Крепость стрелка Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 14
- Предыдущая
- 14/80
- Следующая
Инженер достал трутницу и склонился над запалом. Вспыхнул огонек. Пламя побежало по тонкому, едва заметному в сухой траве шнуру. Горел он быстро, рассыпая искры и дымя. Потом огонь как будто выпрыгнул из травы и взбежал к запальному отверстию.
Секунду-другую все было тихо, потом громадное орудие как будто рассыпалось. Двойной пороховой заряд попытался вытолкнуть ядра из жерла, но сопротивление оказалось достаточно сильным. Клинья выдержали, а вот разукрашенное дуло лопнуло. Куски покореженного металла ударили во все стороны, и пушка исчезла в дыму. Колеса отлетели, передняя часть ствола рухнула на землю. Пушкари отметили успех торжествующими криками.
– Одной маратхской пушкой меньше, – сказал Уоллес. Ахмед довольно оскалился. – Вы знаете Маккея? – спросил полковник.
– Никак нет, сэр.
– Капитан Маккей. Хью Маккей. Служит в Ост-Индской компании. Четвертый кавалерийский. Очень хороший парень. Очень. Я хорошо знаю его отца. Дело вот в чем. Перед Ассайе молодого Хью назначили старшим обозной команды. Справился, надо признать, отлично! Просто отлично. Но оставаться в обозе не пожелал. Потребовал, чтобы его вернули в боевую часть. Прямое неподчинение, а? Уэлсли, разумеется, был за то, чтобы Маккей остался с быками, но Хью и слышать не хотел. Желал показать себя во всей красе. Что ж, его право. Да вот только вчера беднягу убило. Разрезало пополам ядром. – Уоллес повысил голос, как будто считал случившееся с капитаном полнейшим безобразием. – Так что обозная команда осталась без присмотра. Понимаете, Шарп?
Боже, теперь из меня делают начальника быков, подумал прапорщик. Еще одно повышение.
– Сказать, что они остались совсем уж без присмотра, было бы несправедливо, – продолжал Уоллес, – потому что старший там есть. Но у парня совершенно никакого опыта работы с быками. Его зовут Торранс. Хороший малый, но дела сейчас пойдут поживее, и ему потребуется надежный помощник. Мы ведь углубляемся во вражескую территорию, понимаете? Кругом эта проклятая кавалерия. В общем, Торранс не справляется. Нужен человек, который навел бы там порядок. Вот я и подумал, что лучшей, чем вы, кандидатуры нет. Вы же работали на складе у Стокса, верно? – Уоллес улыбнулся так, будто бы оказывал прапорщику огромную услугу.
– Но я же не разбираюсь в быках, сэр, – попытался возразить Шарп.
– Нисколько не сомневаюсь! Даже уверен! Да и кто в них разбирается? То-то и оно. И там ведь не только быки. Есть еще дромадеры. И слоны. Настоящий зверинец! Но опыт, Шарп! Опыт пойдет вам на пользу. Так сказать, еще одна тетива к вашему луку.
Спорить и возражать не имело смысла. Его участь была решена. Прапорщик покорно кивнул.
– Есть, сэр.
– Вот и хорошо! Отлично! Прекрасно! – Уоллес облегченно вздохнул, как человек, решивший трудную задачу. – Это ненадолго. Скиндия уже просит мира, а скоро и раджа пойдет на попятную. Допускаю, что нам даже не придется идти к Гавилгуру, если, конечно, эти мерзавцы именно там попытаются спрятаться. Так что помогите Торрансу, а потом собирайтесь в обратный путь. В Англию. Станете зеленомундирником, а?
Итак, прапорщик Шарп засыпался. Дал маху. Не приглянулся. Пробыл в офицерах два месяца и получил коленом под зад. Таким не место в боевой части. Вперед – к быкам и дромадерам. Сказал бы еще кто, что это за твари такие, дромадеры! А потом в Англию. Снимай красный мундир – тебе больше пойдет зеленый. Вот так-то, прапорщик Шарп. Обделался, как теленок.
Британская и союзная кавалерия преследовали противника всю ночь, и только на рассвете всадники спешились, напоили коней, недолго отдохнули, снова забрались в седло и поскакали дальше. Скачка эта продолжалась до тех пор, пока лошадей не стало пошатывать от усталости, а пот взбился до белой пены. Лишь тогда дикая погоня наконец закончилась. Руки уже не держали сабли, лезвия затупились, жажда крови была утолена. Та ночь стала прославлением победы, мщения и ярости, резней при свете луны, затопившей плоскогорье черной кровью, а день – ее продолжением и пиршеством для всех стервятников, крылатых и четвероногих.
Погоня закончилась у внезапно выросшего горного хребта, обозначавшего северную границу Деканского плоскогорья. Крутые, густо поросшие лесом холмы не лучшее место для кавалерии, а за холмами поднимались отвесные скалы, протянувшиеся с запада на восток подобно сказочным укреплениям некоего племени великанов. Кое-где в каменные отвесы врезались глубокие ущелья, и кое-кто из британцев, взирая на остановившую их преграду, высказывал предположение, что расселины эти могут привести к самой вершине, но рисковать, однако, никто не стал. Между двумя такими расселинами выступал скалистый мыс, напоминающий гигантский нос чудовищного каменного корабля. Высота его была никак не меньше двух тысяч футов, и один из всадников, вытирая пучком травы окровавленный клинок, заметил на самой вершине пика белое пятнышко. Сначала он подумал, что это облачко, потом услышал хлопок далекого выстрела, а секундой позже на край поля упало, словно брошенное с неба, ядро. Оказавшийся рядом капитан вытащил подзорную трубу и направил ее на вершину выступа. Смотрел он долго, а потом негромко свистнул.
– Что там, сэр?
– Крепость, – ответил капитан. Рассмотреть удалось только черные каменные стены над серо-белой скалой. – Чертова крепость. Чуть ли не в самом небе. Это Гавилгур.
Орудия произвели еще несколько выстрелов, но расстояние было столь велико, что ядра потеряли силу еще до того, как упали на землю. Они падали, как капли некоего кошмарного дождя, и капитан велел отъехать подальше, чтобы ненароком не попасть под обстрел.
– Их последнее убежище, – рассмеялся он, – но к нам, парни, оно не имеет никакого отношения. Разгрызать этот орешек придется пехоте.
Кавалеристы медленно двинулись на юг. Многие лошади потеряли подковы, так что их пришлось вести под уздцы, но ночная работа была выполнена отлично. Теперь остатки разбитой армии укрылись в Гавилгуре.
С правого фланга прокричал что-то сержант, и капитан, повернувшись к западу, увидел появившуюся из рощи колонну неприятельской пехоты. Полк сохранил артиллерию, но намерения драться не выказывал. Вместе с солдатами шли сотни гражданских и несколько рот маратхской пехоты. Все они направлялись к дороге, которая вилась между холмами, а потом уходила зигзагом вверх. Если эта дорога – единственный путь к крепости, подумал капитан, то да поможет Бог тем, кому придется атаковать Гавилгур. Он навел на пехоту подзорную трубу. Солдаты в белых мундирах, похоже, не проявляли интереса к британской кавалерии, но капитан все же велел прибавить шагу.
Еще немного, и британцы скрылись за поросшим сорго полем. Капитан повернулся и в последний раз взглянул на поднебесную крепость. Она стояла так высоко, что, казалось, парила над всей Индией.
– Поганое место, – пробормотал капитан и отвернулся.
Он сделал свое дело, и пусть теперь пехота карабкается к облакам и делает свое.
* * *
Полковник Уильям Додд наблюдал за британскими кавалеристами до тех пор, пока всадники в синих мундирах не увели своих усталых лошадей к югу и не исчезли за просовым полем. Командовавший маленькой полковой батареей субадар хотел развернуть пушки и открыть по неприятелю огонь, но Додд такого разрешения не дал. Смысла в такой атаке не было: не успеют артиллеристы зарядить орудия, как кавалеристы удалятся на безопасное расстояние. Он посмотрел на бьющие из крепости орудия. Никакого вреда противнику они не причинили, разве что произвели на всадников впечатление.
Путь до вершины занял более семи часов, и к тому времени, когда Додд все же добрался до ворот, легкие у него горели, все мышцы ныли, а форма промокла от пота. Полковник поднимался пешком, не пожелав садиться в седло, потому что, во-первых, конь устал, а во-вторых, хотел показать солдатам, что их командир идет вместе со всеми. Додд был высокого роста, с угрюмым, болезненным лицом, резким, неприятным голосом и неловкими манерами, но он хорошо знал, как заслужить уважение и восхищение солдат. Видя, что командир не едет верхом, хотя и мог бы, они не позволяли себе жаловаться на тяготы долгого, выматывающего силы подъема. Семьи, обоз и батарея еще только вступили на петляющую, коварную горную тропу, проходившую в конце, на протяжении более мили, над отвесным обрывом.
- Предыдущая
- 14/80
- Следующая
