Татуированная кожа - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 42

• Предыдущая
• 42/85
• Следующая

– Это лучше, чем под «Дождь», – произнес Шаров. – Трибунал в дисбат отправляет, а «Дождь» – на тот свет.

– Ничего, окопается, пересидит, – Чучканов раздраженно повысил голос. И рявкнул: – Ты меня понял?!

– Так точно! – отозвался майор Шаров. Закончив разговор, Чучканов позвонил Семенову.

– Прижмите Чувака, пусть даст официальные показания на Вольфа. И раскрутите факт кражи патронов. Эта дело – показатель нашей с вами работы по борьбе с нарушениями законности!

Потом подошел к окну и долго смотрел на территорию военного городка. Лицо его раскраснелось и покрылось каплями пота – не то от пережитого унижения, не то от выпитого коньяка.

– Что ж ты, гад, Элеоноре, Вере или своей корове букеты не передаешь... Ничего, придет время, расквитаемся! – тихо процедил полковник сквозь стиснутые зубы. Ни имени, ни фамилии он при этом не назвал. Если бы даже кабинет прослушивался, определить адресата угрозы особистам бы не удалось.

– Давай... Давай... Быстрее... Ой! Ой-ой!! Ой-ой-ой!!!

Нагнувшись, Вольф рукой накрыл приоткрытый кусающийся рот.

– Тише, сейчас сюда весь городок сбежится...

– У, у, уэ – теперь стоны звучали приглушенно, влажный горячий язык лизал середину ладони – ранее неизвестная ласка вызвала острый прилив приятного возбуждения, оно пробежало по нервам, как огонь по бикфордову шнуру – взрыв! Вольф тоже застонал, тяжело шагнул назад, с трудом перевел дух... Ноги дрожали, как после затяжного прыжка. Но ощущения в душе были совсем другими.

Все переживания последних дней исчезли без следа, он находился в сказочном хрустальном чертоге счастья и мог силой волшебства устроить все в мире так, как хотел. В темноте матово белели крупные Софьины ягодицы и слегка раздвинутые ноги, перечеркнутые на уровне колен растянутыми черными трусиками. Сквозь необыкновенную тишину сказки доносилось ее тяжелое неровное дыхание.

– Я чуть не умерла...

Софья выпрямилась, извиваясь, втиснулась в узкие трусики, одернула полы халата. Постепенно она приходила в себя.

– Ты совсем с ума сошел! А если бы записку поднял Николай Павлович?

– Он знает про меня?

– Что ты работал у нас? Конечно! Я же звонила взводному. И потом – все покрашено, целый ремонт...

– И как?

– Абсолютно нормально... Что тут такого? Солдаты всегда работают у офицеров.

– А про Серегина знает?

– Нет. Он же был один раз...

– И что делал?

– Ничего. Что он мог делать?

– Так и смотрел на тебя целый день?

– Ох, не цепляйся к оговоркам! Там несколько плиток отвалились под раковиной и окно в спальне надо было перекрасить, вот я его и загрузила. Потом, естественно, покормила обедом

– А Семенова ты давно видела?

– При чем здесь Семенов? – удивилась Софья. Я с ним сто лет не встречалась!

Хотя это были только слова, Вольф им поверил. Наверное, потому, что хотел верить. Все стало на свои места. У него словно гора с плеч свалилась.

– Твой Николай Павлович относится ко мне совсем не «нормально». Завтра он посылает меня корректировать «Дождь» – это почти верная смерть. А если пронесет, то после учений мне светит дисбат – дело уже готово...

– Ой, я в этом ничего не понимаю! – Софья Васильевна пересыпала содержимое мусорного ведра в бумажный мешок из-под пакетов НАЗа. [21] – Ты просто мрачно настроен. Но уверяю, Николай Павлович не может желать тебе зла. Все обойдется, увидишь. Ну, я побежала. Ни пуха!

Она подставила для поцелуя гладкую душистую щеку и быстро пошла вниз по лестнице, размахивая опустевшим пластиковым ведром. Вольф смотрел вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду.

И сразу же сказка исчезла. Растаял хрустальный чертог, пропало ощущение радости и счастья. Вольф стоял на втором этаже загаженной стройки, среди тлена и запустения. Где-то визгливо переругивались две женщины. Пахло мочой, ржавчиной и еще чем-то неприятным. С уходом Софьи ничего приятного в жизни не оставалось...

Вольф поднял бумажный мешок и направился к выходу. Огороженная площадка с мусорными контейнерами находилась в отдалении, у самого забора части. Те пятнадцать минут, которые требовались Софье, чтобы вынести мусор, она провела с ним. И сейчас, как ни в чем не бывало, вернулась к строгому супругу. Который не может желать ему зла.

– Твоя задача подать три красные ракеты, – инструктировал Вольфа майор Шаров. – Первую – для ориентировки, когда покажутся самолеты, вторую – при приближении на тысячу метров и третью – при их подходе к рубежу сброса. Потом ложись на дно окопа, пережидай «Дождь» и со своим взводом иди в атаку...

– Что толку ложиться на дно?! Он же сверху сыпет!

– Ну... Накрой окопчик чем-нибудь... У тебя часа два будет – перекроешь подручными материалами, сверху забросаешь землей, только утрамбуй поплотнее...

Майор Шаров смотрел в сторону. Кинжальные очереди пулеметного огня пронизывают пять метров песка или мягкой земли. Для надежной защиты Вольфу пришлось бы насыпать целый скифский курган. В одиночку, без техники это невозможно. Шаров предлагал Чучканову оборудовать настоящий блиндаж – три наката бревен, пара стальных листов, толстый слой грунта. Для саперного отделения – полдня работы. Но полковник воспротивился.

– В боевых условиях никто блиндажей не копает! Там все наоборот – кругом враг и после подачи сигналов уйти невозможно вообще!

Майор добросовестно пересказал слова замкомбрига Вольфу, ободряюще потрепал по плечу.

– Так что ты в гораздо лучшем положении! К тому же пули не в сплошную идут – отсидишься!

Над мусорными баками тускло светила одинокая лампочка. Повинуясь внезапно нахлынувшему порыву, Вольф вывалил содержимое мешка не в контейнер, а на землю рядом, присел и принялся сноровисто рыться в пожухлой картофельной кожуре, склизлых клейких макаронах, каких-то костях, скомканных бумажках, яичной скорлупе, обрывках бинтов... Никаких отрицательных эмоций не возникало: мусор относится к одной из разновидностей следов и при наблюдении за расположением противника может дать очень полезную информацию, поэтому данное упражнение отрабатывалось многократно.

Что он искал? Презерватив с отпечатками пальцев Сержа? Список любовников Софьи Васильевны или их страстные послания? Копию ее докладной в особый отдел насчет трех автоматных патронов? Он сам не знал. Но ничего предосудительного, подтверждающего недостойные подозрения, бродящие в потаенных закоулках сознания, не обнаружил. Это его обрадовало. Выбрав из мусора ватный шарик со следами помады, Вольф прижал его к губам и засунул в нагрудный карман как талисман.

– На вещевой склад бегом – марш!

Можно и не бежать, личный состав подняли в пять утра, а прыжки в двенадцать, время еще есть, но всеобщая атмосфера нервозного возбуждения действует на ротного и взводных: в конце концов, все шишки свалятся на них.

– Отработайте во всю силу, парни, выкладывайтесь до последнего, – заклинал лейтенант Деревянко. – Отличившиеся поедут в отпуска, многие поедут, до десяти процентов, только не подведите!

Грохоча сапогами, взвод мчится по вымытому с мылом асфальту. Хороший день: тепло, но не жарко, ярко светит солнце, а главное – нет ветра. Бордюры и разметка на плацу ослепительно белеют свежей краской. Даже пожелтевшую траву покрасили из пульверизаторов, и она весело зеленеет, как в Тиходонске в разгаре лета. Покрашено все, что только можно: фасады и передние стены казарм, шлагбаумы, решетки, спортивные сооружения и тренажеры. Нигде ни соринки, ни спички, ни окурка. Незнакомые люди в штатском в сопровождении озабоченных офицеров снуют по расположению бригады, порождая всевозможные слухи и домыслы.

На вещевом складе тоже стоит штатский незнакомец, внимательно наблюдающий, как Вольф надевает жилет-разгрузку с десятками карманов, планшетов, ремней и закрепленным на спине контейнером-рюкзаком, расписывается за противогаз, саперную лопатку, электрический фонарь, ночной бинокль, компас, рацию «Гном», рацион питания в трехслойной упаковке из фольги, комплект НАЗ, набор инструментов разведчика, нож-стропорез, дымовые шашки, аптечку и индивидуальный пакет, как быстро раскладывает все по карманам и карманчикам.

• Предыдущая
• 42/85
• Следующая