Вампир — граф Дракула - Корелли Мария - Страница 6
- Предыдущая
- 6/42
- Следующая
Полночь. Я долго беседовал с графом, расспрашивая его про Трансильванию. Он рассказывал о некоторых исторических личностях, о разных битвах так увлекательно, будто сам жил в то время.
Дракула гордится своими предками. Я жалею, что не могу передать все подробности нашей беседы, но красноречие графа очаровало меня. Он возбужденно расхаживал взад и вперед по комнате, дергая свои длинные белые усы и хватая все, что попадалось под руку. Постараюсь пересказать хотя бы часть его рассказа.
— …Когда мы смыли позор нации, кто, если не воевода нашего рода, перешел Дунай и начал войну на земле неприятеля?! — патетически воскликнул он. — Кто, если не Дракула, воодушевил своих сыновей, переходивших потом неоднократно реку, разделявшую наши земли? Кто, если не Дракула, в минуту, когда все бежали, вернулся один на поле брани, чувствуя, что от него одного зависит победа? Говорят, что он был жесток и думал лишь о собственной славе. Но скажите, куда годны мужики без вожака? Как может окончиться война, если нет ума и сердца, воодушевляющих ее? Когда после битвы Могакса мы сбросили венгерское иго, то мы, Дракулы, были впереди! Наш дух не мог терпеть неволи! Ах, мой милый молодой друг, род Дракулы может похвастаться такими деяниями, что рядом с ними дом Габсбургов ничтожен и мелок, как осенние грибы! К несчастью, времена эти миновали. Кровь оказывается драгоценным кладом в эту эпоху постыдного мира, и слава великих родов утратилась…
13 мая. Начну с фактов, с голых фактов, проверенных цифрами и книгами, в которых я сомневаться не могу. Вчера вечером граф начал с того, что задал мне массу вопросов, касающихся исключительно законов. Так как мне нечего было делать целый день, я занимался их просматриванием. Граф ставил мне вопросы последовательно. Постараюсь передать их в том же порядке.
Дракула спросил меня, может ли человек в Англии иметь двух поверенных. Я ответил, что всякий волен иметь их хоть дюжину, но это невыгодно, так как двое поверенных могут лишь помешать друг другу и повредить делу. Граф, кажется, прекрасно понял меня и поставил второй вопрос: есть ли какое-нибудь препятствие тому, чтобы один человек занимался, скажем, его денежными делами, а другой — выгрузкой товара? Я просил его объяснить более ясно.
— Я приведу пример, — сказал Дракула. — Наш друг, мистер Гаукинс, сидя в тени прекрасного собора в Эксетере и находясь в отдалении от Лондона, покупает для меня дом в Лондоне через посредство. Прекрасно! Теперь позвольте мне объяснить, отчего я выбрал столь отдаленного агента для совершения покупки: я не желал, чтобы местные интересы повлияли бы на меня, как это, несомненно, было бы, если бы я поручил это дело местному человеку. Желая, чтобы исключительно мои интересы были соблюдены, я выбрал мистера Гаукинса. Но предположим, что я, крайне деятельный человек, захочу отправить товар в Нью-Кастл, Гарвич или Дувр. Разве не было бы удобнее поручить это дело кому-нибудь, живущему в одном из этих городов?
Я ответил, что, конечно, это вполне возможно, но у нас, нотариусов, такая масса связей, что мы можем использовать местных агентов, не утруждая наших клиентов лишними хлопотами.
— Но, — возразил Дракула, — разве я не волен управлять сам этими делами?
— Безусловно, вы могли бы сами этим заняться, — согласился я, — это часто практикуется, если клиент желает, чтобы его дела были известны только одному лицу.
— Прекрасно, — сказал граф и продолжал: — На каких условиях делаются поручения в Англии? Какие могут возникнуть препятствия при этом?
Я постарался все объяснить, подумав про себя, что из него вышел бы великолепный нотариус. Для человека, не занимавшегося подобными делами, знания и проницательность графа были поразительны.
Ознакомившись со всеми сторонами дела, он порывисто встал и спросил:
— Писали ли вы отсюда мистеру Гаукинсу или кому-нибудь другому?
С чувством некоторой горечи я покачал головой, так как до сих пор мне не представлялось возможности отправить свои письма.
— Так напишите теперь, мой дорогой друг, — сказал он, тяжело опираясь рукой на мое плечо, — напишите нашему другу и еще кому хотите и сообщите, если вам угодно, что вы останетесь у меня еще на месяц, считая с сегодняшнего дня.
— Вы желаете, чтобы я оставался так долго? — спросил я с замиранием сердца.
— Я очень этого желаю и отказа не допущу. Когда ваш хозяин, друг или как вы там называете его, прислал ко мне вас, своего помощника, то мы оба подразумевали, что только мои нужды будут приняты в соображение! Насчет условий я не торговался, не правда ли?
Я не мог ничего возразить и молча кивнул в знак согласия. В глазах графа, когда он все это говорил, было столько непонятной злобы, что мурашки поползли у меня по спине.
Дракула, заметив беспокойное выражение моего лица, начал говорить мягко, видимо, желая сгладить неприятное впечатление.
— Прошу вас, мой молодой друг, не говорить в ваших письмах ни о чем, кроме как о делах. Очевидно, вашим друзьям будет приятно узнать, что вы здоровы и что скоро надеетесь вернуться к ним.
С этими словами он протянул мне три листа и три конверта из тончайшей бумаги. Я посмотрел на них, потом на него. Внутренний голос подсказал мне, что не надо писать ничего лишнего. Скорее всего, граф вскроет все письма и поинтересуется их содержанием. Поэтому я решил написать лишь официальные записки, теша себя надеждой, что мне удастся тайно послать подробное описание всего мистеру Гаукинсу и Минне. Ей я пишу всегда условным шифром, так что если даже мое письмо попадет графу в руки, он ничего не поймет.
Написав две короткие записки, я занялся чтением. Дракула сидел за другим столом и писал какие-то письма, часто наводя справки в книгах, лежащих рядом.
Окончив свое дело, он взял мои два письма, положил их рядом со своими, убрал письменные принадлежности и вышел из комнаты. Дождавшись, когда за ним закроется дверь, я протянул руку, чтобы ознакомиться с адресами его писем. Я не стыжусь этого поступка. При данных обстоятельствах мне необходимо было принять меры предосторожности.
Первое письмо было адресовано Самуилу Биллингтону в Витби, второе — Леутнеру в Варну, третье — Картеру и К° в Лондон и четвертое — Китстоку и Бильрейду, банкирам, в Бухарест. Второе и четвертое письма не были запечатаны. Я уже собирался вынуть их из конвертов, когда увидел, что ручка двери слегка поворачивается. Я только успел положить письма на стол и опуститься в кресло, как в комнату вошел Дракула, держа еще одно письмо в руке. Аккуратно запечатав все конверты, он обратился ко мне:
— Надеюсь, вы простите меня за то, что я обрекаю вас на одиночество. Я буду крайне занят сегодня весь вечер.
У самой двери он обернулся и сказал:
— Позвольте мне дать вам совет, мой милый юный друг, даже не совет, а предостережение на случай, если вы пожелаете покинуть эти комнаты. Знайте, что ни в одной из остальных вы не найдете покоя! Замок стар и полон воспоминаний. Страшные сновидения посещают тех, кого ночь застает вне этих комнат. Остерегайтесь! Если вас будет клонить ко сну, спешите к себе, и ваш покой не будет нарушен! Но если вы меня не послушаете, то…
Дракула сделал жест, как бы снимая с себя всякую ответственность за последствия. Я понял его, но подумал, что никакой сон не может быть страшнее и неестественнее того положения, в котором нахожусь.
Позже. Подтверждаю последние свои слова. Сомнений больше нет! Я повесил распятие над изголовьем кровати. Мне кажется, оно предохранит меня от скверных снов.
Когда граф ушел, я вернулся к себе. Но спать не хотелось, и я вышел в коридор к окну, чтобы полюбоваться видом. Признаюсь, что эти ночные бодрствования вредно действуют на меня. Я пугаюсь собственной тени и начинаю верить самым небывалым вещам. Бог свидетель, у меня есть основания бояться всего в этом проклятом замке!
Я любовался великолепной картиной природы, залитой мягким лунным светом, испытывая при этом, как ни странно, чувство свободы, хотя прекрасно сознавал, что воспользоваться ею не могу. Очарование чудной ночи, пропитанной странным и несказанно чарующим ароматом, несколько утешило меня. Я облокотился на подоконник и посмотрел вниз. Слева от меня, в том направлении, где, по моим предположениям, находились комнаты графа, что-то зашевелилось. Окно, у которого я стоял, было высокое, рамы в нем не было, должно быть, уже давно. Спрятавшись за простенок, я стал всматриваться в темноту.
- Предыдущая
- 6/42
- Следующая
