Студия пыток - Уэлш Лиза - Страница 8

• Предыдущая
• 8/54
• Следующая

– Я хочу, чтобы их не было. Сожгите их, пусть не останется и следа. Если вы действительно хотите, чтобы все было сделано за неделю, вы это сделаете. А если вы такой щепетильный, я обращусь в другой аукционный дом.

– Кроме всего прочего, очистить чердак будет не так уж легко. Книги тяжелые, мисс Маккиндлесс.

– Я вам уже все сказала. Я старая женщина, у меня слишком много денег и некому их оставить. Выставите мне счет. Я выпишу чек на ваше имя, или на имя «Аукционов Бауэри», как хотите. Может, даже наличными отдам. В наличных – сила, так ведь говорят, мистер Рильке?

– Говорят много чего, мисс Маккиндлесс. Но тут не только деньги.

– Разве? Хорошо, допустим, у вас есть свой кодекс чести. – Она вычертила последний крестик. Белый лист бумаги превратился в кладбище. – Мне очень жаль, если вам покажется, что я подвергаю сомнению вашу репутацию, но, если вам все еще нужен этот заказ, окажите мне такую услугу. Я предпочитаю платить, а не просто доверять. Опыт подсказывает мне, что это лучший способ. – Она поймала мой взгляд. – Мне хотелось бы заключить сделку с вашей совестью. Я желаю, чтобы вы это сделали. Пусть вам помогут спустить вещи с чердака вниз, но разжигать костер и бросать в него книги и остальные ненужные вещи должны только вы, своими руками.

– Я приготовлю опись. Вам не придется рассматривать все вещи – просто нужно будет подписать разрешение на уничтожение имущества.

– Я не хочу ничего видеть и знать. Ни единого названия книги. Ни одной бумаги. Сделайте это за меня, мистер Рильке. Будь я молода, сделала бы это сама, но время поймало меня в ловушку.

Я рассеянно улыбнулся ей и кивнул. В душе я ни с чем не согласился. Но я умею улыбаться – быть негодяем и при этом улыбаться.

– Вам можно доверять, мистер Рильке?

Я подумал о фотографиях, спрятанных в полу. Если я покажу их ей, то потеряю заказ.

– «Аукционы Бауэри» всегда защищают интересы своих клиентов.

– Я предпочла бы ответ «да» или «нет».

– Да. Да, вы можете доверять мне. – Я скрестил пальцы под столом, как лживый ребенок.

– Тогда продолжим, – сказала она отрывисто, словно уже пожалела о допущенной слабости. – У нас обоих есть дела, и время не ждет.

Она отпустила меня кивком головы и вернулась к работе.

В коридоре четверо ребят спускали с лестницы лакированный японский шкафчик. Я задержался, любуясь черным блеском неповрежденной полировки, изящными фигурками на Мосту Счастья, на каждом ящике, всеми этими отделениями и хрупкими полочками. Такое будет стоить не меньше 4000 фунтов. Наверху, у самого начала лестницы, Джимми Джеймс стоял с тремя парнями, держащими свернутый японский ковер. Я взбежал на второй этаж и мимоходом кивнул ему, но он высморкался в старый носовой платок и меня проигнорировал.

Следующий этаж был безлюден. Я прошел в спальню и спустил лестницу. Сейчас в доме я был не один, да и времени на тщательный осмотр чердака не было. Если у Маккиндлесса есть тайна, ключ к ней лежит в этой комнате. Я вынул из кармана отвертку и заменил врезной замок на новый, который прихватил с собой утром. Это не задержит взломщика надолго, но, по крайней мере, шума прибавится, и я буду знать, что кто-то пытался сюда попасть. Я подобрал пару стружек с пола и вышел через заднюю дверь, ни с кем не попрощавшись.

Дома я принял душ, оделся и достал фотографии из тайника. Смотреть на них легче не стало, а идей у меня не прибавилось. Я видел грубость веревки, ее волокна. Я легко мог себе представить, каково быть связанным такой веревкой, но больше ничего не знал.

Я вышел из дома, по дороге заглянул в копировальный офис и попросил разрешения самому сделать фотокопии. Ассистентка выглядела слишком молодо для хозяйки. Она вышла из-за прилавка и подошла ко мне.

– Мы не настолько заняты, чтобы не сделать это за вас. Сколько копий вам нужно?

Я вынул фотографии из кошелька. Она с улыбкой протянула руку.

– Я лучше сам все сделаю, если вы не возражаете.

– Это не проблема, – настаивала она. – Знаете, в этом месте чувствуешь себя как в морге. Умереть можно со скуки.

Я не поддавался:

– Спасибо за предложение, но это не простые, старые фотографии. Я аукционист, и мне нужно скопировать их для покупателя. Лучше я сделаю все сам, и если испорчу их, пусть это будет моей ошибкой.

Девушка заинтересовалась:

– Можно взглянуть?

Я уже мечтал, чтобы кто-то подошел к окошку и отвлек ее, но здесь действительно было тихо, как в морге.

– Я бы показал вам их, но немного спешу. Если можно, я просто сделаю копии сам, хорошо?

Она выпятила нижнюю губу.

– Как угодно.

Девушка побрела к ксероксу и включила его. Я осторожно положил фотографию изображением вниз, закрыл крышку, нажал на кнопку и стал ждать, пока не выползет копия с еще влажными чернилами – копия насилия. Я сделал то же со всеми фотографиями Маккиндлесса. Машина тарахтела, выплевывая эти ужасные сценки. Я почти впал в транс. Ксерокс остановился, я осторожно собрал копии, подошел к стойке и пересчитал листы перед девушкой, стараясь нечаянно их не перевернуть.

– Простите за то, что я так спешу. – Девушка, пробила чек. – Приходите как-нибудь на аукцион. Распродажи ведутся каждую вторую субботу. Это интересно. Я вам помашу с подиума.

Она улыбнулась, протягивая мне сдачу. Вот и подружились.

Отойдя на квартал от магазина, я понял, что натворил, развернулся и побежал обратно. Слишком поздно. Девушка стояла у машины, испуганная и окаменевшая, как манекен. Она успела поднять крышку и держала в руках снимок, изображающий сплетение тел с Маккиндлессом в центре – пауком в паутине плоти. Я отобрал у нее снимки, прошептал: «Простите» – и вышел.

Я понятия не имел, что делать дальше. Обычно в таких случаях я играю на знаниях и контактах. Если подводят знания, помогают контакты. Компания «Бэлфор и сыновья» начала фотографировать в Глазго, еще когда вдоль Брумило таскались лошадиные повозки, а горцы на мосту Ямайка беседовали по-гэльски. Черно-золотая табличка на их двери сообщает дату основания компании: 1882-й, а в каталоге у них – почти все районы города, сфотографированные за последние сто лет. Я много лет помогал им заполнять пустые места в каталоге. Каждый раз, находя что-нибудь достойное внимания, я тут же сообщал им. Их считают очень хорошей семейной фирмой, замкнутой, сплоченной, как все старые деловые семьи. Ничего нелегального. Здесь всегда обращались со мной вежливо и учтиво, а я вот собираюсь испортить им сегодняшний вечер своим визитом. Но у них по венам течет нитрат серебра, и я точно знаю: если кто-то и сможет сказать, реальные это снимки или инсценировка, это будет какой-нибудь бэлфорский парень. Я заглянул в окошко, надеясь увидеть Дуги – старшего брата, но из-за снимков, висящих на витрине, не мог понять, кто внутри. Я обошел здание с торца и вошел в магазин.

– Ага, мистер Рильке! Сколько лет, сколько зим!

Миссис Бэлфор была такой мамочкой, от которой не отказался бы любой мальчишка. Опрятная, хорошо одетая, низкорослая и практичная. Кто знает, вполне может быть, она лупит своих детей каждый вечер бельевой веревкой, но при взгляде на нее мне думается о пирогах, ароматических мешочках с травами и сказках на ночь. Я вообще склонен с нежностью думать о чужих матерях. Миссис Бэлфор стояла, согнувшись над рабочим станком с ковровым покрытием, где лежал огромный кусок стекла. Острым стеклорезом она подгоняла его под раму. Мельком взглянула на меня.

– Подожди минутку, сынок. Если я сейчас остановлюсь, то сразу все испорчу.

Я смотрел, как осторожно она водит стеклорезом, помогая себе металлической линейкой. Точно ледоход медленно прокладывает себе путь под черным небом, разрушая айсберги, обреченные на гибель. Потом, скрипнув в последний раз, стеклорез освободился. Она распрямилась и улыбнулась мне.

– Ну вот и все. Извини, что заставила тебя ждать. Чем могу служить? Может, на распродажах есть что-нибудь, что могло бы нам понравиться?

• Предыдущая
• 8/54
• Следующая