Я выжил, начальник! - Бабкин Борис Николаевич - Страница 43
- Предыдущая
- 43/65
- Следующая
- Да никак, - недовольно ответил Лютый. - Видно, принца ждет. Надоело мне ее обхаживать. Предлагал по-хорошему, тоже ни в какую. А насиловать вроде как…
- Может, она того и дожидается? - усмехнулся Котов. - Впрочем, хватит об этом. Как там дела на участке? Вроде мыть начали?
- Ага. Проходнушку поставили. Вечером узнаю, сколько намыли. Но Азов вроде доволен.
- А чего ж ему недовольным быть, сбылась мечта его жизни, золото начал мыть. Только не понимает, дурачок, что удача временно ему улыбнулась. Если с ним случится что-то, ну там, под машину попадет или током убьет, все мне перейдет. У него из близких только Томка. А ее уговорить отдать все мне я сумею. А может, и ее вместе с папашей молния поразит, - рассмеялся Котов. - В договоре пунктик имеется, на него никто и внимания не обратил. Там говорится, что если с владельцем месторождения и участка земли, на котором моют золото, что-то случится и у него не окажется близких родственников, все отходит тому, кто имеет больше всего процентов в этом деле. Так что все будет моим. Вот только заработает участок на полную мощность, Азова уберем. Как? Придумаем. Чтоб, конечно, криминала не было. И Томку заодно. Но разумеется, так, чтоб был явный несчастный случай. Тогда все станет моим, и я покину Россию. И это надо устроить за три месяца. Месяц уже прошел с тех пор, как Ромка попал в розыск. Сейчас уж июль, скоро Олег придет. В сентябре должен выйти. И тогда будем что-то думать.
- А как же мы? - Лютый кивнул в сторону своих людей.
- Неужели думаете, я вас оставлю? Со мной поедете. Не все, конечно. Ты точно и еще пятеро наиболее верных. Собственно, за тобой, Филей, Колобком и Догом хвост есть. Ну еще Топняк. Верные вы, не раз проверял. Так что вы со мной, а остальные будут здесь охранять. И каждому уже самому придется думать, как и что дальше.
- А с этими, - Лютый махнул рукой в сторону отдаленного вагончика, - как быть?
- Сезон закончится, и всех в расход.
- А как же эти? - Лютый взглянул на вагончики Матвея и его команды.
- А они и не узнают ничего. Для них это мои должники. Да они и сами довольны такими работягами. Только кормить их, и все дела. А пашут - сам видел как. Каждый из них надеется по окончании сезона бабки получить. - Котов рассмеялся. - Пока тешим их надеждой. Пискуну с его ментами я даже счета вроде как открыл. Но там такая графа имеется: деньги оттуда может снять только предъявитель ключа с номером счета. Понял?
- Ну и голова вы, Петр Данилович!
- Раньше надо было все это провернуть. Поздно до меня дошло, и то по совету Римки. А если бы пораньше, все было бы вообще прекрасно. Хотя и сейчас получается отлично. Правда, с Романом неувязка. Но думаю, потерпит он пару месяцев, потом я его переправлю в Белоруссию, а оттуда заберу попозже. Но ищут его усердно. Хорошо, что о заимке Пахома никто не знает. Тимка о ней сказал. Все думают, у нас с ним война, и его таежные избушки не проверяют. Пусть ищут. Да если и на заимку Тимофея выйдут, то они там Романа не найдут, Пахом спрячет. А обыскивать они заимку не станут. Вот только Роман психовать начинает. Пахом, боюсь, пришибет его. Конечно, я вроде и понимаю его, но все-таки Роман сын мне. А родную кровь проливать не хотелось бы. Да, учти, что о Тимофее ты один знаешь, ну и Пахом еще.
- Обижаете, Петр Данилович, - ответил Лютый.
Казань, психиатрическая больница для осужденных
Борис, выдохнув, открыл глаза. Болело все тело.
Голова непроизвольно несколько раз дернулась. Он усмехнулся:
- Похоже, мной занялись всерьез. Вроде я и не грубил. Интересно, надолго это? - Есть не хотелось, хотя он помнил, что обедал аж три дня назад. Зато ужасно хотелось пить. Тело и лицо были в поту. - И что это за лекарство? - чуть слышно спросил он.
Лежавший на соседней койке Андрей пробормотал:
- Если бы знать… Ты лучше вставать не пытайся, а то свалишься и даже руку подставить не сможешь. Правда, и боли не почувствуешь. Все как будто заморожено. Ты свой голос слышишь?
- Да вроде слышу. - Борис хотел кивнуть, но это ему не удалось. - А у нас во взводе все в порядке, - попытался спеть он и понял, что язык его не слушается. - Надолго это? - стараясь говорить четче, спросил он.
- К вечеру отойдет, если снова не уколют. Обычно через сутки колют под видом глюкозы или витаминов. А меня не трогают. Странно, но не колют. Нинель, правда, эти дни не появлялась. Ты помнишь, сколько мы тут?
- Нет. Неделю? Ну от силы две.
- Месяц с лишком. Нинель пропала, и тебя начали колоть. Неделю тебя держали на глюкозе и каких-то поддерживающих организм средствах. И что-то от спины тебе кололи. Массажист был, помнишь?
- Вроде да… - Борис помолчал. - А туалет как? - Он с трудом, морщась от боли в шее, повернул голову в сторону Андрея.
- Ну ты и штучка, Афган! Другие сутками неподвижно лежат. А туалет - утка. Правда, тут особо не разбежишься. Медсестры брезгуют, а санитары выделываются. Ты не чувствуешь разве, что мокрый?
- Нет.
«Вот это попал, - подумал Борис. - Затяжной прыжок, и парашют не раскрывается. Но и до земли еще прилично. - Он попробовал пошевелиться. Ноющей болью отдались все мышцы. - Как после заморозки, когда зубы рвут. Но мышцы тут при чем? Ну и хреновина!»
Скинув ноги на пол, он хотел сесть и свалился с койки.
- Сестра! - закричал Андрей. - Больной упал! - Он свесился на пол и поднял голову Бориса. - Живой ты, Афган?
- Ну что тут еще? - недовольно спросила вошедшая толстая женщина в белом халате.
- Упал он, - кивнул на Бориса Андрей.
- Санитары! - позвала женщина. - Сюда!
В палату вошли трое.
- Положите его, - показала она на Бориса.
- Я сам, - тихо сказал Борис.
- Лежи, дурик, - попытался остановить его Андрей.
- Я сам, - промычал Борис и, упираясь руками в пол, сел и прижался к краю койки Андрея. Вытянув руку, он уцепился за койку и начал медленно подниматься.
- Что уставились! - раздался громкий гневный голос вошедшей Нины Петровны. - Поднимите его и положите! А ты не шевелись, - подойдя, строго сказала она Борису. - Нельзя тебе сейчас шевелиться. - Она посмотрела на медсестру: - Когда ему делали укол?
- Утром, в восемь.
- Значит, еще два часа. Иначе останешься калекой. Может парализовать руки или ноги. Язык замерз?
Борис, стараясь кивнуть, слегка дернул головой.
- Какого черта геройство проявляешь? - закричала она. - Положите же его!
Санитары, осторожно подняв Бориса, уложили его на койку.
- Пусть простыню уберут, - промычал тот.
- Трое суток не меняли, - кивнул Андрей.
- Так! - Нина Петровна посмотрела на санитаров. - В зону желаете? Еще одно замечание, и отправлю. А вас там очень ждут! - Она вышла из палаты и направилась в кабинет главного врача.
- Добрый день, Нина Петровна, - учтиво поздоровался седой мужчина. - С возвращением…
- Послушайте, Константин Эдуардович, - резко начала она, - что вы делаете с Вуличем? Я же просила колоть ему только…
- Я взял на себя смелость лечить его, - улыбнулся тот. - И, честно говоря, не понимаю вашего возмущения, Нина Петровна. Вы всегда довольно спокойно относились к подобным проблемам.
- Знаете, иногда неплохо вспоминать, что мы врачи. И работаем не в частной клинике, как вы того хотите, а в государственном закрытом лечебном учреждении. Вулич не из тех, на ком следует проводить эксперименты. Он дважды воевал. И первый раз был осужден несправедливо…
- Господи, - усмехнулся главврач, - да вы никак заинтересовались этим уголовником? Редкий случай!
- Ему нужна помощь, он ее получит - с вашего согласия или нет.
- Вы лечащий врач Вулича, - спокойно проговорил Константин Эдуардович, - и ради Бога, делайте что угодно. Но все-таки объясните мне причину несвойственного вам интереса к этому больному? - улыбаясь, попросил он.
- Понимаете, Константин Эдуардович, я лишь в пятый раз за десять лет работы в этом заведении, которое просто невозможно назвать больницей, увидела в больном человека. Вот и все! - Нина Петровна вышла.
- Предыдущая
- 43/65
- Следующая
