Вскрытие показало... - Корнуэлл Патрисия - Страница 3
- Предыдущая
- 3/73
- Следующая
– Очень глубокомысленный вывод, – съязвил Марино. – Нет, каков подлец! – Детектив заглядывал в ванную, не переступая через порог. – Прямо лисичка-чистюля! Ни пятнышка не оставил, гаденыш, точно хвостом следы заметал! А ведь погодка-то была хреновая! – Марино посмотрел на меня так, словно я лично помогала убийце с уборкой. – Как ему удалось не промочить ботинки? Он летать умеет, что ли?
Интересно, куда это детектив клонит? Глядя на Марино, я никогда не могла понять: то ли он так хорошо владеет мимикой, то ли просто тормозит. По доброй воле я бы не стала работать с таким типом, но выбирать не приходится – я подчинялась этому доблестному сержанту. Марино стукнуло сорок девять, лицо у него было помятое – то ли жизнью, то ли от дурных привычек. Он мучительно долго лысел и потому расчесывал седые патлы на косой пробор в районе уха и забрасывал их через всю плешь к другому уху. Марино высокий, около метра восьмидесяти, под глазами у него мешки от большой любви к виски и пиву. Галстук он явно не менял со времен Вьетнамской войны – широченный, в красно-синюю полоску и вечно сальный (разумеется, на войне как на войне, не до стирок). Короче, Марино являл собой великолепный образчик копа из малобюджетных детективов. Не удивлюсь, если окажется, что он держит попугая, которого в свободное от работы время учит ругаться, и что его квартира завалена порножурналами.
Я прошла по коридору и остановилась напротив спальни. На душе было паршиво.
В спальне работали двое сотрудников отдела идентификации – один посыпал все вокруг магнитным порошком, другой занимался видеосъемкой.
Лори Петерсен лежала на постели. Бело-голубое покрывало почти сползло на пол. Одеяло было сбито в ком – явно ногами; полусорванная простыня открывала матрас, подушки валялись как попало. Бардак на кровати странно контрастировал с идеальным порядком спальни, являвшей собой образчик представлений среднего класса об уюте, который неизбежно ассоциируется с полированной дубовой мебелью.
Лори была абсолютно голая. На прикроватном коврике валялась ее ночная сорочка бледно-желтого цвета, распоротая ножом сверху донизу, – то же самое наблюдалось и во всех предыдущих случаях. На прикроватном столике – том, что ближе к двери, – стоял телефон, провод от него преступник сорвал со стены. У двух настольных ламп провода тоже были срезаны. Одним из них маньяк связал запястья Лори у нее за спиной, из второго же сделал хитроумный силок – именно так он поступал с прочими жертвами: петля охватывала шею женщины, провод по спине спускался к связанным запястьям, пропускался через эти наручники и крепко стягивал лодыжки. Пока ноги жертвы были согнуты в коленях, петля на шее болталась свободно. Но стоило только женщине вытянуть ноги – например, рефлекторно, от боли, или под тяжестью тела насильника, – как петля затягивалась на шее, как лассо.
Смерть от удушья наступает в считанные минуты. Но для клеток живого организма, каждая из которых вопиет о кислороде, эти минуты превращаются в вечность.
– Доктор, можете войти. Я закончил со съемкой, – произнес сотрудник отдела идентификации.
Внимательно глядя под ноги, я приблизилась к кровати и надела хирургические перчатки. Затем сделала несколько снимков жертвы на месте преступления. Ее лицо раздулось до неузнаваемости и было багровым, почти синюшным, от прилива крови, вызванного затянутой удавкой. Из носа и рта вытекли две багровые струйки. Я отметила, что Лори была довольно высокая – около метра семидесяти – и что она сильно располнела со времени поездки на море.
Внешность пострадавшего всегда имеет значение, особенно в нашем случае, когда отсутствие закономерности при выборе жертвы преступником стало почерком последнего. Четыре задушенные женщины были совершенно не похожи друг на друга, маньяк, кажется, не имел даже расовых предпочтений. Третья по счету жертва, очень стройная девушка, например, вообще была темнокожей. Первой жертвой стала рыжеволосая пышка, второй – миниатюрная брюнетка. И профессии не совпадали: школьная учительница, писательница, секретарша и вот теперь – врач. Вдобавок они жили в разных районах города.
Я измерила температуру в комнате и температуру мертвого тела. Воздух – 21 градус по Цельсию, тело – 34. На самом деле точно назвать время смерти не так-то просто. Скажу больше: если нет свидетеля или если часы убитого не остановились вместе с его сердцем, определить точное время гибели человека вообще невозможно. Лори Петерсен умерла не более трех часов назад. Тело остывает примерно на одну и две десятых градуса в час, тело же миссис Петерсен еще только начало коченеть.
Я осмотрелась в поисках улик, которые могли бы потеряться по дороге в морг. Посторонних волосков не обнаружилось, но я нашла множество ворсинок, преимущественно белых, от покрывала, и несколько темных. Я собрала их пинцетом в герметичные металлические контейнеры. Самыми значительными уликами казались мускусный запах и остатки спермы, засохшей на бедрах жертвы.
Сперму находили и на телах трех предыдущих жертв, но следствию пользы от нее не было никакой. Насильнику повезло: он принадлежал к двадцати процентам людей, у которых невозможно обнаружить антигены в слюне, сперме, поте и тому подобном. Иными словами, его группу крови нельзя было определить, имея образцы выделений тела. То есть без образца крови мы не сумели бы его идентифицировать. А кровь у него могла быть какой угодно группы.
Еще совсем недавно эта особенность убийцы сделала бы его неуязвимым, а вину – недоказуемой даже в случае совпадения остальных улик, однако сегодня генетика шагнула далеко вперед. Нам осталась самая малость: поймать маньяка, взять у него сперму на анализ – и ученые определили бы его ДНК и выяснили, совпадает ли эта ДНК с ДНК человека, оставившего сперму на телах жертв. Ну конечно, если у преступника случайно не обнаружилось бы однояйцевого брата-близнеца...
У меня за спиной откуда ни возьмись возник Марино.
– Петерсен говорит, что в прошлые выходные он сам забыл запереть окно в ванной.
Я молчала.
– Он говорит, что это ванная для гостей. По его словам выходит, будто он менял москитную сетку и забыл запереть окно. Всю неделю ванной никто не пользовался. Понятно, что она, – Марино кивнул на труп, – и не думала проверять это окно, она ведь его не открывала. И что интересно, – детектив сделал многозначительную паузу, – преступник сразу полез куда надо. Вот подфартило парню: сунулся в дом – и попал на незапертое окошко. На остальных москитные сетки целехоньки.
– А сколько окон выходит в сад? – поинтересовалась я.
– Три, – ответил Марино. – Из кухни, из душевой и из этой ванной.
– И все они подъемные, с замком вверху?
– Именно.
– Значит, если посветить фонариком снаружи, можно увидеть, заперто окно или нет?
– Может, и можно, – Марино в очередной раз смерил меня неприязненным взглядом, – но придется на что-нибудь влезть. С земли ничего не видать.
– Вы говорили, там есть скамейка.
– Вся фишка в том, что на газоне настоящее болото. Если бы преступник тащил скамейку к окну, на земле остались бы следы. И на скамейке остались бы, когда бы он на нее взгромоздился. Мои люди проверяли – под другими окнами вмятин нет. Непохоже, чтобы убийца вообще к ним подходил. Все указывает на то, что он пошел прямехонько к окну ванной.
– А если окно было открыто настежь?
– Тогда эта леди уж наверняка бы заметила непорядок.
Может, заметила бы. А может, и нет. Теперь легко рассуждать. Люди, как правило, не обращают внимания на такие мелочи, особенно если почти не заходят в комнату.
На столике напротив окна спальни валялись в беспорядке несколько медицинских журналов, учебное пособие по хирургии и медицинский словарь: убитая женщина была, как и я, врачом. Также там имелись две дискеты, помеченные карандашом как "I" и "II". Миссис Петерсен, наверное, работала с ними в колледже – в доме я не заметила компьютера.
На плетеном стуле обнаружилась одежда – аккуратно сложенные белые штаны, блузка в красно-белую полоску и лифчик. Миссис Петерсен явно проходила в этом весь день. Наверное, вечером у нее просто не было сил убрать одежду в шкаф – я тоже оставляла вещи на стуле, когда сильно уставала.
- Предыдущая
- 3/73
- Следующая
