Враг божий - Корнуэлл Бернард - Страница 42
- Предыдущая
- 42/99
- Следующая
Саграмор, Кунеглас и Агрикола возглавляли пехотинцев. Сейчас мои люди были крайние справа, и я видел, что саксонский строй куда длиннее нашего. Враг превосходил нас числом. Барды вам скажут, что саксов было несколько тысяч, но, полагаю, Элла привел не более шестисот человек. Разумеется, саксонский король располагал куда большим числом воинов, однако, как и мы, вынужден был оставить гарнизоны для защиты крепостей. Впрочем, и шесть сотен копейщиков – очень большое войско. А за строем дожидались еще не меньше шести сотен женщин и детей, которые не собирались принимать участие в битве, но, без сомнения, надеялись поживиться в случае победы – уж точно они бы обобрали наши трупы до нитки.
Друиды с усилием пропрыгали вверх, на холм. Пот стекал по лицу Мерлина на заплетенную в косицы бороду.
– Никакой магии, – объявил он. – Их колдуны не знают настоящей магии. Вам ничто не грозит.
Он протиснулся между сомкнутыми щитами и пошел искать Нимуэ. Саксы медленно надвигались. Их колдуны брызгали слюной и вопили, передовые бойцы осыпали нас бранью либо кричали задним, чтобы те держали строй.
Зазвучали рога, и наши ряды огласились пением. Мы на правом фланге орали боевую песнь Бели Маура – торжествующий рев, от которого огонь пробегает по жилам. Двое моих воинов плясали перед строем, перепрыгивая через свои сложенные на земле мечи. Я позвал их обратно, поскольку саксы двигались прямо на нас, вверх по пологому склону. Однако сшибки не произошло. Саксы остановились в ста шагах от нашего строя и сомкнули щиты, образовав сплошную стену обтянутого кожей дерева. Они молча стояли, пока их колдуны мочились в нашу сторону. Огромные псы лаяли и рвались с поводков, барабаны гремели, то и дело слышались скорбные завывания рога, но сами противники молчали, только ударяли копьями по щитам в такт мерному рокоту барабанов.
– Первые саксы, которых я вижу. – Тристан подошел ко мне и остановился, глядя на саксонских воинов, шкуры, обоюдоострые топоры, собак и копья.
– Их не так и трудно убивать, – успокоил я.
– Не нравятся мне эти топоры, – признался он, касаясь стального обода на щите, чтобы призвать удачу.
– Они тяжелые и несподручные, – заметил я. – Задерживаешь его щитом и колешь мечом пониже. Всегда срабатывает.
«Или почти всегда», – подумал я.
Саксонские барабаны внезапно смолкли, вражеский строй расступился, и вышел сам Элла. Несколько мгновений король смотрел на нас, потом плюнул и решительно бросил оружие на землю, показывая, что хочет поговорить. Он зашагал к нам, рослый, плечистый, темноволосый, в черной медвежьей шкуре. С ним были два колдуна и тощий плешивый человек – толмач, предположил я.
Кунеглас, Мэуриг, Агрикола, Мерлин и Саграмор вышли навстречу Элле. Артур решил остаться с конниками. Поскольку Кунеглас был единственным королем с наглей стороны, ему и пристало говорить с вражеским предводителем, однако он пригласил еще четверых и меня в качестве переводчика. Так я во второй раз увидел Эллу. Он был высокий, широкогрудый, с плоским суровым лицом и темными глазами. Иссеченные шрамами щеки обрамляла густая черная борода. Нос был сломан, на правой руке недоставало двух пальцев. Голову короля венчал шлем с двумя бычьими рогами, ноги облегали кожаные сапоги, длинная кольчуга свисала ниже колен. На горле и на запястьях блестело британское золото. Наверняка он обливался потом под медвежьей шкурой, наброшенной поверх кольчуги, однако в бою такой густой мех защищает от меча не хуже стальных лат.
– Помню тебя, червь, – сказал он мне. – Изменник сакс. Я чуть кивнул.
– Приветствую тебя, о король. Он плюнул.
– Думаешь, если ты учтив, смерть твоя будет легкой?
– Моя смерть тебя не касается, о король, а вот я намереваюсь рассказывать о твоей своим внукам.
Он рассмеялся, затем насмешливо оглядел наших предводителей.
– Пятеро на одного! А где Артур? Никак его от страха понос прихватил?
Я представил наших вождей Элле, затем Кунеглас повел речь, которую я переводил. Как обычно, он потребовал, чтобы саксонский король немедленно сдался. Мы будем милостивы, пообещал Кунеглас – потребуем жизнь Эллы, его сокровища, все его оружие, женщин и рабов, однако воины смогут уйти свободными – мы всего лишь отрубим каждому правую руку.
Элла осклабился, показав полный рот гнилых желтых зубов.
– Неужто Артур думает, будто спрятался от меня и я не знаю, что он здесь со своей конницей? Скажи ему, червь, что сегодня ночью его труп будет служить мне подушкой. Скажи, что, натешившись с его женой, я отдам ее моим рабам. Усатому дурню, – он указал на Кунегласа, – скажи, что к полуночи это место будет зваться «Могила бриттов». Еще скажи, что я вырву ему усы и сделаю из них игрушку для дочкиных котят. Скажи, что я изготовлю из его черепа кубок, а внутренности скормлю псам. Демону, – он ткнул бородой в сторону Саграмора, – скажи, что сегодня же его черная душа узрит все ужасы Тора и будет вечно корчиться в кольце змей. Что до этого… – Элла повернулся к Агриколе, – я давно желаю его смерти и буду с удовольствием вспоминать о ней долгими зимними ночами. А недоноска, – он плюнул в сторону Мэурига, – я оскоплю и сделаю своим виночерпием. Скажи им это все, червь.
– Он говорит «нет», – перевел я.
– Но ведь он явно сказал что-то еще? – педантично полюбопытствовал Мэуриг, которого пригласили на переговоры только из-за его ранга.
– Это неважно, – устало отвечал Саграмор.
– Всякое знание важно, – возразил Мэуриг.
– Что они говорят, червь? – спросил меня Элла, не обращая внимания на собственного толмача.
– Спорят, кому достанется удовольствие тебя убить, о король, – отвечал я.
Элла сплюнул.
– Скажи Мерлину, – саксонский король взглянул в сторону друида, – что его я не оскорблял.
– Он и так знает, о король, – сказал я, – ибо говорит на твоем языке.
Саксы боялись Мерлина и даже сейчас не хотели с ним ссориться. Два саксонских колдуна изрыгали в его сторону проклятия, но то была их обязанность, и Мерлин не обижался. Он вообще не проявлял интереса к переговорам, просто высокомерно смотрел вдаль, однако при последних словах удостоил саксонского короля легкой улыбки.
Элла несколько мгновений смотрел на меня, потом спросил:
– Из какого ты племени?
– Из Думнонии, о король.
– По рождению, болван!
– Из твоего, господин, – отвечал я. – Из народа Эллы.
– Кто твой отец?
– Я не знал его, господин. Утер захватил мою мать, когда я был у нее во чреве.
– А ее как зовут?
Мне пришлось на мгновение задуматься.
– Эрке, о король, – вспомнил я наконец. Элла неожиданно улыбнулся.
– Доброе саксонское имя! Эрке, богиня Земли и наша общая матерь. Как здоровье твоей Эрке?
– Я не видел ее с младенчества, о король, но мне говорили, она жива.
Элла мрачно уставился на меня. Мэуриг визгливо требовал, чтобы ему перевели, потом, ничего не добившись, замолчал.
– Нехорошо человеку забывать свою матерь, – сказал наконец Элла. – Как твое имя?
– Дерфель, о король.
Он плюнул на мою кольчугу.
– Позор тебе, Дерфель, что забыл свою мать. Будешь сегодня сражаться вместе с нами? С народом своей матери?
Я улыбнулся.
– Нет, о король, но благодарю за честь.
– Да будет легкой твоя смерть, о Дерфель. А вот этим гнидам скажи… – он кивнул на четырех вооруженных вождей, – что я приду съесть их сердца.
Элла последний раз плюнул, повернулся и зашагал к своим воинам.
– Так что он сказал? – взвизгнул Мэуриг.
– Он говорил со мной о моей матери, о принц, – отвечал я, – и напомнил про мои грехи.
Да простит меня Бог, в тот день я зауважал Эллу.
Мы выиграли сражение.
Игрейна захочет узнать больше. Ей нравится читать про храбрецов, и они были, как были и трусы, и те, кто со страху наложил в штаны, но остался стоять в строю. Были те, кто никого не сразили, лишь отчаянно защищались, и те, для чьих подвигов бардам пришлось изыскивать новые слова. Короче, бой мало отличался от любого другого. Друзья гибли, среди них Каван, друзья получали раны, как Кулух, друзья оставались невредимы – в их числе Галахад, Тристан и Артур. Меня рубанули топором по левому плечу, и хотя кольчуга смягчила удар, рана затягивалась несколько недель, и алый шрам на ее месте до сих пор болит в холодную погоду.
- Предыдущая
- 42/99
- Следующая
