Невидимый - Юнгстедт Мари - Страница 31

— Хагман фигурирует в нашей базе? — спросил Кнутас.

— Нет. Даже ни разу не задержан за превышение скорости, — ответил Кильгорд. — Во всяком случае, его роман с Хеленой Хиллерстрём — это правда. Директор это подтвердил. Об этой истории знали все учителя. Хагман уволился, не дожидаясь, пока руководство примет меры.

Кильгорд откинулся на стуле, с бутербродом в руке, и оглядел своих слушателей, ожидая реакции.

— Мы поедем туда и поговорим с ним еще раз, — сказал Кнутас. — Ты поедешь, Карин?

— Да, конечно.

— Если вы не возражаете, я бы тоже поехал, — проговорил Кильгорд.

— Не возражаем, — ответил слегка удивленный Кнутас. — Поехали.

Юхан и Петер закончили монтировать репортаж об атмосфере на острове после убийств. Им удалось взять несколько очень эффектных интервью — встревоженная мама, владелец ресторана, уже отметивший снижение доходов, и несколько девочек-подростков, которые боятся ходить одни по вечерам. Однако редактор остался недоволен. Макс Гренфорс всегда ворчал, если репортаж делался не точно по его указке. «Чертов старикашка!» — подумал Юхан. Во всяком случае, редактор разрешил им остаться на Готланде еще на несколько дней, хотя ничего нового не происходило. Многое еще нужно было сделать. На завтра Юхан договорился об интервью с комиссаром криминальной полиции Андерсом Кнутасом, чтобы расспросить его о том, как продвигается следствие.

Поскольку Юхан остался на острове, у него появился шанс снова встретиться с Эммой. Разумеется, если она захочет. Он опасался, что напугал ее своей настойчивостью. Одновременно его мучила совесть: все-таки она замужем. Тем не менее он почти все время думал о ней. Оставшись один, с наслаждением произносил ее имя вслух. Эмма. Эмма Винарве. Такое красивое имя. Он должен встретиться с ней. Хотя бы еще раз.

Стоит рискнуть. Вдруг она дома, а мужа нет? Она ответила после первого звонка, немного запыхавшись.

— Привет, это я, Юхан.

Последовала короткая пауза.

— Привет.

— Ты одна?

— Нет, я с детьми. И их бабушкой.

«Черт подери!»

— Мы можем увидеться?

— Не знаю. Когда?

— Прямо сейчас!

Она рассмеялась:

— Ты сумасшедший.

— Бабушка слышит, что ты говоришь?

— Нет, они в саду.

— Мне необходимо с тобой встретиться. Ты хочешь меня увидеть?

— Я хочу, но не получится. Это безумие.

— Пусть безумие, но так надо.

— Ты уверен, что и мне так надо?

— Не уверен, но надеюсь.

— Даже не знаю, что тебе сказать.

— Ну пожалуйста! Ты можешь оставить их ненадолго?

— Подожди минуточку.

Он услышал, как она положила трубку на стол и куда-то ушла. Прошла минута-другая. Он затаил дыхание. Вот она вернулась и снова взяла трубку:

— Хорошо.

— Мне заехать за тобой?

— Да нет, что ты! Я возьму машину и приеду в город. Где мы встретимся?

— Я буду ждать тебя на парковке возле Стура-Торгет. Через час.

— Договорились.

«Я просто спятила, — подумала Эмма, положив трубку. — Напрочь мозги отшибло!» Но сейчас ей было совершенно не до того. Все получилось как-то слишком просто. Она сказала свекрови, что подруга в депрессии, сидит и плачет и что ей надо поехать туда. Свекровь заверила, что все будет хорошо. Она поиграет с детьми и напечет им на ужин блинчиков. Какой ужас, бедная подруга! Конечно, Эмма должна поехать и утешить ее. Свекровь сказала, что готова остаться на весь вечер и даже на ночь, если потребуется. Улле должен был вернуться только на следующий день.

Эмма направилась в душ. Они все утро загорали в саду, вот потому ей и стало жарко, говорила она сама себе, в то время как тревожные лампочки вспыхивали в мозгу. Она вымыла голову, натерлась ароматным молочком для тела и, с бьющимся от возбуждения сердцем, нанесла на кожу несколько капелек духов. Быстро надела свое лучшее белье, блузку и юбку. Чмокнула детей, сказала им: «Пока!» Глубоко вздохнула и пообещала позвонить попозже. Плюхнувшись на сиденье машины, Эмма почувствовала, что ее снова бросило в жар.

Выехав на шоссе, ведущее в сторону Висбю, она включила на полную громкость музыку и открыла окно. Теплый летний воздух ворвался в салон и сдул все угрызения совести.

Припарковав машину на единственном свободном месте, она увидела его. Как всегда, в джинсах и черной футболке, со взъерошенными волосами.

То, что произошло дальше, казалось само собой разумеющимся. Слова не понадобились. Они просто шли рядом по улице, и ноги сами вели их к отелю, где остановился Юхан. Словно не было на свете ничего естественнее. Мимо стойки администратора, вверх по лестнице, по коридору до двери, и вот они уже в номере. Впервые одни в четырех стенах. Он обнял ее, едва закрыв за собой дверь. И еще она отметила, что дверь он запер.

Кнутас вел машину по дороге в Судрет. Карин Якобсон и Мартин Кильгорд сидели сзади. Они выбрали шоссе 142 регионального значения, разрезающее остров посредине. Затем мимо пустоши Лойста, где свободно, почти как на воле, пасутся готландские низкорослые лошадки. Карин, работавшая в молодые годы гидом, стала рассказывать Кильгорду о лошадях.

— Ты заметил табличку, где было написано «национальный заповедник»? Если проехать несколько километров вглубь пустоши, можно добраться до того места, где пасутся лошади. Круглый год, в любую погоду они бродят там целым табуном. Голов пятьдесят кобыл и один жеребец. Жеребца держат от одного до трех лет — в зависимости от того, сколько кобыл он успеет покрыть. В год рождается около тридцати жеребят.

— А чем они питаются? — спросил Кильгорд, который возился с упаковкой конфет, пытаясь ее открыть. В конце концов не выдержал и оторвал уголок зубами.

— Зимой их подкармливают сеном, а так едят траву и что найдут в лесу. Пару раз в год их отлавливают, чтобы обработать копыта. И еще небольшое количество забирают в июле на выставку.

— Какой же смысл держать этих лошадей, если они только бродят здесь все время сами по себе?

— Чтобы сохранить породу. Готландские лошадки — единственный в Швеции вид отечественных пони. Их история уходит корнями в Средневековье. В начале двадцатого века они были на грани вымирания. Но потом их снова стали разводить, и поголовье увеличилось. Сегодня на Готланде около двух тысяч лошадей, и еще около пяти тысяч — в других частях Швеции. Они очень популярны. Поскольку они низкорослые, около ста двадцати пяти сантиметров в холке, то идеально подходят для детей. И по темпераменту тоже. Они очень добрые, работящие и выносливые. Они хороши и на скачках. Мой брат держит собственных лошадей. Я часто ему помогаю.

Они ехали дальше, болтая о том о сем. Кильгорд угощал Карин конфетами, хотя большая часть попала в рот к нему самому. Карин Якобсон импонировали эрудированность Кильгорда и его веселый нрав. Ее совершенно потрясло его отношение к еде. Казалось, он ест во всякое подходящее и неподходящее время. Как правило, он что-нибудь жевал, а если нет, значит, шел к столу или от стола. Несмотря на все это, он не выглядел толстым, просто крепко сбитым.

Кнутас, в сущности, ничего не имел против Кильгорда. Однако тот его почему-то раздражал. Его живость и непосредственность располагали к себе. И это бы хорошо, но он начал своевольничать. По любому поводу он высказывал свое мнение и вмешивался в руководство следствием. Кнутас заметил, что коллега мягко критикует его и пытается исподволь навязать собственное мнение. У Кнутаса невольно возникало чувство, что с ним обращаются с позиции «старшего брата». Стокгольмские полицейские наверняка считают, что полиция на Готланде только в бирюльки играет. Чем здесь не курорт? Ясное дело, преступность на острове — по большей части кражи и пьяные драки — и рядом не лежит со всеми теми тяжкими и запутанными преступлениями, которые совершаются в Стокгольме. Кроме того, те, кто работает в Центральном управлении, считают себя априори умнее и выше по положению. Несмотря на его стремление держаться своим в доску, в Кильгорде чувствовалось, однако, некоторое самодовольство. Кнутас не считал себя честолюбивым, но сейчас он ощущал желание защищать свою территорию. И ему это не нравилось. Он старался подавить эти низменные чувства и постараться видеть положительные стороны в старшем коллеге. Это не всегда давалось легко. Особенно мешало то, что этот тип с завидным упорством все время что-то жевал. И зачем он уселся на заднее сиденье рядом с Карин? При его габаритах лучше сидеть спереди. Похоже, у них там все чудесно. О чем они там воркуют? Кнутас почувствовал раздражение. Его мысли прервал Кильгорд, протянув пакетик с тремя жалкими конфетами: