Код возвращения - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/102
- Следующая
— Дерез сказал мне про подозрительных кавказцев, потому мы и вышли их проверить, — устало сказал Рожков. Они уже по двадцать раз рассказывали эту историю.
— Этого Андрей Сергеевич не подтверждает, — назидательно поднял палец Михайловский.
Рожков махнул рукой.
— Какой он Сергеевич, гнида тюремная! Сегодня так скажет, завтра этак. Не хочет в дело впутываться!
— И стрелять они начали первыми! — запальчиво добавил Петров. — Один прямо из-под руки, через куртку. А второй меня пулей по волосам зацепил!
— Дмитрий Александрович этого тоже не подтвердил. Он видел, как вы выстрелили в уходящего человека. Сразу на поражение! Причем в спину! Без окрика голосом, без свистка и без предупредительного выстрела!
— Предупредительные выстрелы десять лет как отменены, — возразил Рожков.
— Это я не хуже вас знаю! — парировал Михайловский. — Но обычно все стараются предупредить! Раз вверх стреляют, два, и только потом…
— А потом их убивают! — закончил Рожков и с неприкрытым вызовом посмотрел на уэсбэшника. Когда командуешь операми угрозыска, топчешь землю, раскрываешь преступления, идешь под пули, очень противно слушать поучения кабинетного чиновника. Михайловский кивнул.
— И такое случается, на то они и преступники. Но мы-то должны действовать по-другому!
— Тебя бы туда, капитан, посмотрели бы, как бы ты действовал! — вспылил Рожков. — За столом в кабинете правильным быть легко, а ты попробуй ночью, под выстрелами! Два чеченца с оружием!
— А по-вашему, чеченец — уже не человек? — вскинулся Михайловский. — Это полноправные граждане Российской Федерации! А за оружие они должны были ответить перед судом. Только максимальная санкция по этой статье — пять лет, а не смертная казнь!
— Но они первыми открыли огонь!
— Свидетели этого не подтверждают.
— Да мы, мы подтверждаем!
— А вы — лица заинтересованные.
— Твою мать! — Рожков ударил кулаком по столу. — А мы не граждане Российской Федерации?! Или ты хотел бы, чтобы мы сейчас лежали в морге, а те двое находились в бегах?
— Прекратить истерику! — Михайловский тоже ударил по столу, только ладонью, но получилось еще громче. — Я по поручению руководства веду служебное расследование! Пока все факты и свидетельские показания указывают на то, что вы со старшим лейтенантом при применении оружия грубо превысили должностные полномочия! И это повлекло за собой тяжкие последствия!
Оперативники переглянулись. Еще там, на левом берегу, возле «Золотой карты», они знали, что их ждет муторная и выматывающая жилы процедура служебного расследования, и были готовы к этому. Понятно, применение оружия — серьезное дело, понятно, должна быть проверка, но как она обставлена? Все действия проверяющих унижают их достоинство, офицеры милиции вынуждены оправдываться и доказывать, что они не виновны! Вооруженные бандиты без документов, разъезжающие на угнанном «Мерседесе», постепенно превращаются в потерпевших, а они все больше и больше становятся похожими на преступников!
Выходит, если бы сейчас на месте убитого был Петров, а на больничной койке в тяжелом состоянии находился Рожков, все было бы правильно! Тогда клеймили бы позором скрывшихся кавказцев, а про них говорили добрые слова и скидывались на помощь семьям — по пятьдесят рублей с сержантов и по сто — с офицеров. Никаких служебных нарушений, никакой брошенной тени на работу правоохранительных органов. Все как полагается.
— Тяжкие последствия — это если бы нас убили! — гневно сказал Рожков. — Нас! И ведь вполне могли убить, хорошо, что Петруша был настороже и точно стрелял! Ты тоже сотрудник милиции, ты должен это понимать и быть на нашей стороне! А ты кого защищаешь? Я из себя козла отпущения сделать не дам, имей в виду! Надо будет — и к генералу на прием запишусь! Он меня по многим делам помнит!
— Эх вы! — Михайловский обиженно собрал исписанные бумаги и встал. — Я свою работу делаю, а вы на меня бочку катите! Думаете, мне приятно в дерьме ковыряться? Лучше бы взяли и пригласили меня в ресторан, поговорили бы по душам, что и как можно сделать. Вот, нате, расписывайтесь.
— Что и как можно сделать — это ты со взяточниками и прочей сволочью решай! — прежним напористым тоном сказал Рожков. — А мы свой долг выполнили, себя сохранили, да, наверное, многим другим людям жизнь спасли. Поэтому это ты нам стол накрывать должен. Только мы с тобой за один стол не сядем!
Уэсбэшник обернулся уже от двери:
— Зря на рожон прете. Как бы пожалеть не пришлось! Напоследок он сильно хлопнул дверью. Рожков и Петруша в очередной раз переглянулись.
— Не знаю, что он хочет, но, похоже, настроен нас законопатить! — протянул старлей. — Мне родители говорят, чтобы уходил из милиции к чертовой матери! Раньше я об этом не задумывался, а сейчас все чаше думаю — может, и правда уйти? Свои четыре тысячи я всегда заработаю, зато без стрельбы, риска и унижений.
Майор вздохнул.
— Что я тебе скажу: тут каждый сам выбирает. Мне уже поздно дергаться, к тому же я по натуре охотничий пес, у меня азарт розыска в крови. В коммерцию не пойду — не для меня это. В частные охранники — тоже, я привык на государство работать. А на этого хрена внимания не обращай! Он нас нарочно прессует, может, надеется что-нибудь выкрутить. Тогда вдвойне дурак — мы же не гаишники, которые на взятке попались.
В кабинете наступила тишина. Несмотря на разницу в возрасте, должностях и званиях, майор и старлей прекрасно понимали друг друга. Оперативная работа вообще сближает, а им вдобавок приходилось вместе попадать в серьезные переделки. Несколько лет назад совсем молоденького лейтенанта Петрова начальник УР взял с собой в засаду. Они сидели в чебуречной на Богатяновском спуске, рядом с несколькими трупами, и ждали, когда за мертвыми телами придут убийцы. Один или два, максимум три. А пришла целая толпа бандитов из группировки Тахира, вспыхнула перестрелка со взрывом гранаты, как в войну. Рожков уложил двоих из автомата, в критическую минуту подоспел Петруша и поддержал его огнем, тоже свалив двоих. Потом, в горячке, он бросился за убегающими и нарвался на пулю. Так что боевое крещение старлей получил под руководством старшего товарища, а такое не забывается никогда. Вчерашний инцидент у «Золотой карты» сблизил их еще больше.
— Ну и чем все кончится, как думаете? — Петруша машинально потрогал макушку, откуда пуля выстригла прядь волос.
— Да ничего у этого козла не выйдет! Они же с оружием были и в нас стреляли. Экспертизы проведут, и все станет ясно. Прокуратура дело прекратит, и он успокоится. Сразу станет изображать лучшего друга. Только знаешь что, — задумчиво произнес Рожков. — На самотек это все пускать нельзя. Надо Пономарева контролировать. Незаметно, почтительно, вроде мы ему помочь хотим. Но чтобы постоянно быть в курсе дела: что там нового, какое у него настроение, какие указания Трегубое дал. Чтобы держать руку на пульсе.
Начальник УР подмигнул.
— Сейчас я ему позвоню. Рожков потянулся к телефону.
Но следователя на месте не было. Как раз сейчас он находился в Центральной городской больнице, чьи старые обветшавшие корпуса были разбросаны на большой, наполовину зеленой, наполовину замусоренной территории в самом центре Тиходонска. Территорию постепенно оккупировали платные автостоянки и наступающие со всех сторон торговые павильоны — более респектабельные, чем больничные палаты.
— У него три огнестрельных ранения. — Заведующий хирургическим отделением Приходько за тридцать лет повидал всякие травмы и довольно цинично относился как к жизни, так и к смерти. — Одно в ягодицу, средней тяжести, с ним он мог бы жить и жить, разве что хромал бы немного. А еще два…
Хирург покачал седой головой. У него было сморщенное лицо и испещренные синими прожилками, словно татуированные руки. Вряд ли он сам продолжал оперировать.
— А еще два — тяжелые и плохо совместимые с жизнью: задето сердце, легкое, позвоночник. Ему сделали операцию, но… — Приходько развел синими руками. — Надежды очень мало. А кто он такой?
- Предыдущая
- 3/102
- Следующая
