Самосознающая вселенная. Как сознание создает материальный мир - Госвами Амит - Страница 17

Мистицизм предполагает поиски истины об окончательной реальности, но у религии несколько иная функция. Последователи того или иного мистика (чаше всего после его смерти) могут осознавать, что индивидуальный поиск истины — не для всех. Большинство людей, затерянные в иллюзии отдельности своего эго и занятые осуществлением его стремлений, не испытывают побуждения самостоятельно открывать истину. Как же тогда можно поделиться с этими людьми светом мистического постижения?

Ответ — путем его упрощения. Последователи упрощают истину, чтобы сделать ее доступной среднему человеку. Такой человек обычно поглощен требованиями повседневной жизни. Не имея времени и стремления, необходимых для понимания тонкости трансцендентности, он не может по достоинству оценить важность непосредственного мистического опыта. Поэтому распространители открытой мистиком истины заменяют непосредственный опыт единого сознания идеей Бога. К несчастью, Бог — трансцендентный творец имманентного мира — преобразуется в уме обычного человека в дуалистический образ могущественного Господа в Небесах, правящего лежащей внизу Землей. Откровение мистика неизбежно выхолащивается и искажается.

Последователи мистика, действуя из лучших побуждений, невольно играют роль дьявола в старой шутке: однажды Бог и дьявол прогуливались вместе, и Бог подобрал листок бумаги. «Что там сказано?» — спросил дьявол. «Истина», — спокойно ответил Бог. «Дай ее мне, — нетерпеливо сказал дьявол. — Я систематизирую ее для тебя».

Однако несмотря на трудности и погрешности систематизации, религия все же передает дух откровения мистика — именно это придает ей жизненность. В конце концов для мистиков значение постижения трансцендентной природы Реальности состоит в том, что они укрепляются в модусе бытия, где становятся простыми такие добродетели, как любовь. Как можно не любить, зная, что существует одно сознание и что ты и другой, в действительности, не отдельны друг от друга?

Но как мотивировать обычного человека, не осознающего единства, любить других? Мистик ясно понимает, что неведение трансцендентного единства служит препятствием для любви. Конечным результатом отсутствия любви становится страдание. Чтобы избежать страдания, мистик советует нам обратиться вовнутрь и начать путешествие самопознания. В религиозном контексте это учение преобразуется в заявление, что если мы хотим спастись, то должны обращаться к Богу, как высшей ценности в нашей жизни. Метод этого спасения представляет собой основанный на первоначальном учении набор практик, образующих моральный кодекс той или иной религии — десять заповедей и Золотое Правило христианской этики, предписания буддизма, закон Корана или Талмуда, и так далее.

Разумеется, не все религии вводят понятие Бога. Например, в буддизме не существует понятия Бога. С другой стороны, в индуизме есть много богов. Однако даже в этих случаях очевидны изложенные выше соображения, касающиеся религии. Таким образом, мы приходим к трем универсальным аспектам всех экзотерических религий:

1. Все религии исходят из предпосылки неправильности нашего образа жизни. Неправильность имеет разные названия — неведение, первородный грех, или просто страдание.

2. Все религии обещают выход из этой неправильности, при условии следования «пути». Этот выход называется спасением, освобождением от колеса страданий в мире, просветлением, или вечной жизнью в Царствии Божьем — раю.

3. Путь состоит в приверженности религии и сообществу последователей религии, и в следовании предписываемому кодексу моральных и социальных правил. Помимо того как разные религии искажают эзотерическое учение трансценденции, они отличаются друг от друга именно кодексами этических и социальных правил.

Отметьте обязательный дуализм первого пункта: неправильное и правильное (или зло и добро). По контрасту с этим мистический путь состоит в превосхождении всех двойственностей, в том числе добра и зла. Отметьте также, что духовенство превращает второй пункт в кнут и пряник — ад и рай. С другой стороны, мистицизм не противопоставляет рай и ад, рассматривая и то, и другое как естественные сопутствующие обстоятельства нашего образа жизни.

Как вы можете видеть, будучи профильтрован религиями мира, монизм монистического идеализма становится еще более неясным, и преобладают дуалистические идеи. На Востоке, благодаря нескончаемому притоку желающих изучать мистицизм, монистический идеализм в своей эзотерической форме, по крайней мере отчасти, сохранял известность и уважение среди широких масс. Однако на Западе мистицизм оказал сравнительно небольшое влияние. В массовом сознании преобладал дуализм иудео-христианских монотеистических религий, поддерживаемый могущественной иерархией интерпретаторов. Но, подобно картезианскому дуализму ума и тела, дуализм Бога и мира, по-видимому, не выдерживает научной проверки. По мере того как научные данные подрывают религию, возникает тенденция выплескивать из ванночки вместе с грязной водой и ребенка — этику и ценности, которым учит религия — этику и ценности, продолжающие оставаться действенными и полезными.

Разоблачение нелогичности дуалистических религий не обязательно ведет к монистической философии материального реализма. Как мы увидели, имеется альтернативный монизм [21]. С учетом того, как квантовая физика опровергает материальный реализм, монистический идеализм может быть единственной жизнеспособной монистической философией реальности. Другой вариант состоит в полном отказе от метафизики, что в течение некоторого времени было основным направлением философии. В настоящее время эта тенденция, по-видимому, меняется на противоположную.

Теперь мы должны поставить решающий вопрос: совместима ли наука с монистическим идеализмом? Если нет, то нам следует в занятиях наукой отказываться от метафизики, еще более усугубляя угрожающий кризис веры. Если да, то мы должны переформулировать науку в соответствии с требованиями философии. В этой книге мы доказываем, что монистический идеализм не только совместим с квантовой физикой, но и необходим для ее интерпретации. Парадоксы новой физики исчезают, когда мы рассматриваем их с точки зрения монистического идеализма. Более того, квантовая физика в сочетании с монистическим идеализмом дает нам мощную парадигму с помощью которой можно разрешить некоторые из парадоксов мистицизма — например, вопрос о трансцендентности и множественности. Наша работа указывает на начала идеалистической науки и возрождения религии.

Квантовые объекты демонстрируют взаимодополняющие аспекты волны и частицы. Является ли квантовая дополнительность — разрешение дуализма волны-частицы — тем же самым, что и дополнительность монистического идеализма?

Писатель Джордж Леонард явно видел параллель между этими двумя типами дополнительности, когда в книге «Безмолвный пульс» писал: «Квантовая механика — это предельный коан нашего времени». Коаны — это инструменты, используемые в дзэн-буддизме для прорыва через кажущиеся парадоксы к трансцендентным решениям [22]. Давайте сравним коаны с дополнительностью.

В одном коане ученик дзэн Дайбэй спрашивает мастера дзэн Басо: «Что такое Будда?» Басо отвечает: «Ум — это Будда». Когда еще один монах задал тот же вопрос, Басо ответил: «Этот ум — не Будда».

Сравните это с принципом дополнительности Бора. Спросите Бора: «Является ли электрон частицей?» Порой Бор может ответить: «Да». Когда мы смотрим на след электрона в конденсационной камере, имеет смысл говорить, что электрон — это частица. Однако Бор, пыхтя своей трубкой, скажет: «Вы должны согласиться, что электрон — это волна». Кажется, Бор, подобно мастеру дзэн, имеет два мнения по поводу природы электронов.

Квантовые волны представляют собой волны вероятности. Чтобы увидеть волновой аспект, например дифракционную картину, необходимо экспериментировать с многими волночастицами. Мы никогда не можем экспериментально увидеть волновой аспект единичного квантового объекта: единичная волночастица всегда обнаруживается как локализованная частица. Тем не менее волновым аспектом обладает даже единичная волночастица. Существует ли волновой аспект единичной волночастицы в трансцендентальном пространстве, поскольку он никогда не проявляется в обычном пространстве? Указывает ли идея дополнительности Бора на тот же трансцендентный порядок реальности, о котором говорит философия монистического идеализма?