Ведун - Семенова Мария Васильевна - Страница 7
- Предыдущая
- 7/8
- Следующая
Тот не воин, у кого нет глаз на затылке. Показалось, что смотрят,оглянись, пока не всадили в спину копья.
Через тын на меня глядел Мстиша. Я взял бы его в отроки, как и Тура. Сам Лас его не больно жаловал, заметно отличал от троих старших - те-то были все в него, такие же лобастые, с глазами охотящихся лисов... Мстиша забыл даже поздороваться.
- Дядька Неждан! - начал он торопливо, косясь по сторонам.- У батюшки моего вятшие мужи вчера собирались... Сдумали, князь как наедет, сказать ему, что урожай скудный собрали, дичи не наловили, а взамен того дать ему Тура с Надёжей холопьями... а княжьи, дядька Неждан, нынче к полудню быть должны, братья разведывали!
Я поднялся. Сколько уже раз в тяжком сне возвращалось ко мне былое, и хоть бы однажды к добру. Я подошёл к забору:
- А что, стал бы ты копьё за мной носить, Мстиша?
У него так и засветилась вся славная конопатая мордочка:
- Ой стал бы, дядька Неждан... Но улыбка тут же пропала, в глазах вновь затлела забота. Я легонько шлёпнул его:
- Ну, беги.
Он побежал было. Но скоро остановился и глянул на меня с удивлением. И то: я не бранился, не рвал с себя шапки, не ломал об угол подвернувшихся под руку кольев. Глаза наши встретились, и я кивнул. Пусть знает маленький Мстиша, как следует мужу встречать чёрную весть...
Было всё ещё очень рано - только-только прогнали коров. У моих ребят не было коровы, и они спали. Спал и Братила. Ему было полегчало, но вчера хворь подступила опять: пролежал в лёжку весь день, да и сегодня навряд ли поднимется. Я вернулся в дом. Бесшумно пересёк избу. Снял со стены меч. Снял щит. Осторожно, чтобы не звякнуло, поднял кошель со свёрнутой кольчугой. Всё привычно! Взялся было за лук, но передумал. Ни к чему.
Так же тихо я вышел во двор. И подпёр дверь толстым колом. А в то, что Лас вздумает зажечь дом, я не верил.
Я не спеша натянул кольчугу, и железные звенья знакомо оплели грудь. Я ничем не стал прикрывать её сверху: пусть видят. Так, говорят, страшней. Я сел на крылечко и положил меч поперёк колен. Надо было бы хоть немного поработать рукой, но почему-то не хотелось. И стал я ждать...
Первым я увидел кузнеца. Кузнец спешил к своей наковальне, раскачивать шумные мехи, бросать под молот пышущие заготовки для ножей и серпов, покрикивать на помощников-рабов... Мы поздоровались, и он заторопился дальше. Он не спросил, для чего это при мне меч и кольчуга. Не мог не знать троюродный брат старейшины Ласа, какое непотребство замыслило Печище. Я водился с кузнецом, ходил к нему в кузню размять плечи, помахать тяжёлым ковадлом. Но в это утро он прошёл мимо меня, ибо силён человек и славен, покуда стоит за ним его род... Ладно, кузнец. Спасибо тебе и на том, что хоть не пошёл вместе с Ласом, отговорился работой...
Немного погодя в дверь заскреблись.
- Выпусти, дядька Неждан, - позвала из-за двери Надёжа. Я сказал:
- Нет.
В избе притихли... Потом подошёл Братила. Его дыхание, его спотыкающиеся шаги.
- Беда какая, Неждан Военежич? Выпустил бы. Он не был трусом, Братила. Он понял - дело неладно, и хотел встать рядом со мной. Я улыбнулся, представив, что могло из этого получиться. Я сказал ему:
- Нет, ведун. Ты своё дело делал, я тебе не мешал. А теперь черёд мой.
Братила отошёл.
Почему-то молчал Тур, и я невольно встревожился, вспомнив про свой лук: как бы не надумал глупый пустить его в ход... Но беспокойство моё скоро прошло. Этого лука они там не согнут и все втроём. Уже не говоря про то, чтобы стрелять.
Солнышко между тем поднималось; я смотрел на него и думал, что князь вполне мог задержаться. Мало ли. Может, старые бояре притомились ехавши по жаре через лес. Или шустрые отроки подняли в зарослях прыскучего зверя... Случись драться, меня одолеют нескоро. Но рано или поздно всё-таки одолеют.
Я хорошо знал Чурилу Мстиславича, кременецкого князя. Ещё по Ладоге помнил. И про жену его, княгиню ласковую, слыхал. В этом доме моим ребятам холопьями теплее будет, чем вольными - здесь. Пусть так! Покуда я жив, никакой Лас не будет ими распоряжаться. Покуда я жив и держу вот этот меч...
Потом я подумал, что Мстиша мог и напутать. И я просижу тут весь день на посмешище сельчанам, напрасно ожидая врага. Я нахмурился. Это было бы хуже всего...
Но Мстиша не обманул. Я поднял голову и увидел их всех сразу - они выходили из-за соседней избы. Первым, в окружении старших сыновей, шёл Лас. У всех четверых висели на поясах мечи. А позади толпилась ближняя родня: у кого топор, у кого лук, у кого тяжёлое, на медведя, копьё... Не на Тура же с сестрёнкой они воздвигали этакую рать! Должно, предвидели, что будут иметь дело со мной. Только, верно, думали - сплю ещё.
Высоко же ставил меня Лас, пришёл сам-двадцатый... Ну, уважал, спасибо за честь! Я ощутил знакомое подрагивание в правом плече. Руке не терпелось разлучить с ножнами меч.
Я не спеша выпрямился, чувствуя спиной тепло нагретой деревянной стены. От непогоды и времени она была серо-седой, но там и сям в ней белели свежие брёвна. Они помнили силу моих рук. Это был мой дом. И пусть Лас попробует в него войти!
- Я пришёл не к тебе, - сказал мне Лас.- Отойди!
А Первак, издеваясь над моим именем, добавил:
- Пришёл неждан, уйди недран.
Я не ответил. Поговорим, когда подойдут поближе.
Они распахнули ворота и по-хозяйски вступили во двор. Они вели себя храбрее, чем я ожидал, и это настораживало. Но размышлять было некогда. Я вытащил меч, отстегнул и бросил на крылечко опустевшие ножны. На бороздчатом клинке родились огненные змеи, и сыновья Ласа разом остановились. Первак оглянулся на отца, и тот кивнул. Люди подались в стороны, и двое парней вывели под руки лысого старика в белой рубахе до пят. Вывели почтительно и с опаской. Борода старика свешивалась на грудь. Гремели один о другой бесчисленные обереги у пояса. А глаза из-под белых бровей смотрели неожиданно зорко, властно и жутко...
Волхв!
Я почувствовал, как пот выступил у меня на висках. Волхв, тот самый, живший в чаще лесов. Умевший замкнуть в недрах тучи готовый вылиться дождь. Или по своей воле выбить градом хлеба. Никогда не видав, я узнал его сразу. И точно рука сдавила моё нутро, приросли к месту ноги. Я не боялся Ласа и тех, кого он привёл, но против волшбы бессильны кольчуга и меч. Нет на свете оружия страшнее, чем слово волхва. Оно рассекает окованный щит и сворачивает с пути летящие стрелы. По этому слову обнажённые камни вспыхивают жарче берёзовых дров, а ясное небо обрушивается грохочущей молнией. Скажет ведун - умрёшь через три дня! - и человек умирает. Ни разу ещё я не знал подобного страха. А ведь я не вёл счёта сечам, в которых побывал, и ранам, которые в них получил.
Невыносимое время мы с ним смотрели друг другу в глаза. Он тоже был здесь своим, вот и пришёл, исполчился против чужого. Может быть, он ждал, чтобы я упал перед ним на колени - уж верно, не раз он вот так, одним взглядом, ожиданием страшного, смирял неслухов вроде меня... Но у меня была в руке надёжная сталь. И я держал её крепко. А за спиной у меня был мой дом. И я стоял, глядя ему в глаза. И не отводил глаз.
Потом старик протянул руку, и высохший палец нацелился мне в грудь. И заслониться было нечем. И блестел на том пальце перстень с незапамятно древним солнечным знаком: крестом с концами, загнутыми по кругу...
- Чернобог тебе хозяин! - проговорил старец медленно и с угрозой.- Поди прочь!
Я молча покачал головой. Я не отойду. Тогда он воздел руки к солнцу, невозмутимо проплывавшему в небесах, - крыльями взмыли широкие рукава, вот-вот взлетит! Он звал на помощь всю силу солнцеликого-Даждьбога, умоляя огненный глаз увидеть меня и испепелить...
- Жаба скачет, комар вьётся, змея ползёт! - начал он с нарастающим торжеством.- Даждьбог в небо!
- Даждьбог в небо...- вразнобой, с плохо скрытым испугом откликнулось Печище. А кудесник продолжал:
- Даждьбог в небо, жаба в болото, змея под пень, комар в тростники! Стань, слуга Чернобогов, снова тем, из чего тебя хозяин твой сотворил! А будь слово моё крепко!
- Предыдущая
- 7/8
- Следующая
