Князь - Мазин Александр Владимирович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/83
- Следующая
Но когда эти километры наконец оказались пройденными, Лехчу не нашел ни обоза, ни русов. Выждав положенное время, Духарев покинул второю линию обороны и отступил к колодцу.
Воины Лехчу появились там три часа спустя.
– Мне не нужен этот скарб, – перевел толмач. – Можешь забрать его себе, рус, или вернуть князю Такшоню, как пожелаешь. Мне нужна только девушка. Она мне так дорога, что я готов взять ее безо всякого приданого. Яее люблю, а она любит меня. Отдай мне девушку – и езжай куда хочешь.
Духарев с некоторым удивлением поглядел на Лехчу. Он уже давно вышел из того возраста, когда верят в романтические истории о великой любви принцессы и ее избранника, коей всячески припятствует нехороший принцессин папашка. Кроме того, мордастый вислоносый Лехчу слабо соответствовал образу прекрасного избранника пятнадцатилетней девушки. Но, как говорится, любовь зла, и козлы этим пользуются.
А у данного «козла» имелся вдобавок весомый аргумент: полтысячи всадников. Впрочем, под началом Духарева было немногим меньше. Почти три сотни (включая угров Такшоня) – в лагере, и сотня хузар, державшихся в отдалении и готовых ударить врагу в спину, если тот решится штурмовать составленный из перевернутых повозок оборотнительный периметр.
Драться не хотелось. Угры Лехчу – не ополчение, волчары еще те. Истрел у них в достатке, и пики остры. Укрываться же за кибитками еще лучше, чем за возами. Если дело дойдет до драки, многие из духаревских гридней никогда не увидят Киева. Может, отдать ему девушку? Тем более если у них любовь… АТакшонь сам виноват. Это его воевода оказался предателем… Значит, ответственность за княжну с Духарева снимается. Да и зачем Святославу невеста, влюбленная в другого?
«Отдам», – решил он. Очень уж ему не хотелось, чтобы его… егодружинники погибли в какой-то бесславной стычке непонятно за что.
– У него в плену двое моих воев, – сказал Духарев. – Пусть вернет.
Толмач перевел. Лехчу ответил.
– Их отпустят, – сообщил толмач. – Ты согласен?
– Скажи своему хозяину: я должен подумать! – объявил Духарев.
Княжну устроили в самом центре лагеря, на коврике. Вокруг, оградив ее щитами, стояли варяги Трувора.
Духарев присел на корточки. Княжна смотрела на него доверчиво, с надеждой. Ни следа аристократического высокомерия не было в этой девочке, а была готовность принять любую судьбу, уготованную ей старшими: отцом, который отдавал ее навсегда даже не в чужую семью, в чужую страну; воеводой, которого она впервые увидела неделю назад…
– Объясните ей: хан Кухт привел нас в засаду к Иг Лехчу, ее возлюбленному. Иг Лехчу хочет взять ее в жены, и войско у него сильнее, чем у нас. Если она согласна, я отдам ее Иг Лехчу.
Понятко и Рагух совместными усилиями довели сказанное до сознания сотника-угра, а тот, в свою очередь, мрачно изложил ситуацию девочке.
Глаза юной княжны наполнились слезами. Помедлив, она кивнула…
– Вот и хорошо, – сказал Духарев.
И остался на месте. Что-то было не так. Непохоже, чтобы девочка плакала от счастья. Скорее, наоборот. Может, она боится гнева отца… Или Лехчу соврал насчет любви?
– Спросите ее: действительно ли она любит Иг Лехчу и хочет за него замуж?
Девочка выслушала, прошептала несколько фраз.
– Она его не любит, – сообщил Понятко. – Она говорит: у Лехчу год назад умерла жена, и этой зимой он приезжал к её отцу свататься. Отец спросил ее, хочет ли она за Лехчу, она сказала «нет», и отец отправил Лехчу восвояси. Но отец, скорее всего, все равно отказал бы Лехчу, потому что тот им не ровня.
Тут подал голос угр-сотник. Суть его высказывания была такова: а) Лехчу уже взял жену, дочь печенежского хана; б) лично он, сотник, все равно будет драться с Лехчу, потому что пусть лучше его убьет Лехчу, чем Такшонь; в) княжну лучше зарезать, потому что Лехчу, скорее всего, попользуется ею, а затем отдаст ее ромеям как заложницу.
Духарев думал. Сотнику он доверял примерно так же, как Лехчу.
Снова заговорила княжна.
– Она говорит: Лехчу все равно возьмет ее. Она не хочет, чтобы нас убили. Еще просит не убивать ее.
– Скажи: никто ее убивать не собирается! – сердито бросил Духарев. – А насчет «все равно возьмет» это мы еще посмотрим!
Сергей поднялся, поглядел на своих воинов… Ну да, он может пожертвовать одной жизнью, чтобы сохранить многих.
Но ни хрена! Не станет он выкупать свою жизнь и жизни своих парней такой ценой. Они – воины. Драться и умирать – их профессия. Драться и умирать, защищая вот эту доверенную им девочку.
– Ну, что смотришь, сотник? – бросил он кривящему физиономию Понятке. – Не нравлюсь?
– Не по Правде это, воевода! Не по чести! – дерзко заявил сотник. – Нельзя ее отдавать! Вот и Трувор тебе скажет!
Трувор мрачно кивнул. Сопляки! «Не по чести!»
– А кто вам сказал, что я собираюсь ее отдавать? – осведомился Духарев. – Ну-ка… – Он оперся на плечо Понятки и вспрыгнул на борт перевернутого воза.
Лехчу ждал ответа. Сним рядом гарцевали человек двадцать. Остальные угры неорганизованной массой теснились шагах в сорока. Многие спешились. Чего бояться? Их ведь было раза в два больше, чем укрывшихся за возами дружинников Духарева.
Позади ослабившего бдительность войска Лехчу стояли кибитки.
Хузары Машега держались поодаль, стрелищах в полутора.
– Честь… – пробормотал он, глядя на просветлевшие физиономии своих сотников. – Есть вещи подороже чести… Сейчас я пойду и сообщу Лехчу неприятную новость. Рагух, Понятко, вы пойдете со мной. Иподберите еще дюжину гридней, особенно искусных в рубке.
– Думаешь, он нападет на тебя, когда услышит отказ? – спросил Рагух. – Он не кажется мне настолько храбрым…
– Не он, – сказал Духарев.—Я. Яприкончу его. Вы не дадите его воям вмешаться. Атвои парни, – сказал он Трувору, – как только я начну, должны выскочить из-за повозок, добежать до угров и рубить их в капусту. Асотнику угорскому растолкуйте, что он со своими должен поддержать вас стрелами. Тут близко, можно бить прицельно.
Рагух перевел сказанное сотнику-угру. Мрачный, как самурай перед харакири, сотник ожил. Ис ходу засомневался: как это пешиеваряги будут сражаться со всадниками? Невозможно это!
– Еще как возможно! – заверил Рагух. – Скоро сам увидишь!
Сотник хмыкнул, но тему закрыл. Эти удивительные русы… Все у них не так. Но храбрости им не занимать.
– Она не любит тебя! – заявил Духарев. – Ты солгал мне, удворник!
«Удворник»—так при нем обращались к своим смердам угры познатнее.
Иг Лехчу оскорбился, аж усы встопорщились. Он побагровел, схватился за саблю и открыл рот для подобающей тирады… Между Сергеем и Лехчу было метра три. Будь у Духарева в руках меч, угр действовал бы проворнее, но Сергей сознательно держал на виду пустые ладони, а Лехчу не учел, какие длинные руки у киевского воеводы. Лехчу еще набирал в грудь воздух, еще тянул из ножен саблю, а рука руса уже полетела к нему. Угр даже не отшатнулся: не бывает рук трехметровой длины. Точно не бывает. Но ремешок кистеня, выскочившего из рукава руса, компенсировал недостающий метр.
Стальное ядрышко угодило угру повыше брови. Череп выдержал, но правый глаз выскочил из орбиты, а сам Лехчу завалился назад.
Секундное замешательство его охранников стоило им жизни. До пояса развалил человеческое тулово харалужный клинок Бодая, сразу двоих прошила пущенная в упор стрела Рагуха. По-волчьи надрывно взвыл Понятко, пугая угорских коней, ударил крест-накрест сразу по двум коричневым шеям, весь кровью забрызгался…
- Предыдущая
- 21/83
- Следующая
