Ведьма и звездочет - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 3
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
– Твоя кошка снова решила, что она птичка?
– Похоже на то. – Вообще-то это была неправда: когда я уходила, Тильда преспокойно дрыхла на подоконнике.
– Нелегкое это дело – искать ночью черную кошку на черной крыше.
– Мы привычные.
Украдкой, чтобы он не заметил, я вытерла со лба испарину, поплотнее закуталась в бабушкину шаль и только потом подумала, что теперь мне придется либо делать вид, что я ищу Тильду, либо убираться с крыши.
– Прошлый раз она нашлась сама, может, и сегодня найдется? – Звездочет что-то подкрутил в своем телескопе, а потом предложил: – Не хочешь взглянуть на звезды, раз уж ты все равно здесь?
Я представила, как отпускаю дверную ручку, делаю шаг к краю крыши навстречу Звездочету, и мои ноги подкосились.
– Эй, ты в порядке? – Он пытался нашарить костыли.
– Не совсем. – От злости и бессилия мне вдруг захотелось плакать. – У меня боязнь высоты.
– Ведьма, которая боится высоты! А как же метла и ступа?
– Обхожусь наземным транспортом! – Я собрала в кулак силу воли и встала. – Если увидишь мою кошку, передай, чтобы шла домой!
Звездочет не успел ответить, я снова сбежала, хлопнув дверью. Как же все глупо…
Он явился через два дня, звонить в дверь не стал, постучал тихо и осторожно, точно боялся разбудить. Зря боялся, разве можно спать в двенадцать часов ночи?!
– Ну, тебе чего?! – Я снова хамила, и это был плохой признак.
– Вот, зашел пригласить тебе на крышу. – Он пошарил за пазухой и так же, как пару дней назад Тильду, достал из-под куртки розу. – Ты придешь?
Никто никогда в жизни не дарил мне роз. Да мне вообще никогда не дарили цветов! Я же ведьма, зачем ведьме цветы?!
– Через полчаса. – Наверное, из-за отсутствия опыта я укололась шипом, больно, до крови. – Мне нужно кое-что доделать.
Сказать по правде, у меня не было никаких особенных дел, мне просто требовалось время, чтобы собраться с мыслями. Все-таки первое свидание.
Следуя инструкциям, почерпнутым из умных книжек, я опоздала ровно на пять минут: стояла на чердачной лестнице и считала до трехсот, а потом решительно толкнула дверь.
…Крыша изменилась. Теперь ее подсвечивал переносной прожектор, а у самого выхода стояло плетеное кресло. И как только он его сюда приволок?! Тут же притулился телескоп.
– Я подумал, что так тебе будет удобнее. – Звездочет сидел на своем любимом месте, и апрельский ветер по-свойски трепал его волосы.
– А телескоп зачем? – Я опустилась в кресло и почувствовала что-то похожее на облегчение. Страх никуда не делся, но теперь его можно было хоть чуть-чуть контролировать.
– Чтобы смотреть на звезды. Давай, попробуй! Это не страшно, это здорово. Ты все время смотришь вниз, а чтобы победить страх, нужно смотреть вверх. Я это точно знаю.
– На твои звезды?
– На наши звезды.
…Наши звезды были красивыми и такими недосягаемыми, что от всего этого захватывало дух. Или не от этого, а оттого, что Звездочет был рядом? Я не знала…
Мы встречались на крыше каждую ночь, и каждую ночь Звездочет отодвигал мое кресло все дальше и дальше от двери. Ненамного, всего на пару сантиметров, но даже этого хватало, чтобы сердце мое замирало от страха и от еще не до конца понятного, но яркого, как полуночные звезды, чувства. Я старалась не бояться, я смотрела на небо и на Звездочета. На небо все меньше, на Звездочета все больше.
Он исчез без предупреждения. Я поднялась на нашу крышу и не нашла там никого. Можно было спуститься на шестнадцатый этаж и просто постучать в его дверь, но я не стала. Глупая гордость…
Тильда переживала вместе со мной, не уходила на прогулки, терлась об ноги и даже спать укладывалась в мою кровать – проявляла свою скупую кошачью заботу, а я каждый вечер, вместо того чтобы позвонить в знакомую дверь, поднималась на крышу. Можно было раскинуть карты. В картах есть ответы на все вопросы. Или почти на все. Не знаю, что меня останавливало. Может, я просто боялась узнать правду, оставляла маленькую лазейку для веры и надежды.
Это была особенно паршивая ночь, от злых мыслей не спасало даже успокаивающее мурлыканье Тильды. Утром я решила – все, хватит, больше никаких звезд! А ночью все равно стояла на крыше.
Звездочет сидел на своем любимом месте, точно и не исчезал на целую неделю.
– Привет, ведьма с первого этажа. – Он улыбался, но в голосе его слышалась тоска.
– Где ты был?! – Отчего-то я решила, что тридцать ночей, проведенные с ним на одной крыше, дают мне право злиться и задавать вопросы. Или не тридцать ночей с ним, а семь ночей без него? Совсем запуталась.
– Прости, я должен был тебя предупредить. – Он снова не смотрел на меня, он смотрел на свои проклятые звезды.
– Где ты был? – Я уже не злилась, я боялась.
– На обследовании. – Звездочет похлопал себя по коленям, добавил с невеселой усмешкой: – На очередном обследовании.
– И что?
– И ничего. Они говорят, что я здоров, а я не могу ходить. Как думаешь, такое бывает? – Вот он на меня и посмотрел. У него был взгляд человека, который ничего не боится, но я-то знала правду, чувствовала ее не хваленой своей ведьмовской интуицией, а обычным женским сердцем.
Опираясь на костыли, Звездочет встал, сделал шаг мне навстречу. Когда носок его кроссовки коснулся моей тени, я дернулась. Нет, не от боли, просто почудилось что-то смутно знакомое, но давно забытое.
– Прости, я не нарочно. – Он замер.
– Что ты не нарочно? – В горле вдруг сделалось сухо и колко, а в голове зашумело.
– Я не хотел обидеть твою тень.
Звездное небо вздрогнуло, и я вздрогнула вместе с ним. Как же я могла? Почему не догадалась, не почувствовала? Я же ведьма, а он почти не изменился. Нет, изменился! Из мальчишки, горластого и злого, как все мальчишки, превратился в парня, который не обращает внимания на костыли, не боится сидеть на самом краю крыши и предпочитает смотреть вверх, а не вниз. И все это из-за меня, из-за того, что когда-то давным-давно я не сумела сдержаться, из-за того, что ни разу не задала себе вопрос: а как он там, мальчишка, который однажды обидел мою тень?..
…Я плакала, совершенно позабыв, что ведьмы не плачут, – выла в голос, прижавшись мокрой щекой к его плечу, выла и, захлебываясь слезами, рассказывала про воспитательницу Софью Васильевну, про куклу Матильду, про свою непохожесть на остальных, про тень и фатальное отсутствие самоконтроля. Я оправдывалась, а он молчал и гладил меня по волосам. Он заговорил, когда кончились мои слезы, а на горизонте забрезжил рассвет.
– Это не ты.
– Это я!
– Даже если это ты, то не нарочно, я знаю.
Я тоже знала. Знала, что во всем, что с нами происходит, виновата только я одна. Я виновата – мне и исправлять! В конце концов, я же не просто женщина, я ведьма!
…Мои зелья не помогали, как не помогали и заговоры. Звездочет послушно пил отвары, рассеянно прислушивался к заклинаниям, но не верил. Вот потому, что он не верил, ничего и не получалось. А я точно знала, что все сделала правильно, что теперь он совершенно здоров, что нужно лишь освободиться от страха, верила в это безоговорочно. Вера – это ведь очень важно, иногда даже важнее заклинаний…
Та майская ночь была прозрачной и звонкой. На нашей крыше пахло сиренью. Сквозь холодные волны страха и горячие волны решимости я отчетливо чувствовала этот запах. Звездочет стоял у моего кресла, а я стояла на самом краю бетонного ограждения…
– Ты прав, я все время смотрю под ноги, а нужно смотреть вверх. – Слова сиреневыми лепестками падали на черные плиты, я чувствовала это, но не видела. Я смотрела вверх, на расшитое звездами небо, и мне было не страшно. Почти…
– Слезай. – В ночной тишине я отчетливо слышала его шепот. – Слезай оттуда немедленно…
– Не могу. Я кошка, которая думает, что она птичка. – У меня даже получилось улыбнуться. Жаль, что в темноте он этого не видит… – Но ты можешь мне помочь.
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
