Непристойное предложение - Гир Керстин - Страница 7

• Предыдущая
• 7/53
• Следующая

– Но это была слишком нервная работа, – произнес Оливер в качестве пояснения. – Ненормированный рабочий день, очень часто работа в выходные, к тому же еще эти ярмарки…

– Иногда целый день даже не было времени поесть, постоянный стресс, и из-за этого приходилось много курить, – добавила Эвелин. – Все-таки это очень неполезно для здоровья – быть деловой женщиной. И уж тем более не идеально, чтобы думать о ребенке. Вот я и подумала, разве можно забеременеть, если приходится круглые сутки торчать в офисе или постоянно мотаться по командировкам и выставкам куда-нибудь в Лондон?

– Во всяком случае, не от Оливера, – пробормотал Штефаи, но так тихо, что никто из присутствующих, кроме меня, этого не услышал.

– Что правда, то правда, – сказала Катинка. – Правда, на меня достаточно строго посмотреть, и вот я уже беременна, правда, Эби? Все равно, много у меня дел или нет…

– Да, но… – начала я и сразу умолкла.

Мой свекор закашлялся, но, вероятно, и он никак не мог найти нужные слова.

– Мы уже почти год пытаемся зачать ребенка, – сказал Оливер. – Но несмотря на то что оба здоровы, ничего не получается. И все из-за постоянного стресса. Так говорит наш гинеколог.

– И поэтому я решила уволиться, – подвела черту Эвелин.

– Да, но… – снова сказала я. – Но тогда твоя потрясающая зарплата в фирме пропала. Неужели ты не могла перейти на более спокойное место? Может быть, на полставки? Ведь так ты даже не получишь декретный отпуск…

Эвелин крутила в руке пачку сигарет.

– Н-да, но я не умею делать что-то наполовину, вполсилы. И то, что кто-то теперь получит хорошее место, тоже не особенно меня беспокоит. Просто когда ребенок родится, я снова начну работать, вот и все.

– Но это же невозможно! – Фриц наконец нашел в себе силы заговорить. – Как, черт побери, ты со своим отношением к работе собираешься содержать и жену, и ребенка, Оливер? И как, черт побери, вы собираетесь теперь погашать кредит за машину и за квартиру в пентхаусе?

– Я не понимаю тебя, папа. Ты все время попрекаешь нас тем, что мы не заводим детей, а теперь, когда мы решили сделать то, чего ты так хочешь, ты снова недоволен.

Лицо Фрица сделалось пунцовым от гнева.

– Я всегда говорил, что со своей привычкой жить роскошно вы когда-нибудь сломаете себе шею. О каких детях может идти речь, если по уши сидишь в долгах! Я нас предупреждал!

Да-да, это он делал постоянно.

– И теперь вы приползете ко мне на коленях, чтобы просить денег! – гневно закончил он.

В зимнем саду раздался коллективный возмущенный вздох. Все зашло слишком далеко. Словно кто-то уже хоть раз отваживался просить денег у Фрица! Или вообще о чем-то его просить. Мне казалось, что этот человек не способен потратиться, чтобы подарить своим детям по паре носков ко дню рождения! Он скорее купит какую-нибудь ерунду и по справедливости поделит это между сыновьями и зятем. Даже на Рождество он подарил им всем по наручным часам, которые стоили на тридцать пунктов дешевле, потому что постоянно отставали на тридцать минут.

На лице Оливера застыло такое выражение, словно он – может быть, вспомнив о том самом Рождестве, – готов вот-вот разреветься. Но вместо этого спустя минуту он довольно жестко произнес:

– Можешь не беспокоиться. Мы справимся с этим сами.

Вопрос был лишь в том – как? Пентхаус, который они с Эвелин купили в прошлом году в центральной части города, обошелся им ничуть не дешевле, чем наша земля. За сто сорок квадратных метров они заплатили столько же, сколько мы за четыре гектара. Я считала, что наше вложение денег гораздо лучше. Но для Фрица и то и другое казалось глупостью.

– В арифметике ты был и остаешься профаном, мой любезный господин сын, – сказал он и посмотрел на Оливера пронизывающим взглядом. – Если твоя жена с сегодняшнего дня перестанет испражняться деньгами, то до дачи показаний в суде по поводу имущественной несостоятельности вам совсем недалеко. Хотя бы это тебе ясно?

– С вашей стороны было бы очень любезно, если бы мы здесь не обсуждали проблемы моего пищеварения, – со слезами на глазах произнесла Эвелин.

– Что бы ни делалось, для тебя все будет не так, – сказал Оливер Фрицу.

Но Фриц продолжал развивать свою мысль, не обращая на него внимания:

– Ты, значит, считаешь, что я и дальше должен спокойно наблюдать, как вы коверкаете свою жизнь? Ждать, когда вы полностью разоритесь? Уже столько лет я пытаюсь докричаться до вас, но это словно глас вопиющего в пустыне. Я, слава Богу, достаточно долго терпел ваши промахи и ошибки, но надеялся на то, что вы в состоянии сами их преодолеть и не совершать новых, потому что уже давно не маленькие мальчики, а здоровенные, полные сил мужчины, но теперь все, с меня достаточно! Более чем достаточно! Отныне я все беру в свои руки!

После этой тирады за столом воцарилась гробовая тишина. Я попыталась как можно ниже сползти со стула, мне отчего-то захотелось спрятаться под стол. Такого оборота не принимала еще ни одна семейная разборка.

Оливер наконец решился подать голос:

– Что это должно означать?

– Это должно означать, что теперь веселью пришел конец, – произнес Фриц таким тоном, словно мы в эту минуту стали еще глупее в его глазах, чем были прежде.

– А что конкретно ты имел в виду? – спросил Штефан. В его словах одновременно звучали опасение и надежда.

Фриц откашлялся.

– Я долгое время не решался давать вам денег, так как знал наверняка, что это совершенно бессмысленно, и так как придерживаюсь той точки зрения, что настоящий мужчина должен сам заботиться о себе и близких. Но сейчас я подумал, что могу при определенных условиях изменить своим убеждениям. Я склоняюсь к мысли, что вы все могли бы попользоваться частью моих денег, не так ли?

У нас перехватило дыхание. Как будто Фриц неожиданно бросил на стол ручную гранату. Оливер и Штефан обменялись нервными взглядами, мы с Эвелин тоже. Это что, какая-то ловушка? И было ли сказанное Фрицем вообще вопросом?

Только Эберхард, как всегда, знал верный ответ.

– Ага, – произнес он. – Вопрос только в том, будет ли этой части достаточно.

Фриц вздохнул. Затем решительно поднялся со своего места.

– Мужчины, давайте перейдем в другую комнату. Мне необходимо кое-что с вами обсудить.

Штефан и Оливер снова обменялись нервными взглядами, но мой свекор уже уверенно направился к дверям.

– Пойдемте, это действительно очень важно. Нет, нет, ты, Эберхард, можешь оставаться здесь.

Эберхард несколько обиженно и обеспокоенно снова опустился на толстый зад, Штефан и Оливер последовали за отцом во владения Фрица, в его рабочий кабинет.

Фриц резко закрыл за собой двери в зимний сад.

Катинка, Эберхард, Эвелин и я в недоумении остались сидеть за столом.

– Жизнь подчас бывает суровой, но несправедливой, – огорченно проговорил Эберхард.

– О чем вообще может идти речь? – спросила я скорее всего у себя самой.

– О деньгах, конечно, – сказала Катинка.

– Ах вот оно что, – произнесла Эвелин. – Многие жалеют, да некому помочь.

Я была с ней полностью согласна.

– Ничего невозможного – а вдруг «тойота»! – выпалил Эберхард.

Мысль, несмотря на всю ее нереальность, была заманчивой. Впрочем, можно и из Савла [8]превратиться в Павла. Бывало на свете и такое.

– Но я тоже должен там быть, – заметил Эберхард. – Я бы не стал просить много.

– Это верно, – сказала Катинка и покосилась в сторону двери. – Если уж кто-то и должен быть там, так это ты. В конце концов, тыединственный, кто умеет обходиться с деньгами. У насденьги никогда не утекут просто так, как в черную дыру, а наоборот – станут работать и принесут прибыль.

Но здесь ее мысли снова вернулись к мечтам о шести или восьми детских комнатах в их новом доме, и лицо Катанки просветлело.

– Как обрадовался папа! Я думаю, что нас с тобой не обойдут, Эби. В конце концов мы никогда его не огорчали. Вероятно, он хочет, сначала слегка намылить мальчикам шеи.

• Предыдущая
• 7/53
• Следующая