Пешка в большой игре - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 38
- Предыдущая
- 38/101
- Следующая
Операция началась успешно, хотя и не без шероховатостей, интерес к ней ЦРУ придал делу совершенно другое значение, а внезапное появление Асмодея поднимало роль оперработника Межуева и выдвигало его в число ключевых фигур «Расшифровки». Успех операции должен был стать для него трамплином, забрасывающим на более высокий уровень служебной иерархии.
Может быть, поэтому, а может, из-за чувства вины перед Асмодеем майор относился к нему, как к родному брату, вернувшемуся после многолетнего отсутствия.
Пышно, с хорошей выпивкой, изысканной закуской и красивыми женщинами отметили встречу.
– Мне надо было настоять, заставить тебя уехать из Москвы, – каялся опьяневший Валентин Сергеевич. – Вся эта буча длилась полгода, ну восемь месяцев – не больше! Отсиделся бы гденибудь, вернулся – и все! Ни суда, ни колонии...
– Вы-то при чем, – великодушно отвечал сильно нетрезвый Асмодей. – Вы сказали, я не послушал... Сам дурак и виноват!
– Но где ты был после освобождения? Почему не звонил?
– Где был, там уже нету, – уклончиво отвечал Асмодей. – Да и какая разница...
Он возбужденно смотрел на Ирку, с ногами забравшуюся на диван и медленно потягивающую «Амаретто» из пузатого бокала. Короткая, с разрезом юбка полностью открывала облитые блестящим нейлоном ноги.
– Сразу видно, когда колготки новые, – бессвязно проговорил он, и майор ничего не понял. – Тогда и класс другой... Только не знаю – встанет или нет после зоны... У многих так и не получается...
– Вон ты о чем, – майор похлопал агента по спине. – Не бойся! Лучшего сексолога найдем – все будет в ажуре. Да он тебе не понадобится: Ирочка и танку пушку задерет! Давай еще по одной...
Контрразведчик всегда и в любой обстановке находится на службе. Майор незаметно принял таблетку спецпрепарата, нейтрализующего алкоголь, и сейчас «прокачивал» Асмодея. Потом за дело возьмется Ирочка: в постели выбалтываются даже самые важные тайны. А у агента, которому предстояло стать ключевой фигурой в ответственнейшей операции, не должно быть тайн от курирующего офицера.
Но рюмка повисла в воздухе. Асмодей покачал головой.
– Мне хватит. С непривычки совсем одурею...
Нетвердой походкой он направился в туалет, потом прошел в ванную. Вернувшись к столу, он выдавил в рюмку лимон, принес из холодильника яйцо и, отделив желток, смешал с лимонным соком, капнул водки и залпом выпил.
– Сделай кофе, Ириша, – почти трезвым голосом сказал он.
– Значит, остановился? А я выпью! – Майор продолжал избранную линию поведения.
– Пока девчонки нет, скажите, что от меня требуется? – Асмодей пристально смотрел в глаза контрразведчика. – И какое лекарство я получу от вас в этот раз?
Межуев с силой провел ладонью по лицу, тряхнул головой, будто отгонял мутную пелену опьянения.
– Подробно поговорим завтра. А сейчас дай мне свой паспорт. Ты же не бомж, чтобы жить без прописки... Асмодей напрягся.
– Значит, раскопали... Ну бомжевал, а куда было деться? Если бы не поднялся, вы бы со мной никаких дел иметь не стали...
– Тут ты ошибаешься, – искренне сказал майор. – А что бы ты хотел от нас получить вместо лекарства?
– Отсутствие судимости – раз! Гарантии безопасности – два!
Асмодей замялся.
– Газовый пистолет – три! Разумеется, с разрешением.
– Газовый? – переспросил контрразведчик.
Асмодей пожал плечами.
– Боевой же вы не дадите. Мне нужна определенная модель – «вальтер ППК», восьмимиллиметровый.
– Почему именно этот? – удивился майор.
– Красивый. И носить удобно. С детства о таком мечтал.
На кухне звенели чашки: Ирина разливала кофе.
Асмодей пристально рассматривал контрразведчика.
– А ведь я вам очень сильно нужен, – констатировал он. – Что же вы задумали?
– Завтра поговорим, завтра... Майор кивнул на входящую с подносом девушку.
Но Межуев не был осведомлен о конечной цели операции «Расшифровка» и потому ничего не мог о ней рассказать. Выполняя указания и распоряжения руководства, он видел только залегендированную цель и к ней изо всех сил стремился, не подозревая, что это лишь промежуточная точка на пути к великим переменам. Таким образом, он сам являлся «слепым» агентом генерала Верлинова.
Верлинов, Карпенко, Борисов и Черкасов медленно шли по бетонированной дорожке огороженного крепким забором полигона одиннадцатого отдела.
С момента их дружеского обеда на даче Верлинова прошло три с половиной месяца. Тогда они только раскрыли друг перед другом карты, теперь значительно продвинулись как в игре, так и в доверии другу к другу.
– Полное убожество, – рассказывал Верлинов. – Хотят всего, но не знают, как сделать хоть что-нибудь! Апломб, отсутствие логики, никакой твердости, будто у них хребты повыдирали. Не мужики, а бабы! Один идиот больше всего обрадовался в конце, когда я выключил глушитель и у него опять пошли часы... Карпенко мрачно усмехнулся.
– Все это видно по их физиономиям. Причем невооруженным глазом. Новая генерация политиков...
– Нет, ребята, они если и не хуже, то уж точно не лучше нынешних. И очень быстро скурвятся окончательно, – продолжал начальник одиннадцатого отдела.
Начинающее пригревать солнце подсушило дорожку, но на двухметровой запретной полосе внутреннего периметра еще лежал серый ноздреватый снег, и часовые, зажатые между плитами забора и колючей проволокой, были обуты в тяжелые, подшитые кожей валенки. Когда генералы проходили мимо, они принимали стойку «смирно» и вскидывали ладони к шапкам, что при положении оружия «на грудь» по строевым правилам являлось неверным.
Повторение ошибки пунктуального Верлинова раздражало, хотя если бы товарищи об этом узнали, они бы обязательно подняли его на смех.
– Ты помнишь, Валера, наш разговор у тебя на даче? – спросил Борисов.
– Не надо бояться принимать на себя ответственность. Не надо! Если эти «пиджаки» не могут ничего для страны сделать, а мы можем – зачем им место уступать? Ну стану я министром охраны порядка, а они будут за руки держать – и какая получится от меня польза?
– Кстати – да! – Верлинов поднял палец. – Когда я огласил программу борьбы с преступностью, они чуть в штаны не наложили! Как так: ускоренное судопроизводство – это нарушение демократических принципов! Единовременная ликвидация преступных авторитетов – воров в законе, руководителей организованных группировок, рецидивистов – нарушителей режима... Тут вообще хай подняли: беззаконие, методы тоталитарных режимов!
Верлинов в сердцах сплюнул.
– Я им говорю: а зачем же вы, господа, завели охрану и требуете себе оружия? По государственной вашей службе стрелять вроде не в кого! А мне этот, который в вице-президенты метит: не разводите демагогию, наш статус – совсем другой вопрос... Демагогию очень в ЦК любили да в обкомах – первейшие демагоги!
– Пусть они никуда не годятся, но других у нас нет, – сказал Черкасов. Ему было жарко, и он расстегнул не только пальто, но и рубашку до пояса. – Что же делать? Сесть на жопу и сидеть, ждать, куда вынесет?
– Вы меня не дослушали, – непривычно мягко сказал Верлинов. – Все должно идти по плану. Разоблачительные статьи, парламентское расследование, скандал. Главное – зажечь запальную трубку! И вывести из игры вояк! А там... Народ сам разберется, за кого голосовать. Думаю, ему идея уничтожения преступности в течение месяца не покажется антидемократической. Тем более что тут же улучшится экономическая обстановка. И на этой волне нам ничто не мешает изменить тактику и претендовать на первые посты! Даже если у наших славных депутатов будут пистолеты – ну и что? Появится возможность застрелиться, а мы их с почестями похороним. Или без почестей, посмотрим!
– Выборы выборами, демократия демократией, а возможность силового противостояния тоже следует просчитать, – вмешался Карпенко. Он был большим специалистом в данной сфере и знал: при открытой атаке необходим трехкратный перевес над противником, при задержании – двукратный. Когда используются специальные силы и методы – арифметика другая.
- Предыдущая
- 38/101
- Следующая
