В объятиях смерти - Корнуэлл Патрисия - Страница 17
- Предыдущая
- 17/74
- Следующая
— Бог в помощь, — снова шутливо повторила Джони.
— Ты позвонишь ему? — спросила я.
— Я сомневаюсь, что это что-нибудь даст. Он не любит смотреть материалы, которые уже прошли обследование, — сказала она и добавила: — Ты же знаешь этих федеральных агентов.
— Мы обе позвоним ему, — решила я.
Когда я вернулась в свое бюро, меня дожидались с полдюжины розовых телефонных сообщений. Одно бросилось мне в глаза. На нем был написан номер телефона с кодом Нью-Йорка и припиской: «Марк. Пожалуйста, перезвони так быстро, как только сможешь».Я могла придумать только одну причину, по которой он был в Нью-Йорке. Он встречался со Спарацино, адвокатом Берил. Почему «Орндорфф и Бергер» так сильно интересуется убийством Берил Медисон?
Очевидно, номер телефона был прямой линией Марка, потому что он взял трубку на первом же гудке.
— Когда ты последний раз была в Нью-Йорке? — спросил он небрежно.
— Не поняла?
— Самолет улетает из Ричмонда ровно через четыре часа. Рейс без промежуточной посадки. Ты можешь вылететь на нем?
— Чего это вдруг? — спросила я спокойно, чувствуя, как заколотилось в груди сердце.
— Мне не кажется разумным обсуждать детали по телефону, Кей, — сказал он.
— Мне не кажется разумным лететь в Нью-Йорк, Марк, — парировала я.
— Пожалуйста. Это важно. Ты же знаешь, иначе бы я не просил.
— Это невозможно...
— Я провел утро со Спарацино, — прервал он меня. Долго сдерживаемые эмоции боролись во мне с решимостью. — Есть пара новых обстоятельств, имеющих отношение к Берил Медисон и к твоему отделу.
— К моему отделу? — В моем голосе больше не было безразличия. — Что такого ты можешь мне сообщить, имеющего отношение к моему отделу?
— Пожалуйста, — сказал он снова. — Пожалуйста, приезжай.
Я колебалась.
— Я встречу тебя в «Ла Гуардиа». — Настойчивость Марка отрезала мне путь к отступлению. — Мы найдем какое-нибудь тихое место, чтобы поговорить. Билет уже заказан. Все, что от тебя требуется, это забрать его у стойки регистрации. Я зарезервировал тебе комнату, обо всем позаботился.
«Боже мой», — думала я, повесив трубку и направляясь затем в приемную к Розе.
— Мне нужно сегодня лететь в Нью-Йорк, — объяснила я тоном, исключающим вопросы. — Это касается дела Берил Медисон. Меня не будет в отделе по крайней мере до завтра.
Я избегала ее взгляда. Хотя моя секретарша ничего не знала о Марке, я боялась, что мои побуждения так же очевидны, как доска объявлений.
— Есть номер телефона, по которому с вами можно будет связаться? — спросила Роза.
— Нет.
Открыв календарь и просматривая запланированные встречи, которые нужно было отменить, она сообщила:
— Звонили из «Таймс», что-то по поводу большой статьи — биографический очерк о вас.
— Забудь об этом, — раздраженно ответила я. — Они просто хотят припереть меня к стенке насчет дела Берил Медисон. Как только я отказываюсь давать информацию о каком-нибудь особенно зверском преступлении, тут же каждый репортер в городе хочет узнать, в каком колледже я училась, есть ли у меня собака, как я отношусь к смертной казни, какой мой любимый цвет, еда, фильм и какие убийства я предпочитаю.
— Я отменю, — пробормотала она, протягивая руку к телефону.
Когда я ушла из отдела, времени оставалось в обрез, чтобы добраться до дома, закинуть несколько вещей в дорожную сумку и преодолеть пробки в часы пик. Как Марк и обещал, билет ждал меня в аэропорту, и уже через час я устраивалась в первом классе — одна в совершенно пустом ряду. В течение следующего часа я маленькими глотками потягивала тоник со льдом и пыталась читать, тогда как мои мысли плыли, как облака в темнеющем небе за овальным окном.
Мне хотелось видеть Марка. Я понимала, что это не профессиональная необходимость, а слабость, которую, как мне казалось, я полностью преодолела. Я то чувствовала волнение, то испытывала отвращение к себе. Я не верила ему, но отчаянно хотела верить. «Он не тот Марк, которого ты знала когда-то, и даже если бы он был им, вспомни, как он с тобой поступил». И не важно, что говорил мой разум, мои чувства не внимали ему. Я прочитала двадцать страниц романа, написанного Берил Медисон под псевдонимом Эдер Вайлдс, и в голове ничего не осталось. Я не люблю исторические романы, а этот совершенно точно не выиграл бы никаких призов. Берил писала хорошо, ее проза порой звучала как песня, но повествование в целом хромало на костылях. Это была своего рода бесформенная масса, творимая по шаблону. И я спрашивала себя, смогла бы она преуспеть в настоящей литературе, если бы осталась жива.
Голос пилота неожиданно объявил, что мы приземлимся через десять минут. Город внизу представлялся, поразительной сценой — с круговращением огней, крошечными светлячками, ползущими по магистралям, и красными сигнальными лампочками, мигающими с вершин небоскребов.
Через несколько минут я извлекла свою сумку из багажного отделения и сошла по трапу в сумасшествие «Ла Гуардиа». Я испуганно обернулась, когда чья-то рука легла на мой локоть. Марк, улыбаясь, стоял за моей спиной.
— Слава Богу, — сказала я с облегчением.
— Что такое? Ты приняла меня за карманника? — сухо спросил он.
— Если бы ты был им, ты бы не стоял здесь.
— Это уж точно. — Он повел меня через терминал. — У тебя только сумка?
— Да.
— Хорошо.
Покинув здание аэропорта, мы сели в такси, управляемое бородатым сикхом в темно-красном тюрбане, которого звали Манджар, как сообщала табличка, прикрепленная к приборному щитку. Они с Марком долго кричали друг на друга до тех пор, пока Манджар, наконец, как будто понял, куда нам нужно ехать.
— Надеюсь, ты не ела, — обратился ко мне Марк.
— Если не считать жаренного миндаля... — Я чувствовала его плечо каждый раз, как машина со скрипом поворачивала в очередной переулок.
— Недалеко от гостиницы есть хороший мясной ресторан, — громко сказал Марк. — Я рассчитывал, что мы как раз поужинаем там, поскольку я совершенно не знаю, где что находится в этом чертовом городе.
«Только бы добраться до отеля», — подумала я, когда Манджар затянул непрошеный монолог насчет того, что он приехал в страну, имея в виду жениться, и он намерен сделать это в декабре несмотря на то, что сейчас не представляет себе, кто будет его женой. Он продолжал рассказывать нам, что работает таксистом всего три недели и учился вождению в Пенджабе, где сел за трактор в возрасте семи лет.
Движение на дороге было бампер к бамперу, и желтые такси кружились, как дервиши в темноте. Добравшись до центра города, мы проехали мимо плотного потока людей в вечерних туалетах, присоединявшихся к длинной очереди перед Карнеги-Холлом. Яркие огни и люди в мехах и черных галстуках будоражили старые воспоминания. Мы с Марком любили театры, симфонические концерты, оперы.
Такси остановилось перед отелем «Омни Парк Сентрал», внушительным, сияющим огнями сооружением рядом с театральным районом на углу Пятьдесят пятой и Седьмой. Марк подхватил мою сумку, и я следом за ним прошла в элегантный вестибюль. Зарегистрировав меня, он отослал сумку в номер, и уже через несколько минут мы вышли на морозный вечерний воздух. Я была рада, что захватила пальто.
Пройдя три квартала, мы оказались у «Галлахера». Витрина этого ужаса всех коров, кошмара коронарной артерии и мечты каждого любителя свежего мяса являла собой огромную выставку в виде холодильной камеры, заполненной всеми сортами мяса, которые только можно вообразить. Внутренность ресторана представлялась местом поклонения знаменитостям, фотографии которых с их автографами покрывали стены.
Было очень шумно. Бармен смешал нам крепкие напитки. Я зажгла сигарету и осмотрелась. Столы стояли близко друг от друга, что типично для нью-йоркских ресторанов. Слева от нас двое бизнесменов были поглощены разговором, столик справа пустовал, а за столиком напротив сидел поразительно красивый молодой человек, упорно трудившийся над «Нью-Йорк Таймс» и пивом. Я внимательно посмотрела на Марка, пытаясь понять выражение его лица. Его взгляд был напряжен, и он вертел в руках свой скотч.
- Предыдущая
- 17/74
- Следующая
