Аромат роз - Андерсон Кэтрин - Страница 2

• Предыдущая
• 2/72
• Следующая

Миранда внимательно наблюдала, как Кэйт деревянной ложкой перемешивает тесто.

— А мне понравится в школе, мама? Кэйт замерла.

— Конечно понравится. Я любила школу, когда была девочкой.

— А ты пойдешь вместе со мной? У Кэйт пересохло во рту.

— Ты тогда будешь уже большой девочкой, радость моя, и сама не захочешь, чтобы я пошла с тобой.

Миранда опустила взгляд.

— Джефри Муллинз сказал, что я не больше пятнышка от плевка кузнечика.

Несмотря на серьезность момента и страх, что Миранде будет не так, уж хорошо в школе, Кэйт рассмеялась.

— Плевок кузнечика? Что за гадкое сравнение! — Она как заговорщица подмигнула дочери. — Подожди, пока он не увидит тебя в новых платьях. От удивления у него с носа исчезнут веснушки.

При упоминании о новых платьях глаза Миранды заблестели. Она казалась очень хорошенькой даже в сером залатанном переднике. Теперь Миранда выпрямилась и потянулась вверх, чтобы положить локти на стол, но потеряла равновесие и, прежде чем Кэйт успела подхватить ее, шлепнулась на пол.

— Ой, милая! — Оставив миску с тестом, Кэйт опустилась на колени и помогла Миранде сесть. — С тобой все в порядке?

Миранда внезапно побледнела и посмотрела через плечо — так, будто ее кто-то толкнул. Этот непроизвольный жест заставил сжаться сердце Кэйт.

— Кажется, все в порядке, — сказала наконец девочка, — кроме моих ломтей.

Привыкшая к недостаткам ее произношения, Кэйт переспросила:

— Твоих локтей?

Она закатала рукава Мирандиной рубашки, чтобы взглянуть на ушибленные места. Ушибы были незначительными, но Кэйт притворилась очень серьезной.

— О да, я поцелую, может быть, это поможет? На щеках Миранды выступил слабый румянец.

— Попробуй!

Кэйт поцеловала ушибы, погладила Миранду по голове и, подняв дочь с пола, водрузила ее на стопку книг. Вернувшись к своему занятию, она спросила:

— Ну, на чем мы остановились?

— Ты собиралась сказать мне, каких цветов будут мои платья. — Миранда опустила рукава. — Расскажи мне о них побольше, мама.

Кэйт изобразила глубокую задумчивость.

— Подожди-ка. Одно, наверное, будет фиолетовым.

— Брр-р! Только не фиолетовым, мама. Лучше голубым, как яйца малиновки!

— Ну ладно, голубым, как яйца малиновки. Другое — розовым.

— Розовым, как яблоневый цвет, — добавила Миранда.

— И еще красное, — закончила Кэйт.

— Красное, как лепестки розы. Ну а теперь перечисли все сразу.

Кэйт нелепо наморщила нос и выдохнула воздух, от чего Миранда радостно захихикала. Потом девочка сказала:

— Не все сразу, давай по порядку.

— Голубое, как яйца малиновки, красное, как лепестки розы, и розовое, как яблоневый цвет, — перечислила Кэйт, мысленно плюнув три раза через плечо во избежание неожиданных расходов. Если какая-нибудь девочка и заслуживает три новых платья, так это Миранда.

— А у меня будут кружовники на юбочке? Кэйт перестала месить.

— Кружовники? Что за бред?

— Знаешь, ну как у вдовы Дарби на окне ее гостиной на Рождество. Ты сказала, что это кружовники, и на следующий день я увидела в городе даму со множеством таких кружовников на юбке.

— Это называется кружева, — поправила ее Кэйт с усмешкой. — Не знаю, Миранда, деньги от продажи яиц слишком быстро тают, чтобы хватило еще и на кружева. Может, я загляну в каталог у миссис Реймер, и мы найдем что-нибудь по карману? Посмотрим, ладно?

Кончая вымешивать тесто, Кэйт вспомнила о кружевах на своем подвенечном платье: оно хранилось сейчас наверху в чемодане. Если наряд не слишком пожелтел, Миранда получит «кружовники» на юбочку. Представив себе, как замечательно будет выглядеть дочь, такая нарядная в свой первый школьный день, Кэйт прослезилась.

— Почему ты плачешь?

Кэйт смахнула слезы.

— Господи, Миранда, я и сама не знаю. Я просто представила, какая ты будешь хорошенькая и как я буду гордиться тобой, когда ты пойдешь в школу, вот и все. Моя мама говорила, что это счастливые слезы, и я думаю, это ближе всего к истине.

— Я никогда не слыхала, чтобы плакали от счастья.

Кэйт пожала плечами.

— Если бы ты плакала из-за чего-то грустного, или если бы тебе было больно, я бы не удивилась, но раньше я никогда этого не видела. Почему так бывает, мама?

— Просто я себе этого не позволяю.

— А почему же ты позволяешь себе плакать, когда случается что-то хорошее?

Кэйт не была уверена в том, что сможет ответить на этот вопрос.

— Слезы счастья появляются незаметно.

— Значит, ты не знаешь, что они появились?

— Вот именно. Никто не думает, что заплачет от радости. Казалось бы, к этому нет никакого повода, но вот у меня глаза на мокром месте, и кое-кто, пожалуй, подумает, что я сумасшедшая.

— Только не я!

— Это потому, что ты любишь меня. А в какой-нибудь книге написали бы, что я очень странная.

Я думаю, это женская истерика. По крайней мере, так считал твой… — Кэйт заколебалась, стоит ли опять упоминать о Джозефе, — так считают многие люди.

— А что такое женская истерика?

Кэйт отщипнула кусочек теста, чтобы попробовать его.

— Мне трудно судить, но думаю, у меня неизлечимый случай. Я уж подумываю, не купить ли мне пилюли Гоффа, В «Морнинг Орегониен» написано, что это самое сильное средство в мире, успокаивающее женские нервы.

— И ты хочешь их заказать?

Кэйт в последний раз перемешала тесто.

— Да нет. Пилюли на две недели стоят целый доллар. — Она наклонилась и поцеловала Миранду в лоб. — Из-за тебя мне пришлось бы продать ферму, чтобы вылечиться от счастливых слез.

Миранда потянулась к бутылке яблочного сидра.

— Да тебе совсем не нужны эти дурацкие пилюли. От счастливых слез твои глаза так здорово сияют, да к тому же слезы быстро высыхают.

— Слава Богу.

Придвинув к себе бутылочку сидра, Миранда спросила:

— А это для чего?

Решив, что Миранде еще слишком рано пробовать сидр, Кэйт отобрала бутылку.

— Знаешь, Миранда, хворост еще не поспеет, а тебе уже придется пить лимонное молоко, чтобы живот не болел. Перестань, оставь все в покое. Ты не сможешь лакомиться сладким, если заболеешь.

— Если хворост — это сладкое, то почему в него добавляют кислое?

Девочка задавала больше вопросов, чем избиратели во время предвыборной кампании.

— По правде говоря, по рецепту полагается две ложки сухого вина, которого у нас нет, поэтому я решила заменить его сидром. А ответить на твой вопрос не могу, я и сама не понимаю, почему по рецепту нужно добавить что-то кислое.

— А что такое вино?

— То, что пьют грешники, и не спрашивай меня больше ни о чем, потому что все равно тебе еще рано об этом знать.

В карих глазах Миранды засверкало любопытство.

— Вино — это то, что пытается вырастить наш новый сосед, да? Так говорила миссис Реймер.

— Он собирается выращивать виноград. А вино — это напиток, который он хочет делать из него.

— И вино — это то, что пьют грешники?

— Да, мисс, совершенно верно, и давайте на этом закончим.

Кэйт вытерла руки о белый фартук и подошла к печи посмотреть, достаточно ли нагрелась сковородка.

— И мы не приглашаем его к себе, потому что он приезжает сюда делать питье для грешников?

— Приехал, а не приезжает. Да, поэтому. Я не хочу иметь дело с соседом-пьяницей. А кем же еще может быть человек, который собирается построить винный завод?

Удостоверившись, что масло закипело, Кэйт вернулась к столу за тестом. Когда она опустила кусочек теста в шипящее масло, в доме раздался громкий стук. Он повторился. Казалось, что кто-то, стоя во дворе, бросает в дом камни. Кэйт оглянулась: Миранда сидела неподвижно.

С расширенными от ужаса глазами девочка прошептала:

— Думаешь, он подслушал нас и пришел забросать нас камнями?

Кэйт успокаивающе улыбнулась и поставила миску с тестом на теплую полку.

— Если это он, мы запросто прогоним его. Не будь гусыней, Миранда. Бояться нечего.

• Предыдущая
• 2/72
• Следующая