Король зимы - Корнуэлл Бернард - Страница 61
- Предыдущая
- 61/104
- Следующая
— Неудивительно, что ты потратил целых пять лет, чтобы отыскать рукопись, — проговорил я, думая о том, как много людей тосковали о Мерлине все это время.
— Ерунда. Я узнал о существовании свитка только год назад. До того я искал другие вещи: Рог Бран Галеда, Нож Лауфродедда, Доску для игры в кости Гвенддолау, Кольцо Элюнед. Сокровища Британии, Дерфель... — Он замолчал, глядя на запечатанный сундук, затем опять поднял взгляд на меня. — Сокровища — ключи от власти, Дерфель, но без секретов, скрытых в этом свитке, они просто обычные мертвые предметы.
В его голосе послышалось редкое для него благоговение, и неудивительно, потому что Тринадцать Сокровищ были самыми таинственными и священными талисманами Британии. Как-то ночью в Беноике, когда мы дрожали во тьме, прячась от франков за деревьями, Галахад позволил себе усомниться в самом существовании Сокровищ, не веря, что они могли пережить годы долгого римского правления. Но Мерлин всегда твердил, что старые друиды, предвидя поражение, спрятали их так глубоко, чтобы ни один римлянин не смог отыскать. Собирание этих Тринадцати Сокровищ стало целью всей его жизни. Он мечтал о том вызывающем благоговение дне, когда они, собранные вместе, станут действовать. Как это сделать, и было, оказывается, описано в свитке Каледдина.
— Но все же что говорит нам свиток? — спросил я нетерпеливо.
— Откуда мне знать? Ты не даешь мне времени почитать. Почему бы тебе не уйти и не заняться полезным делом? Помахать веслами или чем там занимаются обычно моряки? — Он подождал, пока я дойду до двери. — Да, и еще одна вещь, — добавил он задумчиво.
Я обернулся и увидел, что он опять уткнулся в густо исписанный свиток.
— Лорд? — окликнул я его.
— Я просто хотел поблагодарить тебя, Дерфель, — рассеянно проговорил он. — Спасибо. Я знал, что ты когда-нибудь пригодишься.
Передо мной снова возник пылающий Инис Требс и мертвый Бан.
— Я обманул ожидания Артура, — горько сказал я.
— Все обманули ожидания Артура. Слишком многого он ждет от других. А теперь иди.
* * *
Я предполагал, что Ланселот и его мать Элейна поплывут на запад, в Броселианд, и там присоединятся к толпе беженцев из королевства Бана, но они вместо этого направились на север, в Британию, а точнее — в Думнонию.
Из Думнонии они двинулись в Дурноварию и добрались до города за два дня до того, как высадились на берег мы с Мерлином и Галахадом.
Королевский отряд Беноика плыл на трех быстрых кораблях. Каждый из них заранее, задолго до падения Инис Требса, был загружен запасами продовольствия, а трюмы до отказа забиты золотом и серебром, за которыми безуспешно охотились франки. Как только отряд королевы Элейны добрался до Дурноварии, сокровища были спрятаны. Длинной вереницей тянулись беженцы, босоногие, в окровавленных лохмотьях, со спутанными и хрустящими от морской соли волосами, но с зажатыми в руках копьями и мечами. Элейна, королева Беноика, и Ланселот, теперь король Потерянного королевства, тащились по главной улице, чтобы, как нищие, вымаливать милостыню у ворот дворца Гвиневеры. За ними брели потрепанные стражники, оборванные поэты и помятые придворные, которые, как жалостливо причитала Элейна, были единственными, кто выжил в этой резне.
— Если бы только Артур сдержал свое слово, — рыдала она, обращаясь к Гвиневере, — если бы он сделал лишь половину из того, что обещал!
— Мама! Мама! — пытался урезонить ее Ланселот.
— Единственное, что я хочу, — это умереть, дорогой мой, — всхлипнула Элейна.
Гвиневера не осталась равнодушной. Она велела принести одежду, приготовить баню и накрыть стол. Несчастным налили вина, перевязали раны, призвали Артура и с вниманием выслушали их истории.
А истории были удивительными. Они распространились по городу и к тому времени, когда мы прибыли в Дурноварию, долетели до каждого уголка Думнонии и даже перепорхнули через границы страны, пересказанные в бессчетных бриттских и ирландских пиршественных залах. Это была настоящая легенда о великих героях. О том, как Ланселот и Борс удерживали Ворота Водяного и как покрыли ковром из мертвых франков прибрежные пески и насытили трупами врагов морских чаек. Франки, говорилось в этой легенде, молили о пощаде, опасаясь вспышек клинка Танлладвира в беспощадной руке Ланселота. Но вопреки мужеству Ланселота за его спиной трусливые защитники крепости сдали ее врагам. Франки оказались внутри города, и если за пределами городских стен сражение было страшным, то здесь оно превратилось в ужасающее побоище. Один за другим падали враги, запруживая узкие улицы, но даже самые великие герои древности не могли бы сдержать столь многочисленных захватчиков в железных шлемах, которые возникали из окружавшего остров моря, как демоны, рожденные кошмаром Манавидана. Отступили герои, которых враг превосходил в числе. Оставляя позади себя груды вражеских трупов, они пятились к дворцу, где Бан, их добрый король Бан, стоя на высокой террасе, всматривался в морскую даль, ожидая кораблей Артура. «Они появятся! — шептал Бан. — Артур сдержит свое обещание!»
Король, толковала легенда, не хотел покидать террасу. Как же так, рассуждал он, появится Артур, а его, короля, не будет на месте? Что скажут люди? Поцеловав руку верной жены, обняв своего наследника, пожелав им счастливого ветра : по дороге в Британию, он остался дожидаться Артура. Король стоял неподвижно, обратив взор к морю, которое так и не принесло на своих волнах спасения.
Это была волнующая история. Пока еще думали, что ни один корабль не вырвался из Арморики, рассказывалось и об отряде из Думнонии, людях, ведомых Кулухом и Дерфелем. Именно они позволили врагу войти в Инис Требс.
— Они дрались, — благородно уверял Гвиневеру Ланселот, — но не могли сдержать врага.
Артур, который сражался против саксов Кердика, с трудом вырвался в Дурноварию, чтобы приветствовать гостей. Он прибыл всего лишь несколькими часами раньше нашей печальной процессии, которая тащилась по дороге, тянувшейся от моря мимо высоких травянистых валов Мей Дана. Один из стражников у южных ворот города узнал меня и впустил нас.
— Вы поспели как раз вовремя, — сказал он.
— К чему? — спросил я недоуменно.
— Артур здесь. Они собираются рассказывать ему историю Инис Требса.
— Прямо сейчас? — Я глянул в сторону маячившего на западном холме дворца. — Мне бы хотелось послушать.
И мы поспешили войти в город. Меня подгоняло еще и нетерпение увидеть церковь Сэнсама, которую он построил для Мордреда. Но в центре, к моему удивлению, не оказалось ни церкви, ни храма, лишь пустырь, заросший сорняком.
— Нимуэ, — усмехнулся я.
— Что? — переспросил Мерлин.
Желая остаться неузнанным, он по самые брови закрылся капюшоном.
— Некий человечек, — сказал я, — задумал построить на этом месте церковь. Гвиневера призвала Нимуэ, чтобы остановить его.
— Значит, Гвиневера не так уж неразумна? — спросил Мерлин.
— А разве я говорил это?
— Нет, дорогой Дерфель, не говорил. Пошли?
Мы свернули в сторону дворца. Наступил вечер, и дворцовые слуги зажигали факелы вдоль всего внутреннего двора, где уже собиралась густая толпа, безжалостно топтавшая розы Гвиневеры. Все жаждали посмотреть на Ланселота и Артура. Нас никто не узнал. Мерлина скрывал капюшон, а мы с Галахадом были в шлемах с волчьими хвостами, скрывавших лица. Стиснутые в дальней аркаде, мы вместе с Кулухом и еще дюжиной наших людей затерялись в толпе.
И тут, в ночной полутьме, мы услышали историю падения Инис Требса.
Ланселот, Гвиневера, Элейна, Артур, Борс и Бедвин стояли на противоположном конце внутреннего двора, где мостовая поднималась на несколько футов над остальной частью пространства, создавая как бы естественную сцену, что подчеркивалось и чередой пылавших факелов, уходивших вниз ступенями. Я искал Нимуэ, но не видел ее. Епископа Сэнсама тоже не было здесь. Епископ Бедвин произнес молитву, и христиане в толпе, бормоча, крестились. Наступила тишина, все приготовились слушать ужасную историю падения Инис Требса. Рассказывал Борс. Он вышел вперед и, стоя на верхней ступени подиума, громким голосом повествовал о войне Беноика, и замершие люди слушали разинув рты. Они встречали вздохами слова об ужасах осады и отвечали приветственными криками на рассказ о героизме Ланселота. А тот, как бы пытаясь унять вспышки восторга, поднимал обмотанную бинтами руку и смущенно покачивал головой, будто стеснялся принимать на свой счет безудержную хвалу толпы. Элейна, задрапированная в черное, стояла рядом со своим сыном и плакала. Борс не стал нажимать на вину Артура, не явившегося на помощь и не поддержавшего обреченный гарнизон; он просто сказал, что Ланселот, конечно же, все понимал и оправдывал Артура, бившегося в этот момент в Британии, но король Бан, этот добрый и наивный человек, питал несбыточные надежды. Артур согласно кивал головой и, казалось, тоже готов был вот-вот прослезиться. Особенно растрогался он, когда Борс рисовал слащавую картину прощания короля Бана с женой и сыном. Мои глаза тоже щекотали наворачивавшиеся слезы, но не ложь Борса вызывала их, а явная радость снова видеть Артура. Он не изменился. То же костистое, суровое лицо и внимательные, полные сочувствия глаза.
- Предыдущая
- 61/104
- Следующая
