Тьма сгущается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 30

– Где староста этой вонючей задрипанной дыры, лишь по недоразумению названной деревней? – пролаял он.

Ваддо, опираясь на трость, захромал к нему навстречу.

– Я здесь, ваша милость! – дрожащим голосом возвестил он.

Альгарвеец выругался и сбил калеку с ног. И, подкрепляя свои слова пинками, добавил:

– Ты больше не пес конунга Свеммеля! Понял, нет? Ты теперь пес короля Мезенцио! И если ты хоть попробуешь шутить с нами шутки, живо станешь дохлятиной! Понял меня, нет?

И он с видимым удовольствием еще раз пнул Ваддо.

– Я все понял, ваше превосходительство! – просипел староста. – Благодарю за науку, ваше высокопревосходительство!

Глядя на это, Гаривальд прошептал Анноре:

– Выходит, нам теперь по такому закону жить.

Ладонь жены скользнула в его грубую пятерню и с неожиданной силой стиснула мужнины пальцы. И он ответил на пожатие так же крепко, но со всей нежностью и любовью.

Глядя с небес на расстилающееся под ним поле битвы, Сабрино подумал, что такой замечательный обзор пехотинцам и не снился: предел их мечтаний – застывшая карта. А здесь – все в движении. Сейчас он наблюдал, как в стане ункерлантцев готовятся к контратаке – ункеры хотели отбить Соммерду, из которой их два дня назад вышвырнула армия короля Мезенцио. Ункеры вообще проигрывали одно сражение за другим, но, видно были слишком глупы, чтобы понять, что войну они уже тоже давно проиграли. Они набирали неведомо где все новых и новых бойцов и сражались не на жизнь, а на смерть.

Да и зубы отрастили. Теперь уже атака крыла драконов на их отряды больше не походила на веселую беспечную прогулку, как это было в первые дни завоевания Ункерланта. И в воздух стало подниматься все больше раскрашенных в неприметный сланцево-серый цвет ящеров, чьи летчики очень хотели взять реванш за понесенные их армией потери.

Из-за этой грязной раскраски драконов и серой формы наземных войск отследить врага было дьявольски трудно, особенно в пасмурный день или во время битвы, когда небеса застилал удушливый черный дым.

Вот и сейчас, прежде чем разведчики успели по кристаллу оповестить все крыло, отряд ункерлантских драконов оказался прямо под ними.

– Ну, сейчас они об этом пожалеют! – закричал Сабрино и скомандовал в кристалл: – Звенья Домициано и Орозио – в атаку! Остальные остаются наверху и следят, чтобы ункеры не подогнали в подкрепление еще несколько братьев своих меньших! – И первым направил своего дракона вниз. Он не только командовал крылом, но и сам участвовал в боевых операциях.

Дракон по своему мерзкому обыкновению противно заорал, протестуя, что им пытаются управлять, но, заметив чужих ящеров, издал второй, уже радостно кровожадный рык и с упоением бросился в драку. Его могучие мышцы напряглись и заходили ходуном, а огромные крылья захлопали с бешеной скоростью.

В ункерлантской армии (как на земле, так и в небе) было задействовано намного меньше кристаллов, чем у альгарвейцев, так что даже если кто из драколетчиков и успел заметить атакующего врага, сообщить об этом остальным он не мог. Впрочем, даже если бы и сообщил, это мало что изменило бы: летящий на них альгарвейский отряд был в два раза больше.

В лучах заходящего солнца Сабрино обошел ближайшего дракона, развернулся и подпалил его сзади. На этот раз он даже не удосужился применить жезл – надо и ящерке доставить удовольствие: пусть вволю почихает огнем! Ункерлантский драколетчик не чувствовал опасности до последней секунды, пока с небес не полыхнула огненная волна и его объятый пламенем дракон не рухнул на землю.

Вот загорелся еще один ункерлантец, и еще… А вот загорелся наш, зелено-бело-алый! А вот и еще один! Сабрино злобно плюнул и выругался. А потом он ругался не переставая, потому что двум ункерам удалось вырваться из ловушки и сейчас они во все лопатки удирали к своим.

– Догнать их, ваше благородие? – спросил по кристаллу Домициано.

Но полковник с сожалением покачал головой:

– Нет. Наше задание на сегодня было прикрывать с воздуха своих. И мы с ним справились. Да и ночь уже близко. Так что пора в дракошню. Надо дать отдохнуть нашим зверюгам как следует – одни силы горние знают, куда нас направят завтра!

– Слушаюсь, ваше благородие! – Лицо Домициано в кристалле тоже выражало крайнее разочарование, но, как хороший вояка, он беспрекословно подчинился. Сабрино вполне устраивали подобные отношения: он предпочитал, чтобы у него в подчинении находились и ициативные и отважные солдаты, но чтобы при этом при этом их личная инициатива никогда не мешала им подчиняться его приказам.

Нынешняя их временная база находилась в небольшом, но очень красивом поместье, расположенном к востоку от Соммерды. Очень красивый хозяйский дом в центре сада и все хозяйственные постройки уцелели полностью. Но только потому, что альгарвейцам удалось прорвать фронт и захватить поместье до того, как солдатам конунга пришла в голову мысль оборудовать там опорный пункт. Да и не до окрестностей им было: основные силы были брошены на то, чтобы удержать Соммерду. Спускаясь по широкой спирали к дракошне, Сабрино с горечью отметил про себя, что для того, чтобы выбить из города упрямых ункеров, пришлось половину его превратить в руины.

Приземлившись, он с облегчением сдал свою чешуйчатую тварь под опеку драконеров. Ящеры к своим смотрителям относились все же с бОльшей симпатией, чем к летчикам. Еще бы, одни все время только лупят и подчиняют своей воле, а другие и мясом кормят, и киноварью, и брюхо серебрят. Хотя на самом деле драконы не способны на чувства привязанности и симпатии – слишком долго летал на них Сабрино, чтобы иметь хоть каплю сомнения на этот счет.

Отделавшись от дракона, полковник с жадностью набросился на ужин, который сегодня состоял из жареной баранины, черного хлеба, оливок и белого вина, настолько гадкого на вкус, что на него, видать, не польстился даже самый последний кухонный работник.

– Нет, это слишком приторно и горько одновременно, – констатировал Сабрино, мрачно разглядывая жидкость в своей кружке. – Фи, по вкусу – просто моча диабетика.

– Полагаюсь на ваш опыт, сударь, – с невинным видом отозвался капитан Домициано. – Я лично сам никогда ее не пробовал.

Сабрино замахнулся на насмешника кувшином и даже сделал вид, что сейчас запустит им ему в голову. Получилось настолько натурально, что лишь когда он сам опустил кувшин на стол и расхохотался, засмеялись и все кругом.

– Здрасьте вам! – воскликнул Орозио, указывая на распахнувшуюся дверь хозяйского дома. – Похоже, этот старый трухлявый пень наконец-то отважился высунуть нос и поглядеть, что творится снаружи!

И действительно, старый ункерлантец спустился с крыльца и двинулся в сторону ужинающих драколетчиков. Заняв поместье, Сабрино первым делом распорядился не трогать ни дом, ни его хозяев. Лишь реквизировал из кладовых запасы провианта, чтобы кормить своих ребят и драконов.

И до сегодняшнего дня ункерлантский аристократ (по крайней мере, полковник считал его таковым) упорно делал вид, что не замечает расквартировавшихся в его саду солдат.

Это был довольно высокий для своего племени, бодрый еще старик с горделивой осанкой, и лицо его украшали пышные седые усы, подстриженные по моде середины столетия – примерно времен окончания Шестилетней войны. В Ункерланте, где даже юноши уже много лет выбривались до блеска, это тоже было редкостью.

Подойдя к столу, он обратился к офицерам на чистейшем альгарвейском, причем с великолепным столичным произношением:

– Вот уж не думал, не гадал, что ваш народ так глубоко проникнет в нашу страну.

– И тем не менее мы здесь, сударь, – ответил Сабрино, поднявшись со своего места и отвесив приветственный поклон. – Имею честь представиться: граф Сабрино к вашим услугам.

И он поклонился снова. На губах старика появилась кривая горькая усмешка, но на поклон он ответил с не меньшей учтивостью.

– В дни моей молодости у меня был большой опыт в общении с альгарвейцами. И счастлив убедиться, что со времени моего давнего отъезда из вашей страны благородная кровь по-прежнему чиста.