Кружево - Конран Ширли - Страница 48

• Предыдущая
• 48/68
• Следующая

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Они помолчали.

— Мы нашли вещи в твоей квартире.

— Это не мой муж! — выпалила вдруг Хосе и замолчала снова. Ги опять потянул ее к телефону. — Нет! Это его приятель, Андре. Он карманник. Мне он никогда не нравился. Мой муж сам бы о таком и не подумал. Пресвятая божья Матерь, что же теперь с нами будет?

— А кто еще вам помогал?

— Больше никто! Положите трубку, месье Ги, я вам все скажу! Больше никого не было!

— По телефону звонил Андре?

— Да, да, Андре, это он звонил.

— Лжешь! — Ги сильно дернул ее за запястье, и она захныкала, однако продолжала угрюмо смотреть на него и не желала говорить. — Андре бы никогда не назвал ножницы «shears». Еще одна ложь, и я вызываю легавых!

Она снова принялась реветь. Ги слегка потряс ее за плечи, но Хосе в ответ зарыдала лишь громче и сильнее. Когда, однако, он взялся за трубку телефона, она вскрикнула и согласилась наконец рассказать ему все. История была очень проста.

В пять часов вечера муж должен был ждать ее в пятидесяти метрах от кинотеатра на Елисейских Полях, потому что он не доверял своему другу-карманнику. План был таков: выхватив конверт с деньгами, они оба должны были нырнуть в метро и поездить некоторое время наугад в разных направлениях. Потом выйти и найти какой-нибудь парк. Там дождаться темноты, когда на улицах будет уже мало прохожих, и разделить деньги. После этого муж Хосе намеревался отправить свою долю почтовым переводом себе, до востребования, в их местное почтовое отделение, а когда он бы убедился, что вокруг все спокойно и за ним никто не следит, то получил бы эти деньги на почте.

Ги был настолько вне себя от ярости, что нашел в себе силы лишь прошептать:

— Убирайся! И никогда — слышишь — никогда, не попадайся больше мне на глаза! Иначе я немедленно вызову полицию.

Хосе в очередной раз залилась слезами и убежала.

В течение следующих суток история о похищении и возвращении коллекции Ги разнеслась по всему Парижу, и хотя сам он в разговорах с журналистами отрицал, будто нечто подобное имело место, эти интригующие слухи привлекли к показу его коллекции гораздо большее внимание прессы, нежели то, на которое он мог рассчитывать в ином случае.

Новая коллекция позволила Ги утвердиться в мире мод в качестве серьезного мастера, за работами которого необходимо следить, а не просто богатого отпрыска, решившего побаловаться модельерством. К своему удивлению, Джуди вдруг обнаружила, что общение с прессой стало почти главной ее работой.

Единственной журналисткой, которая опубликовала совершенно точный рассказ о похищении коллекции, была Эмпресс Миллер. Она всегда была столь очаровательна, столь обезоруживающа, столь ненавязчива и вместе с тем столь компетентна, что ей неизменно удавалось докопаться до истины, именно поэтому Джуди ее немного побаивалась.

Последующие два года оказались до отказа заполненными делами и прошли на одном дыхании, в состоянии непрерывного и радостного возбуждения. Свалившийся на них успех принес с собой и проблему — откуда достать денег на расширение дела. Этот вопрос висел над ними до тех самых пор, пока к Ги не пришла помощь с самой неожиданной стороны: от управляющего тем банком, через который Ги осуществлял все свои расчеты. Изучив движение средств на счете Ги и прикинув вероятную прибыльность и возможные убытки начатого им дела, управляющий банком по собственной инициативе, без какого-либо побуждения со стороны, позвонил отцу Ги и заявил, что, по его мнению, достойно сожаления, когда к потенциально весьма выгодному делу поворачиваются спиной только из-за того, что это дело начал и ведет родной сын. Результатом разговора стало то, что банк согласился поддержать Ги, а отец, искренне обрадовавшийся неожиданно представившейся возможности отказаться от собственного упрямства, выступил гарантом займа. Тем не менее Ги был по-прежнему преисполнен решимости не гнаться за чрезмерным расширением дела на том только основании, что сегодняшний объем заказов позволял ему это сделать.

— Меня интересует не сегодняшний оборот, а стабильность дела на длительную перспективу, — говорил он Эмпресс Миллер, втиснувшейся в узкое тростниковое сиденье кресла, покоившееся на трех тонких черных металлических ножках. Теперь у них был новый, по самой современной моде обставленный офис, не только с собственным лифтом и небольшой официальной приемной, но и с прекрасным видом из окна на серые крыши и печные трубы Парижа — в это время года покрытые январским снегом, — и даже со сделанным под старину буфетом, в который была вмонтирована небольшая плитка, так что получилось нечто вроде миниатюрной кухоньки. И сейчас, пока Ги отвечал на расспросы Эмпресс Миллер, Джуди возилась возле буфета с кофейником.

— В конечном итоге я хочу создать небольшую коллекцию, на основе которой можно было бы наладить серийное изготовление высококачественной готовой одежды, — говорил Ги. — В Европе не принято разрабатывать модные фасоны и модели для массового производства, как это делают в США. Здесь готовая одежда — это обычно что-то дешевое и достаточно низкокачественное. С другой стороны, однако, в Штатах среди модельеров, работающих на массовое производство, нет крупных имен. Вот почему ваши фирмы закупают модели в Париже. Я хочу соединить вместе имя, качество и массовое производство.

— Да, Ги, на слух это неплохая идея. — Эмпресс неизменно была крайне осторожна в похвалах, но критиковала обычно без колебаний и в манере, которая варьировалась от легкой иронии до ядовитого сарказма. Она, однако, всегда оставалась справедлива в оценках и, если ей что-либо не нравилось, была в состоянии четко и внятно объяснить, что именно ей не приглянулось и почему.

Сейчас ее головка с аккуратно уложенными светлыми волосами склонилась над записной книжкой.

— Как себя чувствует человек, к которому успех приходит в такие молодые еще годы? Когда всего за пару лет удается сделать столь много?

Ги поерзал на парусиновом, пурпурного цвета глубоком сиденье кресла, державшемся на тонкой черной металлической раме, очертаниями напоминающей контуры бабочки.

— Все мне задают этот вопрос. С таким же успехом можно было бы меня спросить, как себя чувствуешь, если ты почтальон, или студент, или даже собака. Не знаю! Я всего только тот, кто я есть. Стать другим я не могу, а потому и не знаю, что значит быть кем-то иным. Я — модельер. Я начал заниматься этим делом смолоду просто потому, что никакое другое ремесло или занятие меня никогда не интересовало. — Он задумчиво посмотрел на оранжевый потолок. — Мне кажется, что если вы стремитесь делать какое-то дело по-настоящему хорошо, действительно на высшем уровне, то этого можно добиться только ценой отречения от всего остального. И успех ко мне пришел вовсе не внезапно. Мне двадцать шесть лет, а конструированием одежды я занимаюсь уже десять. Просто люди внезапно поняли: то, что я делаю, интересно. По-моему, большинство тех успехов, что кажутся внезапными, на самом-то деле рождаются примерно так же.

— И однако, лезли из кожи вон, чтобы заполучить вашу последнюю коллекцию?

— А я делал то же самое, чтобы заполучить их. Кстати, вся моя последняя коллекция целиком сшита только из шерсти. Никаких других материалов.

«Сколько, однако, споров и скандалов мне пришлось ради этого выдержать», — подумала про себя Джуди, отстаивавшая необходимость сделать эту тему центральной в их рекламной кампании.

Эмпресс вежливо-непонимающе, как будто переспрашивая, приподняла брови, и Ги поторопился объяснить:

— Шерстяное джерси хорошо облегает фигуру и придает ей элегантность. А синтетические ткани обычно или чересчур жестки, или же, наоборот, буквально прилипают к телу. — Он тяжело поднялся со своего пурпурного кресла, вытянул со стеллажа кусок темно-зеленой шерсти и, отмотав немного, ловко обернул ткань вокруг Джуди, закрепив ее булавками, — старый, излюбленный и хорошо отработанный трюк, призванный проиллюстрировать и доказать его мысль. — Понимаете теперь, что я имею в виду? И обратите внимание на цвет — какая у него глубина, как он переливается! Это потому, что природные ткани лучше впитывают цвета и держат их, чем синтетические.

• Предыдущая
• 48/68
• Следующая