только протяни руку… У нас была прислуга и множество свободного времени. Пэгги не нужно было возиться с детьми или с утра до ночи заниматься стиркой и уборкой. Мы просто наслаждались жизнью…
— Ну, знаешь ли, деньги не могли сделать Пэгги счастливой. Они были у нее всегда, — коротко возразил Коулмэн.
Рэй понял, что сказал не то, использовал неверное сравнение, так как знал, что Коулмэна возмущал тот факт, что у него есть деньги, хотя он никогда бы не отдал дочь за того, у кого их нет.
— Разумеется, дело было не только в деньгах. Я просто хочу описать вам атмосферу. Я много раз пытался поговорить с Пэгги, я хотел, чтобы мы поселились на некоторое время в Париже, сняли там квартиру. Это было бы шагом к реальности. Да, там хуже климат, там шум и суета, но там жизнь… Там существуют такие понятия, как часы и календарь.
— Зачем городить всю эту чепуху насчет реальности? — спросил Коулмэн, попыхивая сигарой. Глаза его слегка налились кровью.
Рэй понял, что Инес была права, все без толку. Они некоторое время молчали, и Рэй, как это уже было на Мальорке, почувствовал, что злость Коулмэна растет. Коулмэн откинулся на спинку стула, давая понять, что ему все ясно и что он хранит достоинство даже в состоянии тяжкой утраты. Пэгги была для него жизненным стимулом, единственным источником его гордости, Пэгги, которую он взрастил и поднял самостоятельно, если не с пеленок, то лет с четырех-пяти. Она была для него образцом красоты, изящества и хороших манер. Рэй буквально видел, как мысли эти проносятся в голове Коулмэна, и понимал теперь, что никакие объяснения и уверения с его стороны не смогут ничего изменить. Он также понимал, что не сможет изложить это на бумаге, — глаза Коулмэна, как и его уши, были наглухо закрыты.
— Честно говоря, мне противно обсуждать все это, — сказал Коулмэн, — так что давай-ка закончим. — Он обвел скользящим взором зал, словно ища официанта, и пробормотал: — И пусть все обиды останутся в прошлом.
Но слова эти прозвучали отнюдь не как призыв к примирению. Рэй так их и воспринял. Он надел пальто и вышел вслед за Коулмэном. Никто из них даже не попытался заплатить за последний бренди. Рэй сунул руку в левый карман пальто в поисках зажигалки и случайно вытащил ключ от номера, который, как ему казалось, он оставил у дежурной внизу, а вместе с ним и сложенный шарф. Он сразу же убрал ключи обратно, но Коулмэн успел заметить шарф.
— Что это? — спросил он.
Они проходили по холлу.
— Ключ от номера.
— Нет. Шарф или платок?
Рэй снова вытащил шарф из кармана:
— Шарф.
— Он принадлежал Пэгги. Я заберу его, если не возражаешь.
Слова Коулмэна слышали дежурный у стойки и мальчишка-посыльный у дверей. Коулмэн протянул руку, чтобы забрать шарф. Рэй мгновение колебался — ведь он имел право не отдавать шарф, — потом все же решил не препираться и отдал:
— Возьмите.
У самых дверей Коулмэн развернул его и, разглядывая, сказал:
— Так напоминает о Пэгги. Спасибо. — Уже на улице он прибавил: — В конце концов, ты же раздал ее вещи на Мальорке. — Он убрал шарф в карман.
— Я не знал, что вам захочется оставить что-нибудь из них себе, — возразил Рэй. — И потом, вы же забрали себе ее работы — все картины и рисунки. — Рэй сожалел, что позволил обиде прорваться наружу, но шарф был ненастоящий, и это успокоило Рэя, он даже получил что-то вроде удовлетворения, обманув Коулмэна.
Их шаги звонко раздавались по мерзлой дороге точно так же, как три дня назад в Риме. Но теперь Рэй следил за каждым движением Коулмэна, ожидая, не вытащит ли тот пистолет — Коулмэн явно считал его жизнь не стоившей ни гроша, — поэтому Рэй шел от него на расстоянии. Рэй вдруг понял, что Коулмэн хочет, чтобы он и сам считал свою жизнь не стоящей ни гроша, — это было что-то вроде наказания, определенного ему Коулмэном.
— Мне вовсе не обязательно возвращаться вместе с вами, — заявил Рэй. — Не сомневаюсь, что еще будет вапоретто.
Ему показалось, что Коулмэн слегка пожал плечами.
— А что за проблемы? Нам ведь по пути, — сказал он. — А вот и «Марианна». — Он направился к привязанным у причала трем моторным лодкам. На корме одной из них Рэй прочел название: «Марианна». Ни одна из лодок не была накрыта брезентом.
Коулмэн огляделся по сторонам. Около билетной кассы ежились от холода, кутаясь в пальто, трое или четверо мальчишек. Сама касса, как заметил Рэй, была закрыта. Он пристально вгляделся в даль — вапоретто не было видно. Часы показывали час двадцать ночи.
— Проклятый Коррадо! Не иначе как смылся домой, — пробурчал Коулмэн. — Ну и провались он пропадом! Без него обойдемся.
Коулмэн наклонился, отвязал коротенький трап и, спустившись по нему, неуклюже плюхнулся на корму лодки. Он собирался вести ее сам. Рэй отступил назад, пытаясь найти повод отказаться, но тут же понял, как это сейчас сложно и в то же время глупо — искать отговорку, чтобы спасти себе жизнь. Ему вдруг стало все равно, и он улыбнулся.
— Вы что, собираетесь сами вести? — спросил он у Коулмэна.
— Конечно. Я управляю ею целый день. Коррадо только приходит покататься вместе с нами. Он живет на Лидо, только не знаю, где именно. — Коулмэн выудил из кармана ключи. — Давай, поехали.
«Ладно, с ним я справлюсь», — подумал Рэй. Он не сомневался, что Коулмэну вряд ли удастся захватить его врасплох во второй раз. Если Коулмэн предпримет такую попытку, он просто навешает ему хорошенько. Короче говоря, отступать сейчас было бы вопиющей трусостью, и Коулмэн только порадовался бы. Рэй забрался в лодку. Борта лодки в кормовой части были окантованы медными поручнями, панель управления располагалась в крытой кабине.
Коулмэн завел мотор и осторожно дал задний ход. Когда лодка развернулась, он набрал скорость. Шум мотора неприятно резал уши. Рэй поднял воротник и застегнул пальто на верхнюю пуговицу.
— Я возьму курс на канал Джудекка. Высажу тебя где-нибудь на Дзаттере! — прокричал ему Коулмэн.
— Можно на Скьявони! — крикнул ему в ответ Рэй. Он сидел на низеньком сиденье на корме. Это был, конечно, быстрый транспорт, но уж очень холодный. Рэй перебрался в кабину, чтобы спрятаться от ветра. Коулмэн оторвался от управления и повернулся к нему.
— Подержи руль, — сказал он, указывая в сторону мотора.
Кивнув, Рэй подошел, держась за поручни, чтобы сохранить равновесие. Лодку мотало из стороны в сторону. Боясь налететь в темноте на буйки или другую лодку, Рэй пристально вглядывался вперед. Коулмэн отвернулся и наклонился, чтобы зажечь сигару. Держась за крышу кабины, Рэй собрался снова забраться внутрь, но Коулмэн вдруг подошел к нему и, не вынимая сигары изо рта, изо всей силы ударил под дых. Рэй согнулся пополам, правой рукой хватаясь за хлипкие поручни. А Коулмэн тем временем нанес ему мощный удар кулаком в лицо и сразу же ногой в грудь. Правая рука Рэя неуклюже вывернулась и разжалась под весом навалившегося на нее тела. Рэй почувствовал, как летит за борт.
Секунда — и он ощутил себя в воде. Его изо всех сил тянуло вниз, он барахтался, пытаясь удержаться на поверхности, а тем временем лодка была уже за много ярдов отсюда, жужжание ее мотора постепенно стихало в залитых водой ушах Рэя. Ботинки и пальто неумолимо тянули его в ледяную пучину. Вода обжигала, и он уже чувствовал, как немеет тело. Рэй проклинал самого себя: «Так тебе и надо, безмозглый осел!» В животном порыве борьбы за жизнь, пытаясь удержаться на плаву, он отчаянно хватал ртом воздух. Рэй попытался содрать с себя ботинки, но это невозможно было сделать, не уйдя с головой под воду. Тогда он сосредоточил все силы на том, чтобы удержаться на поверхности. Вода вела себя жестоко и неумолимо, словно приняла сторону Коулмэна. Вокруг не было ни одной лодки. Венеция казалась отсюда еще дальше, чем с лодки, но остров Лидо на самом деле был еще дальше, Рэй это знал точно. В одном ухе внезапно что-то чпокнуло, и оно прочистилось от воды — Рэй услышал слабый звон. Это был колокольчик на бакене. Первые несколько секунд он не мог определить, с какой стороны доносится звук, но ему показалось, что слева, со стороны Венеции, и он стал напряженно всматриваться туда, в надежде увидеть огонек бакена. Движения, которые он умудрялся производить, никак нельзя было назвать плаванием, это было просто какое-то беспомощное барахтанье, но даже это он делал с величайшей осторожностью, боясь исчерпать последние силы. Он был хорошим пловцом, всего лишь хорошим, но в одежде и в ледяной воде пловец из него получился неважный.
- Предыдущая
- 10/51
- Следующая
