Джокер - Разумовский Феликс - Страница 13

Однако крепкому бородатому человеку, стоявшему на пирсе, явно было не до романтики. Довольно долго он хмуро смотрел на чаек, на волну, на солнце, медленно тонувшее в море. Потом невесело хмыкнул, поправил запонку с бриллиантом и медленно двинулся вдоль берега. Сильные ноги, обутые в шевро, ступали уверенно и свободно, щегольская, тонкой работы трость ставила на песке точки. Не спеша человек миновал порт, снова глянул па море и принялся подыматься в гору — но не по дороге, он предпочёл ей тропу, проложенную в зарослях гариги. [7] Здесь пахло уже по-другому — дроком, можжевельником, разогретой скалой, но тоже так волнующе, что голова могла закружиться… Могла. При других обстоятельствах.

Чему прикажете радоваться?.. Во-первых, по халатности служителя издохла белая мурена в Океанариуме, во-вторых, развод с женой, а в-третьих, эта гадостная история в Казино. Некрасивая, хуже не придумаешь, отдающая вовсе не романтичным пиратством.

Не далее как третьего дня один русский ушёл из Казино буквально без штанов. Ничего вроде особенного, сколько их таких проигрывается в пух и прах, и русских, и французов, и англичан. Да только этот русский был морской офицер и просадил ни много ни мало — корабельную кассу. И вместо того чтобы пустить себе пулю в лоб, вывел свою посудину на рейд и направил орудия на Казино. А посудина, чёрт побери, была очень даже нешуточная — крейсер какого-то там ранга «Аврора»… Так что пришлось денежки вернуть. Взлетать на небо, пусть даже и прямиком в рай, как-то совершенно не тянет…

Человек усмехнулся. Вот уже седьмой десяток на носу, а хочется жить, жить, жить. И жить хорошо…

Так, занятый невесёлыми мыслями, бородач одолел склон, прошёл бульварами, где секретничали над головой пальмы, и оказался у здания, украшенного нарядными башенками. Здесь, несмотря на светлое ещё время, ярко горели огни. С рёвом подъезжали машины, нервно, в каком-то странном исступлении спешили возбуждённые люди. Их влекли к себе массивные двери, возле которых стояли плечистые швейцары.

«Надеюсь, сегодня русских пиратов с пушками больше не будет. — Мужчина вздохнул, подождал, пока перед ним распахнут двери, и с достоинством вошёл внутрь, ступая по сахарно-белому мрамору. — Ну, что тут у нас?»

При его появлении в вестибюле мгновенно воцарилась тишина. Смолкли все разговоры, дамы с улыбками приосанились, кавалеры сделались ниже ростом, лакеи встали навытяжку, кое-кто опустил глаза.

—  Князь, князь Альберт, Его Светлейшее Высочество… — поползло по Казино.

Да, вошедший был действительно князем и правителем этих мест. Он происходил из рода Гримальди, одного из самых древних в Европе. Голубая кровь удачно сочеталась в нём с трезвым взглядом на мир: князь Альберт учредил конституцию, поддерживал науку, построил Океанографический музей. И не было бы у него в жизни печалей, если бы не этот русский, не мурена да не бывшая жена…

…Войдя в Казино, князь огляделся, отдал лакею шляпу и трость и со скучающим видом, стараясь привлекать к себе поменьше внимания, направился в игорный зал. Там всё было как всегда. Роскошь, позолота, изысканные картины по стенам. И ощутимо плотная, отзывающаяся в каждой клетке аура неудержимого азарта. Бешено вращались жернова рулетки, груды разменных фишек притягивали взор, шарик скакал по лункам, натягивая нервы играющих.

—  Делайте ваши ставки, дамы и господа, — манили крупье.

В европейском воздухе витали флюиды близкой войны, и люди играли так, словно ожидали назавтра Страшного суда. Плевать, после нас хоть потоп!..

И вдруг среди этого разгула алчности, азарта, желания обмануть судьбу князь увидел Её…

Пронзительно рыжеволосую, ослепительно красивую, в шикарном снежно-белом костюме с отделкой из меха чёрной обезьяны.

Как разительно выделялась она в этой возбужденной толпе. Как восхитительно назначала свои собственные правила игры…

Незнакомка смотрела не на колесо рулетки, а на темную панель, облагороженную творением бессмертного Джорджоне. Наклоняла головку, меняла ракурс, переступала стройными, с тонкими щиколотками ногами. Божественно-мраморное лицо отражало трепет возвышенного духа. Какие деньги, какие ставки, какое, к черту, зеро! Её волновали перспектива, полутона, объём…

«Чёрт меня побери, — не то изумился, не то восхитился князь, тронул уже начавшую седеть бороду и стал подбираться поближе. — О, какая женщина!»

В чём в чём, а в женщинах он по-настоящему знал полк. Были в его жизни и этуали, и эспри, и развесёлые служаночки, и светские дамы в мехах, и балерины в трико. Блондинки, шатенки, брюнетки, басма и хна… Но вот такой, действительно похожей на Богиню, он поистине ещё не встречал.

—  Сударыня, у вас прекрасный вкус, — галантно сократил дистанцию князь. — Этот Джорджоне великолепен. Какая цельность, какая глубина пропорций! А выразительность и гармония контуров…

—  Равно как и мягкая прозрачность светотени, — живо подхватила незнакомка. — А теплота и свежесть цветовых пятен…

Голос у неё был низкий и мелодичный. От таких вот и кружатся мужские головы.

—  М-м-м, прошу извинить меня, что начал разговор инкогнито, — продолжил наступление князь. — Честь имею представиться…

—  Да полноте, Ваше Высочество, — учтиво присела незнакомка. — Кто в Монако не знает князя Альберта? Кейс, — улыбнулась она и протянула изящную руку в тонкой перчатке. — Хелли. Кейс Хелли. Мисс Кейс Хелли.

Перчатка была снежно-белой, без единой складочки. И благоухала, как майский сад.

—  Очень, очень приятно, — взял эту божественную руку князь, трепетно приложился губами. Кровь начинала беспокоиться и бродить в жилах. — Рад видеть в этом омуте азарта натуру столь артистичную… Любезнейшая мисс Хелли, мне кажется, игра вам скучна? Или я глубоко не прав?

Вздохнул, улыбнулся и заглянул ей в глаза. Бездонные, похожие на омуты. И поразился их редкому, иссиня-изумрудному цвету. Цвету вздыбленной морской волны…

— И правы и не правы, дорогой князь, — рассмеялась мисс Хелли. Зубки у неё были жемчужные. — Эти игры, Ваше Высочество, не для меня, ставки не те. Деньги — это всего лишь деньги, а их в избытке оставил мне, — она вдруг всхлипнула, — мой покойный отец. То ли было во дни прошедших эпох… Аве, Цезарь, моритури те салютант! [8] Вот это игры, вот это ставки! О, — посмотрела она на часы, — прошу прощения, князь, мне пора. Режим…

В её глазах (О! Ему не почудилось!..) мелькнуло сожаление, алые губы дрогнули в улыбке — очень, очень многообещающей. Чувствовалось, что уходить ей не хотелось.

—  Позволено ли мне будет хотя бы проводить вас? — огорчился князь. — Мы могли бы поговорить о Джорджоне. И ещё о Тициане, его лучшем ученике.

—  Не в этот раз, князь, не в этот раз, — учтиво наклонила голову мисс Хелли. — И потом, идти мне совсем недалеко, я остановилась в отеле «Де Пари», номер тридцать третий. Благодарю вас, Ваше Светлейшее Высочество, ещё раз прошу меня извинить.

Снова сделала книксен, грустно улыбнулась и с невесомой грацией нимфы поплыла к дверям… Необыкновенно стройная, приковывающая взгляды, в изящнейшем и очень смелом костюме, с юбкой всего лишь до колен.

Такой она и приснилась ночью князю — прекрасной, как лучшие античные статуи.

Тропинка перевалила горушку, сделала петлю, и Фраерман вышел к речке. Ленивой торфяной Чёрной речке, каких в болотистой Ленинградской области — через одну. На противоположном берегу притулилась деревня Глуховка, убогое обиталище нескольких древних старух. По обоим берегам над густым кустарником возносились могучие ели, наверняка помнившие, как падал в бездонную трясину истребитель Фраермана-деда. В хвойных лапах путались ленивые струйки сизого дыма. Маленький костерок был разложен не для тепла, больше от насекомых. У маленькой заводи сидел негр, неподвижный, как изваяние. Держал в руках удочку, смотрел на поплавок…