Квадрат 2543 - Королева Анна Валентиновна - Страница 8
- Предыдущая
- 8/80
- Следующая
– Как это сделать?
– Я постараюсь транслировать эту мысль в голову наиболее восприимчивую.
– Их головы загружены переработкой поступающей от умника информацией. Умник силён.
– Надо его нейтрализовать.
– Попробую через энергию осуждения и критики. Думаю, сработает.
Сработало. При въезде на кольцевую московскую дорогу, назвав сволочью подрезавшего «Волгу» водителя грузовика, Виктор Владимирович ощутил резкую боль в давно беспокоящем его зубе и замолчал. Василий в образовавшейся тишине попытался выдвинуть свою менее рациональную версию относительно существования неизвестных видов существ во Владимирских лесах. Получалось не убедительно, мысли заторможено путались. Лаура вдруг предложила:
– Оставьте нам номера своих телефонов. А я вам наши дам, домашний и мой рабочий. Мы будем каждые выходные на даче. Вдруг кто-нибудь найдёт в лесу ваши документы и вещи, мы вам привезём и передадим.
– Конечно, запишите, пожалуйста.
За добротным деревянным столом из плохо струганных досок напротив друг друга сидели мужчина и женщина. Вся грубоватая, до аскетизма простая обстановка избы хорошо сочеталась с внешностью её обитателей. На скамье ближней к печке относительно стола восседала крупная барышня с лицом, покрытым запущенной формой детского диатеза, в многослойной юбке, скрывающей безобразно раздутые больные ноги. Спиной к стене, положив обе руки на изобилующую заусенцами столешницу, голый, как минимум по пояс, явно чувствующий себя неуютно, огромный мужчина, ёрзал на своём месте, создавая шумовой эффект гарцующей лошади.
– Подвинь ещё стол, Евдокия. Хвост в стену упирается, неудобно мне.
– Ничего, привыкай. В ваших тюрьмах-то места и того меньше. А так, глядишь, вообще отрубят его тебе за художества на чужой территории. Ворча, женщина всё-таки подвинула скамью, на которой сидела, и встала, помогая передвинуть тяжёлый стол. С грохотом отъехала от стены массивная и лохматая нижняя часть тела смущенного фавна, широко известного в узких кругах под псевдонимом Певец.
Маленькие, премилые рожки были почти скрыты жёсткими, курчавыми волосами. Певец был рыжим. Золотистый завиток на груди и животе, реденькая жёлтенькая поросль на красивых пальцах, плотный медный оттенок хорошо уложенной шевелюры на голове, заднице и ногах. Крепкие, массивные кости черепа были обтянуты светлой прочной кожей так, что, казалось, она треснет, если красивый рот вздумает раскрыться пошире. Говорил он низким, спокойным голосом, почти не шевеля губами, не создавая мимических волнений на лице. «Аристократ, мать его. Элита, голубая кровь», – думала про себя Евдокия.
– Ты о последствиях, когда думать будешь? А если военные вами заинтересуются? Тоже песнями напугаешь?
– Я никого не пугал.
– Мне передали, что люди находятся в шоке от ужаса.
– Я хотел показать им то, что они желали увидеть. Они напугались сами.
– Откуда ты знаешь, что они хотели увидеть?
– От учителя. «Люди, ищущие истину», – сказал великий Хам.
– Так пусть бы и искали дальше. Зачем тебе было вылезать?
– Они мне понравились. Ты же знаешь, Евдокия, мы в нашем мире живем по другим законам.
– Здесь не ваш мир. Ты забыл?
– Скоро настанет период Глубокого Слияния Миров, период всеобщего благоденствия. Люди должны быть к этому готовы.
– Спасибо за трогательную заботу. Но пока позаботься о себе. На ваше присутствие наложено ограничение по времени и спектру излучаемых энергий.
– Это же несправедливо!
– Ты это искателям истины, у которых охоту что-либо найти отбил, скажи. А по ночам теперь дома сидите.
– Помоги, Евдокия!
– Помоги себе сам – вот это по нашим законам. Если есть люди, которые бояться тебя, должны найтись и те, что будут тебя любить. Тогда я смогу что-то для тебя сделать.
– Как же это можно осуществить? Тем более в условиях ограничений?
– Ладно. Попробую что-нибудь придумать.
– А ты, не любишь меня?
– Мы просто сотрудники. Ты должен сделать нечто, чтобы отношения были не просто практичными и рациональными, а нежными и благодарными. Поговорили еще, попили чаю, поели дивных горячих пирогов с картофельной и сырной начинкой. В дверь постучали.
– Открыто.
В избу просунулась ещё одна крепкая, курчавая голова с рогами. На этой голове брови, ресницы и волосы были белые.
– Пора, Певец.
Выбираясь из-за стола и прощаясь с хозяйкой, фавн неловко прикрывал большими ручищами облезлую, лишённую шикарной шерсти паховую область. «Слава Богу, стыдливости хоть научился», – подумала вслед ему скромная труженица таможенной службы Земли на границе сразу нескольких, теснее, чем кажется некоторым, соприкасающихся миров. Озадачилась добрая женщина. Законы законами, а жизнь во всех её многогранных проявлениях в тесные рамки впихнуть невозможно. Первое, что вполне соответствует земному законодательству, Евдокия искренне помолилась Всевышнему, понимание которого в её гармонично, и правым, и левым полушарием работающем мозге, сводилось к осознанию одновременного существования в многомерной пространственной структуре сил, энергий, действующих каждая в рамках своих уникальных задач, и создающих единый организм, название которому – жизнь. Потом, отдохнув немного от эмоционального в молитве напряжения, вышла из избы на разнотравный лужок, поговорить с гномами, ундинами, эльфами, сильфами, хозяевами леса и болот, дабы заручиться их поддержкой в осуществлении своих замыслов.
На следующее утро, когда по новым, огранивающим свободу фавнов, правилам, группа по рождению своему рогоносцев, с довольным гиканьем выпрыгнула из замаскированного под трясину портала, Певец увидел прибитый к замшелой сосне кусок старой фанеры, на котором коряво было нацарапано «Зайди ко мне. Евдокия». Грустно поглядев в след лохматым и хвостатым задам своих сородичей, ринувшихся на болотные топи играть в свои экстремальные игры, которые и можно-то устроить только в таких местах, где ещё неумело проникают друг в друга соседствующие миры, заставляя природу корчиться в нейтральных пока мутациях, сожалея о времени, которое придётся потерять, скорее всего, слушая очередные наставления, старший десантной группы попрыгал на своих сильных ногах, пружиня на мшистых кочках, сшибая сухие ветки, в направлении солнечной лужайки с родником.
В охотничьем с виду домике, изнутри с большими кладовыми и погребом, набитыми до верху всякой всячиной, о надобности в которой Певец не собирался интересоваться, не желая провоцировать хозяйку на незапланированные инструктажи, на скамьях и столе были разложены брюки, спортивные штаны и даже украинские шаровары различных размеров.
– Это что ещё? Евдокия, матушка наша, пощади!
– Кабы была бы матушкой вашей, я бы не так вас воспитала хвостатых. Попрыгунчики болотные! У матушек-то ваших времени резвиться нет, а вам дня на игры мало. Прикройся, сто раз говорила, не тряси безобразием, нормальных женщин этим не соблазнишь, а распугаешь.
Соорудив срочно защиту из рук, как футболист на поле в стенке перед пенальти, ссутулившись, чтобы не задевать рогами за потолок, не знавший ранее силы эмоции справедливого гнева, молодой и красивый по меркам своего, да и близлежащих миров, экземпляр чуть-чуть побулькал невнятно органами, обычно создающими зычные звуки.
– Не пыхти, не пыхти! Одевайся лучше.
Решив, что себе дороже выйдет возражать, проще будет на деле женщине, тем более земной, показать неразумность её предложения, развернувшись к даме лохматыми ягодицами, разделёнными толстым упругим хвостом, выбрал брюки, что пошире. Подпрыгивая неумело на одном копыте, вторым с третьего раза попал в штанину, но, то ли движение оказалось слишком резким, то ли брюки старыми, копыто порвало ткань, сразу организовав широкий слой бахромы на колене.
– Вот козёл! Вот разум вселенной в твоей голове есть или нет? Сядь!
– По вашим законам осуждение запрещено.
- Предыдущая
- 8/80
- Следующая
