Я – меч, я – пламя! - Кононюк Василий Владимирович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/89
- Следующая
За этими размышлениями парень и не заметил, как они подъехали к рабочему поселку, пора было спрыгивать. Отсюда до озера оставалось совсем недалеко, минут десять ходу, но эта дрянь начала упрашивать, чтобы он дал денег на бельевую веревку.
– На что тебе веревка?
– Ростичек, миленький, я сегодня постираться хочу, а белье повесить не на чем, ну пожалуйста, она ведь дешевая, я даже мороженое у тебя просить не буду.
– Ладно, будем обратно идти, тогда куплю.
– Нет, сейчас купи, я тебя знаю, у тебя как попросишь что-то после того, как ты меня вжаришь, так только по роже получишь.
Проклиная эту шалаву с ее загибами в голове и рисуя в уме картинки, как он ее посадит на пику, Ростик купил моток бельевой веревки, после чего поспешил вслед за Олей. Эта дура вприпрыжку, как дите, правда довольно быстро, углублялась по тропинке в посадку, ведущую к старому карьеру. Там раньше добывали гипсовый камень, пока не дорылись до воды, которая тут же затопила карьер, поднялась метров на десять и образовала глубокое озеро с практически отвесными каменными стенами. Посадка оказалась совершенно безлюдной, вода в озере была еще ледяной, поэтому в будний день желающих пойти покупаться не нашлось. Ростик только начал догонять эту дуру, чтобы покончить с делом, место было хорошим, никакого смысла переться к озеру не имело, как она заорала:
– А давай наперегонки! – и побежала, только пятки засверкали.
– Ну погоди, гадина, ты меня уже достала! Я тебя долго резать буду, – накручивая себя, прошипел Ростик и прибавил шагу.
Подойдя к краю карьера, он увидел Олю, спускающуюся на нижнюю, последнюю перед водой террасу по крутой, выдолбленной в склоне тропинке. Вода темнела на два метра ниже, и, поскольку стены обрывались практически отвесно, можно было, разогнавшись, нырять прямо с террасы в воду. Пока Ростик спускался, Оля разделась и призывно закричала:
– Ростичек, иди быстрее, я по тебе соскучилась!
Она встретила его совершенно голой, если не считать туфель и носочков, впрочем, они добавляли какой-то неуловимый шарм в открывшуюся его взору картину. Ростик успел подумать: «Красивая девка, хоть и дурная, надо ее вжарить перед тем, как в озеро бросить». Оля устремилась к нему, распахнув объятия, и со словами:
– Где же ты ходишь, противный, иди ко мне! – со всего маху всадила ему ногой, обутой в старую туфлю, промеж ног.
После такого удара в уличных драках обычно хватают противника за волосы и насаживают головой о колено. Ростик сам поступал так неоднократно, поэтому инстинктивно развернулся спиной к Оле, пытаясь прийти в себя. Он уже не видел, как она, подобрав заготовленный камень, аккуратно тюкнула его по затылку.
Пришел он в себя оттого, что кто-то сильно крутил ему ухо. Руки были надежно связаны за спиной бельевой веревкой, отогнать обидчика не представлялось возможным. Замычав от боли, Ростик открыл глаза и увидел сидящую перед ним на корточках обнаженную Ольгу. Одной рукой девушка крутила ему ухо, а другой играла с его финским ножом. Заодно он заметил, что лежит такой же голый, как она, даже более того, его лишили и носков, и туфель.
– Ты что делаешь, тварь, ты знаешь, что с тобой будет? – на автомате заорал он.
До Ростика всегда все трудно доходило. Оставив в покое его ухо, девушка схватила парня за волосы, несильно ударила затылком о каменный склон, возле которого он сидел, затем легонько тыкнула ножом в подбородок. Капли крови, обильно засочившись из раны, потекли ему на грудь и на живот. Весело воскликнув:
– Надо прижечь, чтобы инфекция не попала! – Оля схватила его самодельную бензиновую зажигалку и начала жечь Ростику подбородок. Когда он от боли попытался дернуть головой, еще раз приложила его о стенку. – Не дергайся, придурок, я же о твоем здоровье забочусь.
Он посмотрел в ее глаза и застыл от страха: в них плескалось холодное безумие, готовое вырваться наружу разрушительным ураганом.
– Ты меня лучше не зли, Ростик, на меня после больницы иногда такое находит, сама себя боюсь. Теперь слушай внимательно. Правило первое. Ты говоришь только после того, как услышишь мой вопрос, и отвечаешь только на него. Правило второе. Ты всегда говоришь правду, только правду и ничего, кроме правды, и пусть тебе, Ростик, поможет в этом Бог. Правило третье. Когда ты нарушаешь первые два правила, я отрезаю кусочек твоего члена и прижигаю рану, чтобы не занести инфекцию. А поскольку он у тебя и так не слишком большой, подумай, что от него останется. А ты ведь еще молодой, Ростик, он тебе еще может пригодиться. Ты меня хорошо понял?
– Да.
– Молодец, слушай дальше. Убивать я тебя не собираюсь, мне расстрельная статья ни к чему, барыгу тоже живым оставлю, только отрежу все лишнее, чтобы дурные мысли ему в голову не лезли. Ну и лавэ мне надо, Ростик. Надоел мне наш город, злые вы, уеду я от вас. Поэтому ты мне сейчас расскажешь про барыгу все, что знаешь, как зовут, где работает, где живет, семья, когда кто домой приходит. И вот еще что. Я тут по твоим карманам порылась, так у тебя полные карманы лавэ. Откуда? – Ее глаза требовательно заглянули в его глаза. Пока Ростик мучительно думал, что бы наврать по поводу двух тысяч рублей, которые он получил от барыги за то, что ее мочканет, Оля, не дожидаясь ответа, продолжила: – Можешь не говорить, дураку понятно, барыга дал, чтоб ты меня к нему привел, видно, додушить меня захотелось сучонку, ничего, еще не вечер. Пой мне соловьем все, что про него знаешь, Ростик, только помни наш уговор. – Нож в ее руке недвусмысленно указал на объект, который ждали большие неприятности.
Внимательно выслушав рассказ, Ольга задала не меньше сотни дополнительных вопросов. Про соседей, есть ли возле подъезда лавки, кто на них сидит, куда выходят окна, имеется ли в доме черный ход, куда выходит, закрыт ли и на какие запоры, после чего удовлетворенно хмыкнула.
– Вот видишь, а ты боялся. Теперь последний вопрос. Какие у тебя в хате нычки, Ростик, и что там лежит?
– Нет у меня в хате ничего.
Оля молча зажала в кулак его член, так, чтобы виднелся лишь небольшой кусок головки, вторая рука с ножом угрожающе приблизилась.
– Стой, не надо! Возле моей кровати, под задней ножкой, возле плинтуса, две паркетины ножом отковырнуть можно, под ними нычка.
– Что в ней?
– Котлы и нож одного фраера, я его замесил недавно, и рыжья немного, со шмары в парке снял.
Не отпуская его члена, Оля задумчиво крутила нож между пальцами.
– Ладно, будем считать, что ты успел. Но наказать тебя надо. – Она отпустила член, схватила парня за волосы, ударила головой о стену и прижала острие ножа плоскостью к его глазу. – Какой глаз вынуть, левый или правый, говори быстро!
– Не надо! Не надо! Я правду сказал!
– Шучу я, Ростик. – Ольга отвела нож в сторону и посмотрела на него холодным, колючим взглядом. – Я ведь тебя люблю… – Она о чем-то ненадолго задумалась. – Ладно, время – деньги. Идем побалуемся, кто его знает, когда свидимся. Будет хоть что вспомнить. Встал и пошел вон туда, видишь пятачок ровный возле воды, от камней чистый, не помнишь его? Это я осенью его расчистила, когда вы втроем меня тут драли.
«Слетела с катушек, тварь, сейчас мне кранты настанут, живого не отпустит! – пронеслось в голове у Ростика. – Раньше за три года столько бы не сказала, сколько сегодня наплела… что же делать? Дать бы ей с разворота ногой и головой добавить, замесить бы ногами, но стерва далеко идет и за веревку держит, как бычка».
– Чего встал?
– Не могу идти, посмотри, что с ногой, наступить не могу.
– Хорошо, сейчас подойду. Повернись спиной и согни ногу в колене! – Положив вещи на землю, Оля подняла камень, взвесила в руке, не приближаясь, запустила его Ростику в затылок, затем подошла и воткнула нож под левую лопатку лежащего на земле парня. Предсмертная судорога свела мышцы. – Дурак ты, Ростик, слушался бы меня, покайфовал бы перед смертью. Вот так с тобой всегда, ни себе ни людям. – Оля помолчала, потом добавила: – Тебе уже хорошо, а у меня еще столько работы.
- Предыдущая
- 3/89
- Следующая
