Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы (Екатерина и Потемкин. Фаворит Императрицы) - Павлищева Наталья Павловна - Страница 9
- Предыдущая
- 9/47
- Следующая
Орлов не знал, что ошибается, не о том думала Екатерина. Да, Григорий Орлов был ей дорог, любила, ночи без него провести не могла, да только венчаться ни явно, ни тайно с ним не желала. В другое время, может, и пошла бы под венец, но только не сейчас. Она не зря говорила Гришке, что на троне сидит, как на углях, так и было, каждый день как по тонкой жердочке над пропастью, а он со своим венчанием и жердочку ту раскачивает, и ее саму тоже, не может понять, что падать будут вместе.
Гадала Екатерина не о судьбе сенаторов, которых Алехан Орлов в Сибирь определял, а о том, поймет ли ее задумку Разумовский, спасет ли?
Михаил Илларионович Воронцов добрался до Алексея Григорьевича быстро. Разумовский визиту удивился, но выслушал спокойно, приветливо, потому что вообще был человеком выдержанным и мягким. Взял грамоту, внимательно прочитал, хмыкнул и вернул Воронцову.
— Так есть ли тот документ, Алексей Григорьевич? Всякий ведь знает, что есть…
Разумовский, не отвечая, принес большую резную шкатулку, открыл ключиком, достал из нее вторую, ключ для которой снял уже с груди, видно носил рядом с нательным крестом из-за важности. У Воронцова даже в глазах защипало: вот оно!
Бывший канцлер внимательно следил, как Разумовский достал из шкатулки перевязанный розовой атласной ленточкой свиток, поцеловал его и… Это было настолько неожиданно, что канцлер даже не успел метнуться к Алексею Григорьевичу, только крикнул:
— Нет!
На крик в комнату заглянул слуга, Разумовский показал ему знаком, мол, все в порядке, и насмешливо заявил Воронцову:
— Я у императрицы Елизаветы Алексеевны был всего лишь рабом ничтожным, им и остался. Нет у меня никаких документов, так и скажите императрице. Посему никаким Высочеством именоваться не могу.
Глаза бывшего канцлера и бывшего фаворита встретились, они долго молча смотрели друг на друга; Воронцов понял, что Алексей Григорьевич прав, потому что Екатерина на престоле это одно, а братья Орловы — совсем другое. Лучше уж так, как есть.
Воронцов молча кивнул, так же молча поклонился и вернулся во дворец, а Разумовский еще долго сидел, печально глядя, как догорает свернутый трубочкой документ… На самом краешке на миг мелькнула и исчезла подпись императрицы Елизаветы Петровны.
— Нет, Лизанька, не нужны мне подачки новой императрицы… был я твой, твой и останусь…
На следующее утро он получил письмо, почти записку с одним-единственным словом «Благодарю» и без подписи. Но Разумовскому не нужно было гадать, от кого этот листок, также нашедший свой конец в огне камина. Да, вчера он спас Екатерину от нежелательного замужества, но более всего спас Россию от новой смуты и возможного воцарения тех, для кого престол не место служения стране, а место обогащения.
Когда Воронцов вернулся во дворец, уже по одному его виду было ясно, что ничего не привез.
— Нет такого документа, Ваше Величество.
Екатерина коротко кивнула:
— Не было тайного брака, слухи все это. Делами заниматься надо, а не прожектами.
Встретившись взглядом с Алеханом Орловым, она выдержала его испытующий взгляд. Алексей усмехнулся:
— Не бывать Гришке императором. А ты, Катиш, молодец, хитро придумала, чтобы Разумовского соблазнить. Почему он отказался, как мыслишь?
— Потому что не было этого! — почти оборвала его Екатерина. — Неужели вам, Алексей Григорьевич, сие не стало ясно?
И снова схлестнулись взгляды. Алехан Орлов понял, что переломить Екатерину так просто не удастся. Ладно, Кать, мы тебя другим возьмем, почувствуешь, что значит страх…
Орлов носом крутил: у Екатерины снова долгая беседа с Иваном Ивановичем Бецким, снова обсуждали, как новую породу людей вывести. Григорий смеялся:
— Кать, тебе старых мало? Или намерена, точно породистых кобелей, людей скрещивать?
Государыня головой качала:
— Гриша, вот наш с тобой Алексей буде не в такой семье рожденным да не с такими ловкими родителями, куда делся бы?
Орлов, у которого детей по всему свету раскидано и который не знал о них большей частью, только плечами пожал:
— Как все…
— Вот то-то и оно, что никому не нужен. А сколько таких смерть свою в сточных канавах да под кустами находят?
— Чего ж теперь, всех подкидышей собирать? Россия велика, бабы много рожают, особенно при дворе, — его глаза почти лукаво заблестели. Конечно, Орлов прав, при дворе рожали часто, а детей отправляли в деревню и больше не вспоминали.
— Иван Иванович предлагает приемный дом открыть, чтобы туда любая могла принести дите и, не называя своего имени, оставить. Воспитывать будем за казенный счет, да благотворители помогут.
У Бецкого был резон о бастардах задумываться, он и сам бастард — сын князя Трубецкого, от которого и получил усеченную фамилию Бецкой.
Они с Екатериной уверены, что главное — воспитание, дите — это глина, из которой можно вылепить что угодно. Не все соглашались, но понимали, что если уж не переделать, то хоть воспитать ребенка можно. Бецкой хвастался первыми воспитанниками:
— Уже есть такие…
Григория заинтересовало, как происходит прием.
— А просто. Снаружи лоток, в который можно положить младенца, чуть стукнуть в окошко, чтобы приняли, и уйти. По наклонному желобу дите в свертке попадает в руки няньки внутри. Никто и не спросит о матери и отце.
— Так вас завалят выблядками!
— Гриша! Среди тех детей талантов немало сыщется, не сомневаюсь. Вот увидишь!
Чувствуя дружный отпор императрицы и Бецкого, Орлов отступал, но оставался в уверенности, что так они только поощряют рождение выблядков, потому как бабы, зная, что дите примут, меньше беспокоиться будут.
Екатерина в ответ горячилась:
— Рожали и рожать будут, на то женщины Господом предназначены. Дурно, что незаконных, а только если по любви или просто страсти, так пусть дите живет. От сотни таких подкидышей, чаю, Россия не обеднеет, а сотня умных людей ей пригодится.
Но теперь они обсуждали нечто другое. Прислушавшись, Орлов хмыкнул: то подкидышей воспитывают, теперь вон девок учить вздумали! Ей-богу, точно дети малые, считают, что достаточно девицу образовать, чтобы ее потомство было умным, воспитанным и тоже образованным. Нет, Григорий понимал, что от матери немало зависит, добрая мать у человека в памяти на всю жизнь, но того и достаточно. А учить девок математике или вон химии вовсе ни к чему, мальчишки и те большей частью невежды. Сам Орлов нимало не страдал от неумения писать без ошибок, считая, что и Екатерина зря переживает из-за своей хромающей на обе ноги грамматики. А секретари на что, таких умных, как вон Потемкин, достанет ошибки исправлять. А не исправят, и без того обойтись можно, велика важность, с ошибкой слово написано или нет, главное, чтобы понятно было.
Григорий не отдавал себе отчет, что такими мыслями просто старается оправдать недостаток собственного образования, и Потемкину, с легкостью поглощавшему тома и умевшему рассуждать на любые темы, весьма завидовал. И сам тоже многим стал интересоваться, кроме охоты да застолья, с такой любовницей, как Екатерина, поневоле читать начнешь. Она меньше года на престоле, а дел сделала, сколько Елизавета Петровна за половину правления не успела. Ну, может, и не столько, но немало. При этом Екатерина не суетилась, напротив, быстро расписала каждый день по часам и старалась жить сообразно этому распорядку. На вопрос зачем, спокойно объясняла, что так легче всем: каждый знает, когда прийти, о чем доложить, когда его ждут, а когда нет.
Размышляя об особенностях своей любовницы, Орлов отвлекся. Прислушавшись снова, убедился, что Екатерина и Бецкой продолжают обсуждать открытие Воспитательного общества благородных девиц.
— Нет, брать только дворянок, я должна потом иметь возможность их принимать при дворе. План воспитания мне предоставить, учителей пока из Европы привезете, свои не готовы.
- Предыдущая
- 9/47
- Следующая
