Сыщик-убийца - де Монтепен Ксавье - Страница 11

• Предыдущая
• 11/165
• Следующая

При виде этого печального уголка сердце Рене сжалось. Он преклонил колени, читая молитву, и мысли его невольно вернулись к далекому прошлому.

Он снова видел перед собой маленькую квартиру на Королевской площади, где Поль Леруа жил с прелестной женой и двумя малютками. Он слышал раздирающие душу рыдания, когда полиция вырвала из их объятий того, кто был для них всем на свете. Тюрьма, суд, эшафот промелькнули перед его глазами!

Он слышал глухой ропот толпы, видел окровавленную голову.

Смертельная бледность покрывала его лицо, и крупные слезы невольно катились из глаз.

Сторож с удивлением и любопытством глядел на него.

Ни тот, ни другой не слышали шагов, не видели, как какой-то человек спрятался сзади могилы и под покровом зеленой завесы следил за всеми их движениями и прислушивался.

Через несколько минут сторож первый нарушил молчание.

— Вы знали покойного? — спросил он.

— Да, я его знал и любил всей душой.

— Вы, вероятно, его родственник?

— Нет, я один из его рабочих или, лучше сказать, учеников. Поль Леруа был изобретателем. Он должен был стать знаменитым и богатым; я поступил к нему в мастерскую мальчиком. Он был добр ко мне, как и ко всем. А когда я потерял отца и мать, он руководил мною и сделал из меня хорошего рабочего и честного человека…

— И он умер на эшафоте! — прошептал сторож.

— И он умер на эшафоте! — глухим голосом повторил Рене.

— Двадцать лет назад я уже служил здесь и помню, как о казненном рассказывали много странных вещей и оспаривали его осуждение.

— Никто не знал истины, — возразил механик.

При этих словах подслушивавший герцог вздрогнул.

— Значит, — продолжал сторож, — вы верите в невиновность Поля Леруа?

— Я инстинктивно никогда не сомневался в этом, но уважал приговор и с ужасом спрашивал себя иногда: неужели я ошибаюсь? В настоящее время я уже не задаю этот вопрос. Я убежден, что Поль Леруа — мученик, а не преступник.

Герцог задыхался.

— Мученик? — повторил сторож. — По всей вероятности, это просто предположение?

— Нет, у меня есть доказательства.

— Возможно ли это?

— Настолько возможно, что если я найду семейство Леруа — а я найду его! — то оно будет иметь право и возможность требовать признания невиновности приговоренного к смерти.

Герцог схватился за ветку кипариса, чтобы не упасть.

Сторож с удивлением глядел на своего собеседника.

— Да, — продолжал Рене, — клянусь, что верну доброе имя несчастному или погибну сам!

Он поднялся и вытер слезы.

— Итак, — пробормотал сторож, — вы не знаете, что сталось с семейством казненного?

— Нет. Я приехал из Англии, где прожил много лет. И как только сюда явился, стал разыскивать жену и детей моего бывшего хозяина, но все поиски были напрасны… Но вы сказали, что вдова приходит сюда каждую неделю…

— Да.

— По четвергам?

— Да, мне кажется, что по четвергам.

— Следовательно, я найду ее здесь, хотя бы мне пришлось ждать ее каждый день целый год. Я недаром приехал из Англии! Недаром слово «Правосудие» вырезано над этой могилой.

Рене поблагодарил сторожа и, бросив последний взгляд на памятник, удалился.

Сторож последовал за ним, а герцог де Латур-Водье, оставшись один около могилы, не в состоянии был пошевелиться.

— Мститель! — прошептал он глухим голосом. — Мститель через двадцать лет! Кто этот человек? Откуда он? О каких доказательствах говорит? Какой случай мог дать ему в руки разгадку тайны? Ключ к таинственному делу, забытому уже давно?

Герцог с отчаянием опустил голову, но почти тотчас поднял ее, и в глазах его сверкнула решимость.

— Этот человек приехал из Лондона и думает найти вдову Поля Леруа. Он придет сюда ждать ее, — это нелишне знать.

Он вышел из своей засады и, сделав несколько шагов назад, остановился перед роскошным памятником, который отделялся от могилы казненного только узкой дорожкой. На нем была герцогская корона и надпись: «Семейство де Латур-Водье».

По капризу случая, Поль Леруа был похоронен рядом с герцогом Сигизмундом де Латур-Водье.

Бросив рассеянный взгляд на проделанную работу, герцог вернулся в контору и подписал поданные ему бумаги.

Десять минут спустя он сел в экипаж и поехал в свой роскошный дом на улице Святого Доминика, дом, который он унаследовал после смерти брата Сигизмунда, убитого в тот самый день, когда доктор Леруа, дядя Поля Леруа, был убит Жаном Жеди на мосту Нельи.

Было около десяти часов утра.

Герцог, выйдя из экипажа, не велел распрягать и сказал, что не будет завтракать дома.

Он сейчас же отправился в свой рабочий кабинет, написал несколько строчек на бумаге без герба и, положив записку в конверт, надписал следующий адрес: «Господину Теферу, инспектору полицейской бригады. В полицейскую префектуру».

Он положил конверт в бумажник, взял шляпу и хотел выйти, когда в дверь тихонько постучались.

— Войдите, — сказал он.

Дверь отворилась, и в комнату вошел молодой человек в глубоком трауре.

Ему было около двадцати одного года, но он казался на пять или шесть лет старше, не потому, что проводил свои ночи в отдельных кабинетах кафе «Риш». или «Мэзон д'Ор», но — вещь редкая в наше время — был усердным тружеником, и занятия прежде времени состарили его.

— Здравствуйте, отец, — сказал он, подходя к герцогу и подавая ему руку, которую тот пожал.

— Здравствуйте, дорогой Анри, здравствуйте.

Молодого человека звали маркиз Анри де Латур-Водье, и он был приемным сыном герцога Жоржа.

Это произошло при довольно странных обстоятельствах, о которых необходимо сообщить.

Год спустя после смерти своего старшего брата Сигизмунда Жорж де Латур-Водье, став герцогом и страшным богачом, присоединился к младшей линии, на что Сигизмунд никогда не соглашался. Его полюбили в Тюльери. Королева Мария-Амалия пожелала женить его на мадемуазель де ла Понтарме, правда, не имевшей почти ничего, но которая должна была получить большое наследство от деда, почти девяностолетнего старика, маркиза де Люневиля.

Наследство было очень большое, и новый герцог, обретя честолюбие и желая заручиться расположением королевы, довольно равнодушно согласился на брак.

Женившись, Жорж де Латур-Водье захотел завоевать расположение деда своей жены, но это ему не удалось.

Маркиз де Люневиль, большой оригинал, в один прекрасный день прямо объявил, что он думает оставить свое состояние ребенку мадемуазель де ла Понтарме и герцога де Латур-Водье в том случае, если этот ребенок будет мальчик, иначе же все его имения и деньги до последнего гроша перейдут госпиталям.

Это было большим ударом для герцога Жоржа и герцогини, тем более что не оставалось надежды на изменение такого решения.

Однако ничто не препятствовало герцогу обзавестись сыном.

Но прошел год, затем другой, а надежды на сына не оправдывались. Были созваны наконец доктора, которые объявили, что у герцогини де Латур-Водье никогда не будет детей.

«Я обкраден», — думал герцог.

Тем не менее он еще не отчаивался. Королева желала этого брака, она же должна была помочь избежать неприятностей, которые были его последствиями.

Друзья герцога и герцогини, хорошо принятые при дворе, рассказали ее величеству, в чем дело. Она обещала свое вмешательство и сдержала слово.

Старый оригинал уступил не сразу, но наконец предложил свои условия.

— Я решил, — сказал он, — что наследник имени и состояния герцога Жоржа будет также и моим наследником, иначе все пойдет на госпиталя. Но если у герцога и герцогини де Латур-Водье не может быть детей, то ничто не мешает им усыновить ребенка. Я удовольствуюсь приемным сыном.

Это уже был ультиматум. Спорить невозможно: надо действовать, и действовать как можно скорее, так как маркиз старел и мог умереть каждую минуту. Нельзя допустить, чтобы он умер без завещания.

Где же взять необходимого сына?

Герцог де Латур-Водье отправился на улицу Анжер, и две недели спустя маленький мальчик, принятый в воспитательный дом 24 сентября 1837 года, превратился законным актом в маркиза де Латур-Водье.

• Предыдущая
• 11/165
• Следующая