Убежище - Новак Бренда - Страница 5

• Предыдущая
• 5/60
• Следующая

Однако, судя по ропоту в быстро собирающейся толпе, Хоуп осознала, что зашла слишком далеко. Она приехала с намерением быть дипломатичной, убеждая себя, что у родных все хорошо. Она только хотела посмотреть, не может ли она чем-то помочь своим сестрам. Но вместо этого она оскорбляет своего отца и церковь. Но она ничего не могла с собой поделать. Она смотрела на их жизнь другими глазами, а та слишком мало изменилась.

— Я вынужден просить тебя уйти, — сказал ей отец. В общем-то это был общественный парк, но Хоуп не стала ему на это указывать. Отец всегда верил, что его власть распространяется за пределы привычной области, поскольку, пока дело касалось его семьи и церкви, так и было. Для него просто не существовало всего остального мира, так что, оставшись в парке, она только навредила бы остальным.

Хоуп глянула на Фейт и Черити:

— Кто-нибудь из вас хочет поехать со мной?

Сестры уставились в пол. Мать открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но потом крепко сжала губы.

— Хорошо, тогда я ухожу, — сказала Хоуп, когда никто не проронил ни слова.

Но Фейт схватила ее за руку.

— Сегодня День матери, — сказала она, не отпуская сестру и обращаясь к отцу. — Может, Хоуп побудет здесь час или два?

— Мы так давно ее не видели, — добавила Мэрианн. — Она не имела в виду то, что сказала. Она на самом деле так не думает, я знаю.

— Зачем ей вообще уезжать? Мне кажется, мы должны отпраздновать ее возвращение, — сказала Фейт. — Ты же помнишь историю о возвращении блудного сына. Сейчас время для радости. — Она заколебалась. — Даже если она не собирается здесь надолго задерживаться. Мы должны, по крайней мере…

— Держись подальше от нее, маленькая мисс. Я не позволю ей отравить тебе душу, — сказал Эрвин, и собственнические нотки в его голосе сообщили Хоуп, что Фейт ему больше чем просто племянница. Сестра носит его ребенка?

От этой мысли Хоуп сделалось дурно. Она приехала за Черити и Фейт слишком поздно. Она посмотрела на свою восемнадцатилетнюю красавицу сестру с глубокой печалью.

И Фейт снова отвела взгляд.

— Я имела в виду именно то, что сказала. Каждое слово, — сказала отцу Хоуп.

— Тогда уходи и не трудись возвращаться, — отрезал он.

Хоуп посмотрела на обступивших их женщин и детей — взрослых, подростков, малышей и всех остальных.

— Я больше не вернусь. У тебя столько детей, что одной дочерью меньше, одной больше… Какая разница?

Уронив цветы на землю, она повернулась и побрела к своей машине, не разбирая дороги. Она поняла, что не сможет спасти никого, и по ее щекам покатились слезы. Они слишком сильно вросли в свой образ жизни, и ими слишком легко манипулировали при помощи видений, которые, по его утверждениям, были у отца.

Раньше она сама была такой же.

Но когда Хоуп вошла на парковочную площадку, из кустов к ней выбежала та самая маленькая девочка, которая всего несколько минут назад назвала ее симпатичной. Девочка перехватила ее у самой машины, когда Хоуп уже собиралась открыть дверцу. Она явно бежала со всех ног и совсем запыхалась.

— Фейт просила… передать тебе… что хочет встретиться с тобой на кладбище… вечером в одиннадцать часов.

Хоуп сидела в парке на качелях. Было уже темно, и единственный свет давала луна да фонарь на другой стороне улицы. Она ждала Фейт. Сестра попросила о встрече на кладбище, но она все равно бы не прошла мимо качелей, а у Хоуп не было никакого желания заходить на кладбищенскую территорию. И совсем не из-за боязни привидений. Она не любила Супериорское кладбище, потому что старые и покосившиеся надгробия напоминали о тех, кто так и не смог вырваться из рабства Предвечной апостольской церкви. Здесь похоронят ее мать и сестер, хотя они никогда по-настоящему не жили…

— Хоуп, это ты? — послышался сзади из темноты голос Фейт, и Хоуп обернулась.

— Я. Иди сюда и садись рядом.

Сестра вошла в полосу лунного света, защищающим жестом придерживая раздувшийся живот, и Хоуп поразилась его размерам. Сколько же у нее месяцев? Восемь?

Фейт внимательно огляделась, словно боясь, что кто-то их увидит.

— Спасибо, что пришла.

— Хочешь, поговорим где-нибудь в другом месте? — спросила Хоуп. — Мы можем сесть в машину и куда-нибудь поехать.

— Нет. Если я сяду с тобой в машину… — Фейт не закончила предложение. Она села на качели рядом с Хоуп и стала медленно раскачиваться, отталкиваясь ногами.

«Что будет, если ты сядешь со мной в машину?» — чуть не спросила Хоуп, но ей не хотелось давить на сестру. Хоуп хотела дать ей возможность сказать то, ради чего она сюда пришла.

По Мейн-стрит прогрохотал старый грузовик. Хоуп видела, как он остановился на красный свет на перекрестке у парка и потом тронулся с места, когда на светофоре зажегся зеленый. В Супериоре было не слишком плотное движение, особенно поздно вечером. Предвечная апостольская церковь не поощряла хождение по магазинам и посещение кафе с ресторанами в Священную субботу, поэтому то немногое, что вообще открывалось, работало только до пяти. Даже бензоколонка.

— Значит, ты умеешь водить машину? — спросила Фейт, когда грохотание грузовика стихло и единственным нарушавшим тишину звуком стал скрип качелей.

Хоуп кивнула:

— Да, с девятнадцати лет.

— И куда ты поехала сегодня? После того как ушла из парка.

— В Прово. Я подумала, что будет интересно пройтись по незнакомому моллу.

— Прово же очень далеко отсюда.

— У меня было время. — Глубоко вздохнув, Хоуп посмотрела на сестру. — Это ведь Эрвин, не так ли? — спросила она. — Отец твоего ребенка — Эрвин.

Лицо Фейт неприязненно исказилось.

— Да. Как ты узнала?

— Нетрудно было предположить.

Наступило молчание.

— Но если ты беременна от Эрвина, значит, вышла за него замуж?

— А как ты думаешь? Он притворяется, что живет по Евангелию, хотя на самом деле он высокомерный, злобный и скупой.

Даже когда она была ребенком, а Эрвин угощал ее сладостями, которые всегда таскал в карманах, шестое чувство подсказывало Хоуп, что у его нетерпеливой улыбки есть темная сторона. Хоуп делала все возможное, чтобы держаться от него на расстоянии, и в конце концов это привело ее к открытому неповиновению. У Фейт же был более спокойный и терпеливый характер. Ей было всего восемь лет, когда Хоуп видела ее в последний раз, но даже тогда сестра всегда стремилась к миру и спокойствию. Типичный средний ребенок, она напоминала котенка, который при малейшем намеке на похвалу или внимание сворачивается клубочком и начинает мурлыкать, — самая терпеливая и послушная из пяти дочерей Мэрианн.

«И вот что принесла ей эта покладистая натура», — горько подумала Хоуп, глядя на округлившийся живот сестры. Принесла ребенка Эрвина.

— А что, Черити тоже отказалась выходить за Эрвина? — спросила она. — Почему выбор пал на тебя?

Фейт нахмурилась и искоса глянула на Хоуп:

— Ты сделала именно это одиннадцать лет назад и опозорила папу перед всей церковью. Думаю, он не хотел побуждать Черити сделать то же самое.

— Думаешь, она бы отказалась?

Фейт пожала плечами:

— Черити больше похожа на тебя, чем я.

— А ты считаешь, что женщина должна выходить замуж за человека, которого терпеть не может, чтобы потешить гордость отца?

— Нет. — Фейт поерзала, и качели скрипнули. — Эрвин всегда восхищался тобой. Он просил папу отдать ему тебя, когда ты была еще маленькая, и папа ему пообещал, вот и все. Я просто пытаюсь объяснить, почему папа сделал то, что сделал.

— Фейт, я понимаю, почему он так поступил. Но это не значит, что это правильно. Я любила другого.

Фейт затормозила качели мыском теннисной туфли. Казалось, она только что заметила, что длинный подол ее хлопкового цветастого платья волочится по земле.

— У Черити тоже были причины не выходить за Эрвина, — сказала она.

• Предыдущая
• 5/60
• Следующая